Владимир Гусаров - Мой папа убил Михоэлса

- Помни, нашего брата-чекиста нигде не любят, это я точно говорю! Стал со слезами рассказывать, как ему торты со стеклом попадались, а в булках окурки...

Двадцать восьмого вызвала врач Дина Яковлевна.

- Правда, что Лариса Даниэль арестована?

- Вы меня спрашиваете? Вы же на свободе, а не я.

Попросила рассказать ей "Раковый корпус".

СТРАНИЦЫ ДНЕВНИКА

13.XI.68.

Случайно забрел к Туркинштейнам и услышал о смерти А. Е. Костерина. По этому поводу и направили меня в дом генерала Григоренко. В первый день самого хозяина не застал, говорил с женой, Зиной Михайловной.

- А кто хорошо живет в семье? Хорошо у Чернышевского...

Когда мне открыли на второй день, у телефона стоял белесый косолапый великан. Увидев меня, пробасил в телефонную трубку:

- Тут какой-то отщепенец пришел...

До самых похорон - траурного митинга - Григоренко ходил вялый, полураздетый, в майке-сетке, с болтающимися помочами. Одевался медленно. Ни тени ни страха, ни нервного напряже-ния. Старомодное пальто, мятая шляпа, запорожская физиономия.

Первый муж Зинаиды Михайловны, красный профессор Виссарион Колоколкин как-то нос к носу столкнулся со Сталиным в приемной Куйбышева.

- Иосиф Виссарионович, "Правду" стало неприятно в руки брать. Я уверен, что вам самому не нравятся славословия, которыми осыпает вас Мехлис.

Сталин ничего не сказал - только посмотрел. Сибиряку Колоколкину потом целый год снились глаза убийцы. Просыпаясь, он шептал:

- В его глазах я увидел свою смерть...

В тридцать восьмом году Виссарион Колоколкин был замучен в Лефортово.

Остался сын Алик, в детстве перенесший менингит. Сама Зина Михайловна вышла живой чудом - за нее просил любимый писатель Сталина П-ов. Теперь Алику скоро сорок, но развитие у него десятилетнего ребенка, говорит с трудом, целыми днями сидит перед телевизором, любит фильмы про войну, где взрывы и пулеметные трели. Приветлив. Всех помнит.

"Падение" Петра Григорьевича Григоренко началось с выступления на партконференции в Академии Фрунзе, где он был заведующим кафедрой кибернетики, и думается, уровнем развития, не говоря уж о нравственном уровне, превосходил любого маршала. Офицеры и генералы бурно аплодировали Григоренко, но когда начался "шухер", как по команде забыли к нему дорогу.

Сначала опального генерала отправили на Дальний Восток, где он попытался бойкотировать выборы при поддержке сыновей-офицеров, после чего был арестован и отправлен в ленинградский тюремный "Бедлам".

После падения Хрущева заключенного Григоренко вызвал врач.

- Петр Григорьевич! Как хотите: ждать реабилитации или по состоянию здоровья выйти?

- А как ближе к дому?

- Ну, по состоянию здоровья, конечно, ближе...

- Добро!

На воле предложили солдатскую пенсию - двадцать три рубля. Супруги отказались от такой чести, и инвалид войны год работал грузчиком, потом мастером на заводе.

Келейным решением наверху Петру Григоренко назначили, наконец, сто двадцать рублей. В райсобесе генерал поинтересовался:

- Меня в отставные капитаны произвели или в майоры?

- Это персональная пенсия, специальное решение.

- Но на основании чего?

На этот вопрос в райсобесе не ответили.

День рождения обоих 16 октября.

(В эту дневниковую запись шестьдесят восьмого года сделаны позднее вставки.)

11. XII. 68

Встретился в метро артист "Современника" Г. К.

- Главное, к ним в лапы не попадаться...

В два адреса отправил телеграмму: "Поздравляю пятидесятилетием великого писателя защитника Родины" - в Рязань с уведомлением, а в журнал без.

В КРЕМЛЕВСКОЙ БОЛЬНИЦЕ

23.I.69.

Начались какие-то странные рвоты среди ночи, потом засыпаю снова. К вечеру болит грудь. Галя дает грелку. Даже если ем одну овсянку - вечером рвет. Галя кинулась к отцу. И в поликлинике рвало, и в Боткинской, а там карантин, кладут через месяц.

Отец засуетился, согласились принять завтра, а сегодня он приехал, предложил ложиться в Кремлевку, только что открытую на Открытом шоссе против ТЭЦ.

Кунцевское благолепие и улыбки.

- Откуда вы знаете Сычева? Отец умолял не высказываться, не позорить его седин.

- Ты думаешь, я только и делаю, что митингую?

5.II.

В одиннадцать вечера начались боли в груди, к двенадцати - рвота. Поставили грелку, горчичники, дали валидолу под язык, после двух заснул.

7.II.

Завтраки, обеды, ужины - все больной заказывает себе сам: пятьдесят больных и пятьдесят заказов - такого ни один московский ресторан не обеспечит.

Позавтракал, хочу отнести посуду в буфет, но сидят две девицы - такие насмешливые и ироничные... Чёрт его знает - дрогнул, не понес.

11.II.

Каждый вечер мучительное промывание желудка. По утрам ставят капельницу, в вену вводят глюкозу: кап, кап, кап...

Вечером по телевизору "Возвращение Максима". Отвратительный меньшевик - вертлявый семит в пенсне. Большевики грозятся расправой. И этот фильм мне так нравился в детстве! Полная армянка Тамара Самсонова спрашивает:

- Это Каутский?

14.II.

В подобных больницах лечатся те, кто больше других "предан коммунизму", однако внутри существует строгая градация - кому в какой палате болеть. На каждом этаже есть палата-люкс с ванной, туалетом, телевизором, приемником. Двуспальная кровать орехового дерева - можно болеть вместе с женой. Рассчитана минимум на министра, но министрам еще хватает Кунцева. В правительственных клиниках не то, что в простых никакой уравниловки.

Ни одного врача-еврея (только консультанты). Даже среди больных всего один, Матвей Абрамович Бродский. Никто не хочет общаться с ним, он все время в одиночестве, хотя высказывается точно так же, как прочие товарищи. Возмущается китайцами:

- Какой позор! Коммунисты против коммунистов!

16.II.

Начальник главка Министерства здравоохранения:

- Никита из-за Сталина поссорил нас с Китаем. Большой вред принес. Берию он правильно, а Сталина не нужно было. Такая великая страна, а правят какие-то м..., вроде Никиты...

Заместитель министра культуры:

- Я бы "Современник" разогнал. Пасквили ставят.

Я осторожно возражаю - "Большевики", де, хороший спектакль. Рассказываю, что опальный Хрущев посмотрел и пожалел, что не успел реабилитировать Бухарина.

- Кого?

- Бухарина.

Молчание. Не грозное, а так - пустое.

- А чёрт его знает - может, и невиновный... Откуда я знаю.

17.II.

Играем в шахматы с начальником какого-то главка Никоновым. Играть он не умеет. Времена, когда в чемпионатах страны участвовал номенклатурный большевик Ильин-Женевский, родной брат Федора Раскольникова, маэстро международного класса, давно канули в вечность.

Никонов:

- Нужен закон! Твердый закон - больше такой-то суммы на рынке с покупателей не брать! Кто нарушит - в тюрьму!