Игорь Свинаренко - Москва за океаном

И тут я себе не откажу в удовольствии и дам вам обильные цитаты из записей, которые Дженни делала у себя в тетрадках в возрасте гораздо более юном, чем сейчас.

"Я всегда предпочитала активный стиль жизни. Мне было всего полгода, когда я взяла первый урок плавания. С тех пор я не останавливаюсь на достигнутом…" — это написано в десять лет.

А вот что она пишет годом позже: "Я люблю свою комнату, компьютеры, деньги, еду, и моя любимая вещь — это жизнь. В жизни есть много прекрасных и значительных вещей, таких, как мои лучшие друзья и мои спортивные трофеи. Кем быть, когда вырасту? Одна из карьер, о которой я размышляю, — это быть владелицей итальянского ресторана. Это было бы очень здорово. Я ведь и готовить люблю, и командовать.

Другое дело, которым я бы хотела заниматься, — быть детским психиатром. Когда у моего брата или у моих друзей возникают проблемы, они приходят ко мне".

А мы — все-таки до чего ж люди доверчивые и наивные; уж советской власти давно нету, а мы все верим ее байкам, что в Америке мир чистогана и человек человеку — волк, а? Забавно это все же.

И вот в результате в свои шестнадцать лет Дженни Хейм пришла к конкурсу красоты с послужным списком, который советскому человеку не накопить и за двести лет:

президент класса;

президент школы;

сбор пожертвований для больных раком;

занятия с детьми по воскресеньям в костеле (толкование Библии);

редактор книги о школе (разновидность дембельского альбома, размножается типографским способом);

член общества трезвости, задача которого — отучать школьников от вождения автомобиля в пьяном виде (права дают с 14 лет, и люди ездят в школу на машинах second hand);

член юридического клуба (там играют в процессы, судей и адвокатов);

член школьной cheer team (команды болельщиц) на соревнованиях по американскому футболу;

капитан девической футбольной сборной школы;

дипломант курсов искусственного дыхания;

репортер школьного ТВ (есть вырезка из местной газеты, с фото, на котором она с микрофоном в руке берет интервью у сенатора штата — посетителя школы);

финалистка национального конкурса на лучший дизайн книжной закладки на рождественскую тему, проводимого "Макдональдсом";

кларнетистка школьного оркестра.

Не много ли для одного человека? Если вы намекаете на то, что у них не все в жизни честно, особенно после Уотергейта, то это уж точно не ко мне.

Тут надо еще отметить, что это не так чтобы особенное вундеркиндство, не гордое одиночество гения — заметьте, по списку видно, что она такая не одна, что эти комитеты и клубы из кого-то же еще состояли, не из одного ведь человека!

Еще бы не забыть про хобби, а без них красавицей не бывать даже самой Венере Милосской. Так они таковы: джазовые танцы, коллекционирование слонов и сочинение коротких рассказов. Здесь уместно уточнить, что слонов Дженни за всю свою, правда пока недолгую, жизнь насобирала всего-то двадцать штук. Живых?! Нет — статуэтки… Да и с рассказами будет для вас сенсация; вы уже приготовились узнать про то, что они печатаются в New Yorker и получают национальные премии, — так успокойтесь: никто этих рассказов в глаза не видел. Лежат себе в тумбочке, никуда не лезут и ни на что не претендуют.

Видите, все-таки она на самом деле приятная девушка.

Когда выяснилось, что общественная жизнь красавиц — участниц того первого конкурса удалась, их стали допрашивать об интимном:

— Если бы вам необходимо было превратиться в овощ, то какой бы вы выбрали? — К такому вопросу приготовиться невозможно. Это же не простой вопросик типа: "Кто из американских астронавтов впервые в истории человечества совершил полет в космос?"

— Ну а ты что на это? — продолжаю любопытствовать я.

— Не помню…

— Эх ты, самое интересное забыла…

— Знаешь, я не была уверена, что выиграю, но все равно старалась.

— А там все были красавицы?

— Большинство.

— Были красивей тебя?

— Да полно, — легко признается она.

— Спрашивали, пьешь ли ты и куришь?

— Нет, как можно, подразумевалось же, что — нет. Это как бы идеал американской девушки, куда ж тут пить и курить?

— Ну а ты?

— Не пью и не курю.

После победы на уровне штата она поехала в Теннесси — на национальный конкурс. А там вошла в первую десятку. Тоже неплохо.

— Думала ли ты делать карьеру на красоте?

— Нет, я же коротковата — у меня всего пять футов и четыре дюйма (около 160 см. — Прим. авт.). Еще хотя бы дюйма три, я б подумала… А так бесполезно.

Совсем забыл, она еще на каком-то конкурсе выиграла стипендию в 10 тысяч долларов. Но отказалась от нее, потому что деньги давал один колледж во Флориде и потратить их можно было только в нем одном. А она нашла себе учебное заведение повыше рангом.

Это Easton, в Пенсильвании же. Она там изучает биологию, а дальше намерена получить диплом педиатра.

Ну что, опять полно общественной работы. Наверно, если привыкнуть, потом тяжело бросить — типа никотина. Так вот после уроков Дженни идет к матерям-одиночкам и помогает им воспитывать детей.

С той же прямотой, с которой говорит на тему своей общественной жизни, она рассказывает и о личной:

— Нет, я ни с кем не обручена еще — слишком для этого молода. Но бойфренд есть. Он в том же колледже учится, на бизнесмена.

— Ну а уборщицей на шоссе ты уже не работаешь, так?

Папаша красавицы делает обиженное лицо, но она первая успевает меня отбрить:

— Почему же? Убираю! Два раза в год. В основном, конечно, из-за младшего брата, надо его приучать. Ему это сейчас надо больше, чем мне (он собирается в университет). Впрочем, я и сама это еще смогу использовать.

И то верно. Мало ли что — в аспирантуру или работать на приличное место, все пригодится для анкеты, которую будут внимательно и долго читать.

Как пелось в советской песне, "красоту уносят годы…", а общественную работу никогда.

Москвой управляет, разумеется, мэр.

С ним я познакомился очень запросто. А именно позвонил ему в дверь, он сам открыл и смотрит на меня умными глазами.

Поскольку я его в лицо раньше не знал, то для верности спросил:

— Здрасьте. Это не вы, случайно, будете мэр Москвы?

— Ну, я…

— Так я, значит, к вам!

— Заходите…

И тогда я, прям не разуваясь (ох не любят они там, когда человек разувшись), зашел и сел в кресло мэра. Он сел в свободное, и мы начали беседовать за жизнь. Мне никогда не доводилось вести бесед с московским мэром, а ему — с русскими репортерами. Так что любопытства у обоих хватило надолго. Ну, потом жена еще подошла, дети, познакомился я с ними, они стоят, улыбаются и думают: вот это да!

В ходе своего автопробега по городам с названием Moscow я познакомился со многими мэрами. Это просто: приходишь в мэрию, докладываешь секретарше, она мэру, и он немедленно выходит улыбаться и обниматься. Короче, все как обычно. Я к этому даже привык — Москва, мэр, объятия, и потом он лично показывает свои владения… У меня в голове эти американские Москвы даже перепутались, я с трудом могу в памяти отличить одну от другой.