Игоpь Семенов - Рассказы

Этот рабочий четверг был полностью похож на все другие рабочие четверги, понедельники, вторники и даже пятницы. Так же с экрана на него таращился все тот же слегка взлохмаченный Звонков, и так же программа не хотела работать. Промучавшись час с "врединой", и не найдя достойного объяснения галиматье, выползающей на экран дисплея, он встал и побрел в курилку, провожаемый все теми же ехидными ухмылками. В конце коридора, отведенном для части работников, страдающих табачной зависимостью, не спеша пеpеругиваясь, курили системные программисты Стас и Василий. Взгромоздившись на батарею рядом со Стасом, Звонков степенно поприветствовал обоих и закурил. Системщики, занятые обсуждением преимуществ Юникса перед Windows NT, не обратили на него никакого внимания. Звонков слушал их беседу, ничего не понимая, и пускал ровные аккуратные колечки дыма. На душе у него было мокро и тоскливо, как на улице. Хотелось прямо в одежде сейчас очутиться в кровати, включить телевизор и ни о чем не думать. "Зачем? — задавал себе вопрос он, — Зачем я работаю? Кому нужны мои программы? Почему я терплю нападки этого лысого олигофрена?" — Привет, будильник! — хлопнув его по плечу, поприветствовал Антонов, инженер-проектировщик из дружественного отдела. — Как жизнь? — Спасибо, хреново. — буркнул Звонков, морщась и затягиваясь очередной порцией табачного дыма. Панибратство Антонова было для Звонкова отвратительно, а сейчас даже тошнотворно. Тошнотворно в большей степени от того, что рядом с красавчиком Антоновым стояла Зиночка. Зиночка, которой мысленно Звонков уже сто раз признавался в любви, которую он неоднократно выносил из пламени и вытаскивал из бушующих волн. — Привет! — прощебетала Зиночка и хмыкнула. — Будильник. Настроение у Звонкова окончательно испортилось. Не было сил даже на то, чтобы представить себе, как одной красивой и гениальной фразой он поставит заносчивого наглеца на место, чем восхитит миленькую Зиночку. Бросив недокуренную сигарету в ведро, заменяющее одновременно и пепельницу и плевательницу, он спрыгнул с батареи и поплелся на свое рабочее место. Спинным мозгом он чувствовал остроты Антонова и звонкий зиночкин смех, колокольчиками рассыпавшийся по коридору.

Едва досидев до обеда, Звонков собрался и ушел с работы, сказавшись больным.

— То-то я смотрю, ты сегодня сам не свой. — Сердобольно закивала головой Нина Михайловна, единственная женщина в отделе программирования. — Иди, Коленька, выпей горячего молока и ляг в постель. Я предупрежу Пал Андрееча.

— Спасибо. — на бегу крикнул Звонков и выскочил из отдела, с благодарностью думая о Нине Михайловне и исключая ее из прочей компании роботов отдела программирования.

Только окунувшись с головой в улицу, он почувствовал себя немного спокойнее. "Ну и ладно. — твердил он себе, шлепая по лужам, — Ну и ладно." Что "Ну и ладно" он и сам не знал, но повторял эту фразу без перерыва, чувствуя, как все нехорошее отходит на задний план, становясь мелким и незначительным. За те четыре часа, что он просидел на работе, день совершенно не изменился. Все такое же серое небо накрывало мокрый город. Все так же дрожали на ветру деревья, большей частью растерявшие свои наряды и потому смотрящиеся до отвращения голо. Спешащие машины словно специально расплескивали лужи, и грязные брызги веером разлетались в разные стороны, обдавая с ног до головы зазевавшихся прохожих. Те ругались вслед задним огням автомобилей и спешили дальше по своим делам, до тошноты мелочным и незначительным на фоне осени. В звонковской голове медленно лепились фразы:

