Александр Грин - Дорога никуда

- Чек будет готов, как только вы известите меня, - ответила Консуэло без колебания, уже не мучаясь этой новой низостью, но так внимательно рассматривая мужа, что он слегка покраснел.

- Боже мой! Я совсем без денег, - сказал Ван-Конет. - Это просьба, не ультиматум. Вы великодушны, а я не хочу, чтобы вы считали меня корыстным. Я вас застану?

- Нет.

- Куда же вы отправляетесь?

- Это - мое дело. А пока избавьте меня от своего присутствия.

- Болтайте, что хотите, - сказал, уходя, Ван-Конет, - это наш последний разговор.

Генерал Фельтон, с которым должен был говорить Ван-Конет, занимал небольшой одноэтажный дом, стоявший недалеко от гостиницы "Сан-Риоль". Фельтон еще не спал, когда ему доложили о неожиданном посещении Ван-Конета. Фельтону редко удавалось лечь раньше пяти утра, по множеству важных военных дел.

Генерал был человек среднего роста, державшийся очень прямо благодаря неестественно приподнятому правому плечу, раздробленному в сражении при Ингальт-Гаузе. Седые, гладко причесанные назад волосы Фельтона искусно скрывали лысину. В некрасивом, нервном лице генерала светился обширный, несколько капризный ум баловня войны, прозревающий мельчайшие оттенки сложных схем, но могущий ошибаться в простом умножении.

- Нельзя ли отложить свидание с ним до завтра? - сказал Фельтон адъютанту.

Адъютант вышел и скоро вернулся.

- Ван-Конет просит немедленной аудиенции по бесконечно важному делу. Оно секретно.

- Что делать! Пригласите его.

Когда появился Ван-Конет, никого, кроме генерала, в комнате не было. Удивленный расстроенным видом молодого человека, с которым был немного знаком, Фельтон добродушно протянул ему руку, но, отчаянно тряхнув сложенными руками, Ван-Конет бросился перед ним на колени и, рыдая, воскликнул:

- Спасите! Спасите меня, генерал! Моя жизнь и смерть в ваших руках!

- Встаньте, черт возьми! - процедил Фельтон, бросаясь к нему и силой заставляя встать. - Что вы наделали?

- Генерал, пощадите жизнь невинного, погубленного мной, - заговорил Ван-Конет с искренней страстью человека, действующего ввиду опасности очертя голову, под наитием расчета и страха. - Утром будет повешен Джемс Гравелот, обвиняемый в вооруженном сопротивлении береговой страже. Он не контрабандист. Я приказал подбросить ему, в его гостиницу на Тахенбакском шоссе, мнимую контрабанду ради того, чтобы путем ареста Гравелота избежать поединка и отомстить за удар, который он мне нанес, когда в этой гостинице я гнусно оскорбил какую-то проезжую женщину.

- Недурно! - сказал Фельтон, смешавшись и краснея от такого признания.

Пораженный отчаянием негодяя, он несколько мгновений молча рассматривал Ван-Конета, закрывшего руками лицо.

- Что же... Все это правда?

- Да, позорная правда.

- Как вы могли так низко пасть?

- Не знаю... я пил... пил сильно... я погряз в разврате, в игре... Моя воля исчезла. Я кинулся к вам под влиянием моей жены. Она сумела заставить меня почувствовать ужас моего поведения. Если Гравелот будет повешен, я не снесу этого. Мое завещание готово, и я...

- Да, такой выход был бы неизбежен, - перебил Фельтон. - Ну, расскажите подробно.

Находя неописуемое удовольствие в самооплевывании, Ван-Конет, хорошо помнивший проповеди Сногдена о сверхчеловеческой яркости "душевных обнажений", так изумительно точно рассказал неприглядную историю с Гравелотом, что Фельтон стал печален.

- Откровенно скажу вам, - произнес Фельтон, - что мне вас ничуть не жаль. Другое дело - этот Гравелот. Вот что: если ваше раскаяние искренне, если вы измучены своим позором и готовы умереть ради спасения невинного, даете ли вы мне слово бросить тот образ жизни, какой привел вас к преступлению?

- Да, - сказал Ван-Конет, поднимая голову. - Одна эта ночь переродила меня. Скройте мой грех. О генерал, если бы я мог открыть вам мое сердце, вы содрогнулись бы от сострадания к падшему!

- Попробую верить. Но, должен признаться, вид ваш для меня нестерпим. Извините эту резкость старика, привыкшего объясняться коротко. Успокойте вашу жену. Дело Гравелота, а заодно всех остальных, будет пересмотрено. Я выпущу Гравелота под личное ваше поручительство. Его не будут очень искать.

- Генерал! - вскричал Ван-Конет. - Какими хотите муками я отплачу вам за это великодушие, дающее мне право дышать!

- Ах, - сказал несколько смягченный его ликованием Фельтон. - Все это не то. Жизнь, если хотите, полна мерзостей. Держите руки чистыми, милый мой.

Затем он выпроводил посетителя и, просмотрев дело контрабандистов, отдал адъютанту соответствующие приказания, немедленно протелефонированные в тюрьму, Херну и в канцелярию военного суда. Предлогом пересмотра дела явилось новое обстоятельство, сообщенное Ван-Конетом: участие Вагнера, которого следовало теперь разыскать.

Исполнив все формальности по выдаче поручительства за освобождаемого до нового суда Давенанта, Ван-Конет приехал домой и узнал от слуг, что его жена уже выехала, взяв один саквояж, и не сказала ничего о том, куда едет. Впрочем, на столе в кабинете брошенного мужа лежал запечатанный конверт с цифрой телефона на нем. Вскрыв конверт, Ван-Конет увидел чек.

Утомленно вздохнув, он соединил телефон с квартирой Лауры Мульдвей, Она спала и заявила об этом тоном сурового выговора.

- Что до того? - возразил Ван-Конет. - Изумрудный браслет - ваш, дорогая, и вы завтра его получите. Консуэло больше нет здесь. Она уехала навсегда.

- О! Важные новости. Отчего же вы раньше не разбудили меня?

- Не существенно. Но браслет?!

- Браслет прелестен. Я жду.

- Спокойной ночи, утром я буду у вас. Ван-Конет оставил ее и позвонил Консуэло. Она ждала в гостинице, где жил Галеран, заняв там перед отъездом домой небольшой номер.

- Где вы находитесь? - насмешливо спросил Ван-Конет, услышав ее тревожный голос. - Не есть ли это телефон рая?

- Говорите же, говорите скорей! - воскликнула Консуэло. - Вам удалось?

- Конечно. Генерал был очень любезен.

- Тогда мне больше ничего не нужно от вас.

- Я взял Гравелота под свое поручительство. Необходимые документы, вероятно, уже в тюрьме. Вы можете, Консуэлита, заполучить вашего умирающего.

- Прощай, жестокий человек! - сказала Консуэло. - Пусть ты найдешь сердце, способное изменить тебя.

- Благодарю за чек, - грубо сказал Ван-Конет. - У вас еще остались деньги. Муж будет.

С этим он отошел от телефона, а Консуэло, сев в автомобиль Груббе, ждавшего ее решений, отправилась к Сто-мадору. Только один Галеран ждал ее возле лавки. Стома-дор и контрабандисты сидели на пустыре, за двором.

- Спасен! - сказал им Галеран. - Я увезу его. Дело пересмотрится. Гравелот сегодня будет на свободе, под поручительством своего врага, Ван-Конета.

- Так не напрасно работали, - сказал потрясенный Ботредж. - Тергенс, ведь ваш брат тоже спасется. Одно из другого вытекает. Это уж так.