Виктор Широков - Случайное обнажение, или Торс в желтой рубашке

Однако, жизнь оказалась серьезнее и коварнее романтических прогнозов писателя. В мае 1859 года он восторженно проживает на даче вместе с Чернышевскими, беседует и прогуливается по окрестностям с Анной Сократовной. а в это время по Петербургу уже вовсю поползли сплетни об его близких отношениям с Ольгой Сократовной. Даже Анна Сократовна ревнует его к старшей бойкой сестре, грозит оставить его "в круглых дураках".

В полном смятении Николай Александрович съезжает с дачи Чернышевских, две недели живет среди других лиц, но чувство не остывает. Успокоившись, он возвращается снова на ту же дачу и просит Анну Сократовну стать его женой. Почти добивается благосклонности. Однако получает все-таки отказ.

В старости Ольга Сократовна проговорилась К. М. Федорову об одном случае, когда она, нарядившись в шаль сестры, подшучивала над близоруким Добролюбовым, который приняв её за Анну, объяснялся в любви и в очередной раз просил руки.

Думается, что с молодым страстно-влюбчивым критиком, умело манипулируя кокетством Анны, не раз ещё шутила сама Ольга Сократовна, нередко проявляя присущие ей властность и безжалостность. Она сама, кстати, так охарактеризовала себя в письме А. Н. Пыпину: "Пусть люди опять говорят, что я бесчувственная, делаю так потому, что так нужно ".

Проглядывали в решениях и действиях Ольги Сократовны эгоизм, желание первенствовать, ни в коем случае не делиться лакомым куском жизни. Когда, например, она подметила, что обычное расположение её сестры к Добролюбову неожиданно перешло уже в более серьезное чувство и Анна, наконец, согласилась на брак с Николаем Александровичем, то Ольга Сократовна решительно выступила против этого брака.

Она привела Добролюбова как провинившегося мальчишку в кабинет к Чернышевскому со словами: "Держи его, а я пойду бранить Анюту. Они явились ко мне объявить, чтобы я повенчала их. Я и хвалила их тебе: пусть он сидит у нас. Но какая же жена ему Анюта? Она — милая, добрая девушка; но она пустенькая девушка. Соглашусь (ли) я испортить жизнь Николая Александровича для счастья моей сестры? Он и мне дороже сестры, хотя я дура необразованная. Я необразованная, сама себя стыжусь и ненавижу за это. Но все-таки я понимаю, моя сестра — не пара Николаю Александровичу. Когда ты можешь ехать в Саратов? Ты отвезешь туда Анюту!"

Не правда ли, элементарная женская ревность так и сквозит в этом взволнованном монологе! Что ж, Чернышевский в очередной раз послушно выполнил решение обожаемой супруги и в конце лета 1859 года отвез бедную, также покорившуюся железной воле старшей сестры Анюту назад домой, в Саратов, к отцу и матери.

Перед разлукой Анна Сократовна и Добролюбов "все плакали, сидя рядом, и по временам обнимались. Добролюбов плакал как девушка", — сочуственно напишет Николай Гаврилович А.Н. Пыпину. вспоминая эти волнующие события двадцать лет спустя.

А сам Добролюбов изольет свои страдания в начале сентября 1859 года в письме Бордюгову: "У меня остался только её портрет, которые стоит того, чтоб ты из Москвы приехал посмотреть на него. Я часто по несколько минут не могу от него оторваться. Это — такая прелесть, что я не знаю ничего лучше".

А ещё через две недели он жалуется тому же адресату: "еще любви безумно сердце просит… Последнее обстоятельство едва ли не самое ужасное, по крайней мере в настоящую минуту. Что ты станешь делать: дрянь мне не нравится, а хорошим женщинам я не нравлюсь. Просто хоть топись. Хочу все "иссушать ум наукою бесплодной" и даже отчасти успеваю надуть самого себя, задавая себе усиленную работу. Но иногда бывает необходимость выйти из дома, повидаться с кем-нибудь по делам — и тут обыкновенно расстраиваешься на целый день. Несмотря на мерзейшую погоду, все мне представляется на свете таким веселым и довольным, только я совершенно один, недоволен ничем и никому не могу сказать задушевного слова. В такие минуты я жалею об А. С."

