Сергей Григорьев - Казарма

НАЧАЛО ВОЙНЫ.

Похоже на весеннюю промоину в легкой земле. Посреди памяти образовался какой-то провал. Мутная темная кипучая река роет все глубже, подмывает и обрушивает берега. На этом берегу я борюсь, чтобы удержать воспоминание, не утратить связи с недавно былым. Память трепещет как осинка, едва опахнутая листвой, над весенним яром. Дальше - мутная волна. Она уже смыла два года жизни, проведенных в безысходной тревоге за Россию. От тревоги осталась пустота. А на том берегу, как ясно я вижу первый день войны в Петербурге. В старом "Дононе". Что-то сладко и фальшиво пели брюнеты в шутовских, якобы неаполитанских нарядах, строча на мандолинах. И тут в зал хлынула толпа сегодня произведенных офицеров. С ними один бородач - капитан в роли любимого дядьки. Все закружили. Куда-то пропали неаполитанские, нищие попрошайки у столов. У рояля подпоручик. "Из-за острова на стрежень..." Скатерти залили вином. И крашеных девиц не видно. Чокаемся. Один с бокалом в руке - серьезный, недоступный - не чокается, а только чопорным жестом поднимает свой бокал... Милый мальчик, где сомкнулись твои гордые уста вечным молчанием? Петрысь кричал: - "Смотрите, бейте их как следует! А то мы сами пойдем!" - "Не придется" - спокойно улыбаясь ответил ихний дядька... Тогда у меня в руке сломалась тонкая ножка бокала и острая заноза в палец. Не мог извлечь. Вот и теперь нажму - боль в самом пучке пальца.

Р. не кричал: "А то мы сами пойдем." И о воле к победе ни одной строчки. Пошел на фронт - профессор, ученый, - рядовым и простенько умер в окопах. Был он со впалой грудью чем-то похожий на Сергия с картины Нестерова. И казался девически целомудренным.

В МАРШЕВОЙ РОТЕ.

Мотивов (для себя) достаточно. Ведь меня они все равно ничему не научат. Я знаю, что с горы виднее. И еще сколько угодно доводов.

Одной мучительной для сознания мысли, что Россия прогнила насквозь, довольно... И лукавый темный голос шепчет: а почему-ж ты втерся именно вот в эту маршевую роту, которую посылают на Рижский фронт?

ТЕПЛУШКА.

Теплушку изобрели во время японской войны. В начале японской войны нынешних теплушек еще не было. Ефимов рассказывает, как тогда ехали в приспособленных вагонах до Харбина две недели: "Ночью надышим. В головах лед намерзает. Проснешься утром, головы и рук не отодрать - пристыли. Просишь, кто у печки, затопить. И лежишь, куришь, пока оттает." В нынешней теплушке печь непрерывного горения. Набили ее с вечера антрацитом, она и горит "сама" всю ночь. Тепло так, что порой дверь настежь.

--------------

При отправлении играла музыка. Но провожающих мало. Теперь я понимаю, почему все одно и то же колено марша: всем сестрам по серьгам. А то одному вагону пришлось бы бодрое начало, а другим минорное "трио". Мелькнув мимо оркестр вдунул нам в вагон тучу веселых звуков: стая золотых пчел влетела. Все вагоны как один. Из каждого смотрят, бодрясь, "серые черти"...

--------------

Из наставления к стрельбе. Вопрос: Что необходимо, чтобы метко поражать огнем неприятеля? Ответ: Во-первых, не бояться выстрела... т.е. не бояться своего выстрела. Если это во-первых, то никакого во-вторых не может следовать. И надо просить у немцев мира.