Звонков выбрался на аллею городского парка и теперь неторопливо брел по ней, пиная носками ботинок мокрую облетевшую листву. Мертвые листья облепляли ботинки и цеплялись за штанины, словно чувствовали, что они уже никогда и никому не будут нужны. От этой бесхитростной мольбы на душе становилось умильно и хотелось собрать всю эту бывшую красоту в охапку и крепко прижать к груди. "И никому-то вы теперь не нужны. — с грустью думал Звонков, — "А завтра пьяный дворник подметет вас своей страшной метлой и сожжет. И все…" От жалости стало почему-то легче и снова захотелось домой под одеяло. Уже позднее, сидя в уютном полупустом автобусе, Звонков понял, что еще один день прожил бездарно. "Ну и пусть" — упрямо повторил он спасительную фразу и плотнее закутался в плащ. У окна было покойно сидеть и смотреть, как за стеклом мелькают деревья, дома, машины и люди. Казалось, что это он, Звонков стоит на месте, а мимо него проносится жизнь. — Звонков, ты? — справа по проходу протискивался старинный институтский приятель. — Тебя и не узнать. Куда запропал-то? — Серега, привет. — В слащавом и немного наигранном этом "привете" Звонков постарался скрыть мысли, обуревавшие его последние часы. — Сам-то от куда? — Да в командировку я к вам, брат. — Плюхаясь рядом и тяжело отдуваясь, пророкотал приятель. — Мы тут у вас свое представительство решили открыть, вот я и напросился. Хотя, если честно, то тянут родные пенаты.

От простого этого "брата" и от неожиданности встречи Звонков почувствовал какое-то омоложение. Он словно сбросил со своей души грязные одежды послеинститутских лет, ощутив себя снова тем Звонковым, который бесшабашно мог всю ночь перед экзаменом играть в покер. Он почувствовал себя тем чистым и беззаботным юношей, в жизни которого может быть так много прекрасного. Юношей, который может влюбиться в каждую встречную девушку, у которого скоро начнутся каникулы, и, наконец, юношей, который просто умеет летать. Внезапность этого перевоплощения так поразила Звонкова, что он опешил от той пропасти, которая отделили Звонкова-вчерашнего от Звонкова-нынешнего. "Как же так? — недоуменно-растерянно шептал он, — Ведь прошло-то всего ничего." За те короткие мгновения молодости, что нахлынули на него, Звонков уже привык чувствовать себя беззаботным голубоглазым мальчиком. Возврат к теперешнему своему состоянию поэтому показался ему особенно болезненным и несправедливым. Стало обидно за себя, за Серегу, за всю эту жизнь, превращающую людей в тени их молодости.

Во время своих размышлений он что-то отвечал Сергею, даже не вслушиваясь в разговор. Смысл оживленной беседы старых друзей стал доходить до его сознания лишь две остановки спустя. Именно тогда он услышал, о чем они говорят и лишь легкое затруднение испытывал от того, что, задавая вопросы, может повториться. И непонятно, как воспримет старый приятель это невнимание с его стороны, то ли как безразличие к встрече, то ли как волнение от радости. "Ну и ладно." — повторил он мысленно волшебную формулу. — Ну так ты сегодня вечером придешь? — настойчиво переспросил Сергей, вопросительно заглядывая в глаза Звонкову. На какую-то секунду ему показалось, что этот взгляд способен проникнуть значительно глубже глаз, туда, где в беспорядочном броуновском движении метались мысли. — Конечно, приду. — Быстро ответил — выкрикнул Звонков, чтобы избавиться от этого взгляда. — Кто будет-то? Ответ его не интересовал, ибо вопрос был дежурным, и теперь он не слушал, как приятель возбужденно перечислял старые, хорошо забытые имена. Больше всего Звонкову сейчас хотелось остаться одному. — Ну еще Леночка, может будет. Помнишь Ленку? — огорошил его Сергей. — Ну как же. — слащаво — приторно вздохнул Звонков. — Ого-го, еще как помню. — соврал он. Из старых друзей он никого не помнил, для него все они остались во "вчера", в том прекрасном и невозвратном вчера, которое уже никогда не повторится. — Ну вот, собственно, и все, кого я смог найти. — подытожил свои перечисления приятель. — Так что ты обязательно приходи. Мы будем ждать. — Затем, немного помявшись, добавил. — Редко все-таки встречаемся, а ты всегда был душой компании.