Добролюбов не раз высказывал Чернышевскому свое негодование на Ольгу Сократовну, которая между тем как ни в чем ни бывало продолжала шутить и кокетничать с Николаем Александровичем и даже поддразнивать его. Так 15 июня 1861 года (за четыре месяца до смерти критика) она пишет ему в Италию, где он лечился от туберкулеза: "Возвращайтесь поскорее, миленькой Добролюбов! Мы так соскучились об вас! Я в особенности. Серьезно говоря: кроме вас никого не осталось у меня из друзей моих. Вам только осталась верна — а то всех уж разлюбила. Приезжайте, приезжайте.

Лапуничка думает ехать в Саратов, так пожалуйста и для него возвращайтесь как можно поскорее.

А какую я вам невесту приготовила, просто чудо! Младшую сестренку. Очень миленькая госпожа. На меня похожа, только гораздо лучше. Она приедет с Лапиничкой.

Ну, прощайте. Будьте здоровы и веселы.

Любящая вас душой и телом Черная женщина".

Откровеннее некуда. А Лапуничка — прозвище Н. Г. Чернышевского. Младшая сестренка — Эрмиония Сократовна, которую Николай Гаврилович действительно привез с собою из Саратова в Петербург в сентябре 1861 года. За ней почти сразу же приударил Н. Я. Николаидзе, а Ольга Сократовна, очевидно тоже немедленно взревновав, летом 1862 года увезла Миночку обратно в Саратов. Позже Эрмиония было поступила в монастырь, но скоро ушла оттуда; стоит обратить внимание, что в молодости она совершила попытку самоубийства — травилась серными спичками, но её успели спасти, впрочем, она осталась на всю жизнь инвалидом, отказали ноги.

Такое вот письмецо, неизвестно только, что ответил на него Добролюбов. А Анна Сократовна в свою очередь вышла ещё 17 августа 1860 года в Саратове замуж за телеграфного офицера Каспара Павловича Малиновского. Причем, знакомство с женихом состоялось крайне романтично: Анна Сократовна купалась в Волге и стала тонуть, а бравый Малиновский её спас. Поддавшись нажиму близких, она вышла за него замуж, хотя и не любила его.

Через шесть лет Анна Сократовна умерла, оставив новорожденную дочь. Кстати, последняя, Варвара Александровна Буковская, пересказывала легенду, мол, "моя мать была глубоко несчастлива с ним (отцом), и когда, после моего рождения, у неё сделалась родильная горячка, и ей давались лекарства, она их выливала, не хотела лечиться: не хотела жить. Так и не выздоровела".

Психические странности, видимо, отличали всех сестер Васильевых.

Ольга Сократовна жила в кайф: поиграв утром с ребенком, отдав повару распоряжение об обеде, она с очередным молодым поклонником отправлялась кататься или ехала в лавки, в Гостиный двор, где накупала множество бессмысленней ерунды. По вечерам О. С. выезжала в оперу, на балы или устраивала вечеринки у себя дома. Выбежит, бывало, из парадного и прислушивается к музыке, гремящей из окон её квартиры, и обращается к прохожим: "Слышите! Это Чернышевские гуляют! Везет же людям!" Прохожие шарахались, некоторые посмелее пытались пощупать дамочку. Иногда Ольга Сократовна не противилась. А зимой она любила кататься на тройках с бубенцами, песнями и гиканьем. Сама хватала вожжи и правила лошадьми. Заигрывала с попутными кавалерами. Как-то чуть великого князя не соблазнила. Очень сокрушалась в старости, что не довела дела дело до желанного конца. Летом же обожала пикники и шашлыки. Каталась на лодке. убранной ковром.