--------------

"Офицер для нижнего чина - господин, и даже больше". Куда же больше? Я помню, в школе, пели гимн, обращаясь к портрету царя. После молитвы, в заключение. И как то у меня, при первом слове явилось желание перекреститься: ведь к богу обращаешься. Я повернулся к иконе и перекрестился. Заметили. После молитвы в класс - директор, инспектор, классный наставник. Директор ко всему классу речь, ссылаясь на то, что я перекрестился во время гимна: царь есть бог земной, а бог есть царь небесный... Но вот обосновать то, что офицер для солдата "более чем господин" трудно.

--------------

Отодвинул тяжелую дверь, чтобы освежиться. Ночь. Тихая станция. Стоим "на запасе". Прогремел мимо "пассажир". Высокий могучий

паровоз. Освещенные окна. И снова тишина. Белесая тьма снежных полей. Ни огонька. Далеко-далеко воет собака. Звезды. Прямо - семь звезд. Вечное мерцание. Как в детстве, так и теперь. Звезды не изменились. Да и я тот же. Все, что пережито, какой ничтожный прибавок к тому, что я принес в мир с собой при рождении.

--------------

Из уроков тактических: "В церквах алтари всегда располагаются на восток. Много есть и других примет. Ночью можно опознаться по звездам: став к Полярной звезде лицом, у нас будет впереди север, а сзади юг". Списано у Щедрина из сказки о генералах. А ведь составлял это руководство полковник генерального штаба. И конечно человек не глупый. Но какое неуважение к солдату, какое третирование его, как последнего идиота! Нищая, убогая, несчастная Россия!

ЧТО ХОРОШО.

Хорошо ночью задремать на дне плывущей лодки, по разливу в пойме, и пробудиться от шелкового шелеста камышей о днище, увидеть над собой, что качается темное небо в серебряной осыпи звезд. Ухватить, протянув руку за борт, камыш - сухой и жесткий, резнет по коже острым зазубренным краем листов.

--------------

Хорошо обнять спящую, и чтобы руки как чаши для груди. Сладостная полнота в руках.

--------------

Хорошо: блестящий томпаковый самовар. Скатерть с разводами. Сахарница полна синеватых светящихся кусков. Желтый ком масла. В камышевой корзинке хлеб, нарезанный - в коричневой лаковой корочке, утыканной миндалем, и желтый в разрезе: поцеловать кусок - пахнет шафраном. Изюминка разрезалась пополам и раскрылась ее сладкая влажная нутрь: хочется выковырнуть пальцем в детстве с этого начинал всегда, хотя и запрещали "руками".

--------------

Хорошо: среди осенней пестрой листвы вылетит, цоркнув, вальдшнеп. Ударить и, раздвигая кусты ружьем, кинуться ловить подбитую птицу. Она жарко бьется в руках. Вынуть шило и (тяжко дышешь и всхрапываешь) проколоть сквозь затылок, чтобы "прекратить мучения". Отереть кровь о траву. Собака обнюхивает и чихает. Раскрыть централку: запах пороха. И, обрывая ногти (опять застряла гильза) - от рук пахнет пером, кровью, порохом и медью. И лес

в багрянце крови, в звенящей меди золотой листвы - пестрое перо сказочной птицы Земли, летящей в бездне веков.

--------------

Хорошо-бы выпить.

--------------

Хорошо: навернутый на руке жесткий шкот от паруса, налитого ветром. Шорох, взмахи и падение волн, брызги и гребни. В другой руке гладкий, твердый румпель...

--------------

Хорошо: подать руку, чтобы помочь перешагнуть канаву, и когда ждешь, что обопрется, только легкое касание перстов и прыжок. Схватить грубо за руку и потянуть. Смех, неловкое касание - толчек несогнутыми пальцами ее руки.

--------------

Хорошо: в руках звенящий топор и больно отдает в ладони на сучке. Хорошо: полные пригоршни студеной воды в жаркий день - и напиться. После игры в снежки, притти домой и приложить горящие ладони к выбеленной мелом печи. Выхватить из костра уголек и, закуривая от него, держать до тех пор, пока не почуешь острый укус огня.