Ирина Грекова - На испытаниях

- Да нет, какая старая, сорок тысяч всего. Здесь машина, как и баба, рано старится. Вот и жинка моя, как приду домой - плакать: загубил ты мою молодость, через климат я старухой стала в двадцать семь лет. Говорю: что делать, если запчастей для женщин промышленность не выпускает. Смеюсь, а она плачет. Как три сестры: в Москву да в Москву.

Сиверс был рад, что шофер сменил гнев на милость. Он спросил:

- А жена москвичка?

- Урожденная. Теперь локти кусает. Мать у нее в Москве, тетка. Квартира приличная, дом к сносу назначен. Жить бы да жить.

- А нельзя?

- Какое там. Прописки нет. За прописку, говорят, большие тысячи заплатить надо. У меня больших тысяч нет. А если б и были, так надо знать, кому сунуть. На это тоже наука нужна.

- Ерунда какая, - сказал Сиверс с отвращением.

- Вот и я говорю: ерунда, - быстро согласился шофер. - Не может быть, чтобы при нашем государственном строе за взятку прописывали. Это не гоголевское время. Вот на работу возьмут - тогда и пропишут. К примеру, вашей московской организации шоферы нужны?

- Я ленинградец.

- Ленинград тоже не плохой город. Город-герой.

Машина вильнула, обходя в пыли какое-то препятствие.

- Видите, - сказал шофер, - какое у нас тут кораблевождение. В таких условиях жить - огромное терпение иметь надо. Что летом, что зимой. Зимой еще хуже. Степь голая, ровно как плешь, и ветер по ней так и хлещет. Не разберешь, где дорога, где нет - один черт. А осенью? Грязища - океан. Лошадь дважды потонула, честное пионерское. Я один раз в Германии был, в самом конце войны. Ихняя там деревня против нашей - рай земной и небесный. Ни одной помоечки, ни одной мусорной кучи. Иду и думаю: "Куда же они, песьи дети, свой мусор девают?" Экие болваны! А мы же их и побили.

Сиверс вдруг спросил с любопытством:

- А если б их сюда, в Лихаревку? Что бы они тут сделали?

Шофер задумался. Помолчав, сказал:

- Немцы - они аккуратные люди. Если б их сюда... Они бы отсюда... убежали.

- Так-таки и убегать, если грязно? - спросил Сиверс.

Шофер поглядел искоса. Кто его знает, что за человек?

Некая тупость отобразилась на его лице.

- Не могу знать, - сказал он и до конца поездки рта уже не раскрыл.

Машина подъехала к почте. Сиверс вышел, держась за фуражку. Молодая почтальонша с веселыми, обведенными пылью глазами выходила на улицу с тяжелой сумкой через плечо. Она помахала ему рукой:

- Товарищ генерал Сиверс! А вам опять телеграмма! Ну, любят же вас в Ленинграде, прямо завидки берут!

Сиверс расписался в рвущейся на ветру разносной книге и прочел телеграмму: "Звягинцев советует немедленно возвращаться тчк целую Лиля".

Уф, отлегло. Значит, дело не в детях. Он сличил две телеграммы утреннюю и эту, - вторая отправлена на час раньше первой. Видно, Лилька послала эту, потом побоялась, что буду беспокоиться, и приписала: "положение не угрожающее". Вот глупая баба! От таких приписок кондрашка может хватить. Но в чем все-таки дело? А, неважно. Главное, с детьми ничего не случилось - это главное.

Он вошел в здание почты и обратился в окошко, за которым стучал аппарат:

- Пожалуйста, срочный разговор с Ленинградом.

Высунулась патлатая девушка и прокричала:

- Сколько раз говорить надо! Москву, Ленинград не соединяем. Повреждение на линии.

20

- Внимание... Огонь!

Секунда тишины - и нарастающий свист, постепенно переходящий в шелковый шелест.

Снаряд пролетел мимо цели и упал далеко в степи. На месте взрыва выросло пылевое облако, быстро сдутое в сторону ветром.

- Опять мимо! Вот паралитики! - крикнул майор Скворцов. - Теткин, черт тебя подери, руки у тебя или задние конечности шимпанзе?

- А я виноват? - огрызнулся Теткин. - Я по всем правилам наводил. Согласно теории.

- А как ты, великий теоретик, вводил поправку на ветер?

- Ясно как - по Сиверсу.

- Может, в обратную сторону отложил?

Теткин негодующе фыркнул.

- Такой ветер учесть нельзя, - вмешался Джапаридзе. - Он ни в какие правила стрельбы не укладывается.

- Сказал бы я тебе, кто ты такой, да при дамах неудобно.

Дамы - Лора Сундукова и Лида Ромнич - сидели тут же на снарядных ящиках. Лора с фотоаппаратом через плечо и штативом у ноги воевала со своим платьем, которое все норовило раздуться. Лида Ромнич была в брюках. Она сидела спокойно, сложив ладони между колен и слегка согнув длинные, мальчишеские ноги.

- Сраму-то! - продолжал Скворцов. - Приедет генерал Сиверс: "А ну-ка, братцы, что вы тут без меня сделали?" - "По тушканчикам стреляли, товарищ генерал". Нет, хватит. Следующий раз навожу сам. Тоже мне специалисты, интеллигенты занюханные.

Лида Ромнич медленно поглядела на него и опустила глаза. "Эх, сфальшивил", - подумал Скворцов. Впрочем, не беда. Впереди еще целых четыре дня, он еще исправится. Сейчас для него всего важнее было попасть в самую точку. Навести и попасть. Он попадет. Он всегда верил в свою удачу, и она его, в общем-то, не подводила.

- Готовить следующий, - приказал он.

Горячий ветер дул порывами, сохраняя направление, но меняя скорость. Под ветром бурьян в степи весь полег, прижавшись к земле, еле шевеля иссохшими пальчиками. Сквозь мутную мглу наверху солнце проклевывалось, как воспаленный, нехороший глаз. Невдалеке от стрельбовой площадки сидел на земле самолет-мишень, тупорылый и обреченный, черными крестами размеченный на убой. От ветра он был закреплен на расчалках. Расчалки натягивались и звенели, самолет рвался, как животное на цепи. Солдаты готовили очередной выстрел под наблюдением ведущего инженера - тощего верзилы с медным равнодушным лицом.

- Готово, товарищ майор, - доложил ведущий. - Сами наводить будете или как?

- Сам, - ответил Скворцов. - Тряхнем стариной.

Ну, теперь держись. Он посмотрел в окуляр прицельной трубки. В поле зрения отчетливо был виден перевернутый самолет с небом внизу, черный крест на борту фюзеляжа и паутинное перекрестие оптики. Надо попасть в черный крест, прямо в сердцевину черного креста. Взять поправку на ветер. Ветер по метео - тринадцать - пятнадцать метров в секунду. Он прикинул поправку в уме и стал осторожно перемещать перекрестье, попеременно вращая рукоятки горизонтальной и вертикальной наводки. Кажется, навел.

- Внимание... Огонь!

Опять нарастающий свист и шелковый шелест. Потом тупой удар. Снаряд попал в самолет. Взрыва не было.

- Тьфу ты, пропасть, взрыватель отказал! - крикнул Скворцов.

- Куда ж ты угодил, босяк? - спросил Теткин.

Скворцов взял бинокль. В районе черного креста пробоины не было. Куда же, черт возьми, делся снаряд?

- А вот он! - крикнула Лора.

На самом деле, у корня правой плоскости, в зоне топливных баков, торчал снаряд - маленький и черный, крестообразным хвостом наружу.

- Снайперская стрельба, - захохотал Теткин.