Мехти Гусейн - Апшерон

- Конечно.

Лятифа с улыбкой обернулась к Таиру:

- Ну, чем еще могу быть полезной?

- Навеки мне быть бы твоим невольником!.. - ответил Таир отжившим свое время выражением, которое он перенял от отца.

- Что ты сказал? - не поняла Лятифа.

- Говорю: большое тебе спасибо.

- Не стоит.

Таир был тронут вниманием Лятифы, и ему захотелось как-нибудь отблагодарить ее. Девушка протянула ему руку и опять улыбнулась:

- До свидания.

Таир нехотя протянул свою, но тут же спохватился:

- Теперь, разреши, я провожу тебя.

- Нет, спасибо. Спешу.

Быстрыми шагами она вышла из библиотеки.

Пожилая библиотекарша записала Таира и выдала ему требуемую книгу.

Выйдя на улицу, Таир оглянулся по сторонам. Лятифы нигде не было видно. Ругая себя за нерасторопность и застенчивость, он зашагал в общежитие. "Честное слово, хорошая девушка!" - повторял он про себя и никак не мог расстаться с мыслью о Лятифе.

Таир сам не понимал, что творилось с ним. Неужели это была любовь?

5

В баркасе сидело шестеро. Глаза всех были выжидательно устремлены на Таира, который настраивал саз.

Море было чисто и прозрачно, как стекло. Баркас слегка покачивало, и люди, подставив лица северному ветерку, наслаждались прохладой после жаркого дня. Широкая грудь утомленного моря слегка вздымалась, и над Каспием снова всеми красками переливались огни заката. Солнце уже скрылось, оставив на горизонте свой розово-багряный след.

Рассекая зеркальную поверхность моря, словно торопясь поскорее доставить рабочих ночной смены, "Чапаев" несся к маячившей далеко впереди буровой вышке.

Мастер Рамазан, положив руку Таиру на плечо, сказал:

- Пой, играй, сынок. Песня помогает человеку жить. - Старик вздохнул, и Таир понял, что он думает о своих сыновьях. - Когда я слышу звук этих струн, будто молодею...

Таир прижал саз к груди, ударил гибкой косточкой по струнам и вдохновенно запел:

Ты мой месяц высокий, солнце мое и луна,

Жизнь, богатство, счастье мое и весна!

О тебе лишь единой мечта у меня одна.

Сказкой стали слова твои на устах у меня.

Таир словно искал глазами возлюбленную, но вокруг расстилалось лишь море, и только одинокие вышки проплывали мимо баркаса.

Играл Таир с большим мастерством и пел именно то, что хотелось слышать сидевшим здесь молодым людям. Лица у них светились улыбкой.

- Браво, Таир, браво! - восторженно сказал Джамиль. - Все у тебя есть, жаль вот, только нет твоей Зухры...

Но Джамиль ошибался. В душе Таира была своя Зухра - Лятифа. И если бы не мечта о ней, его песня не звучала бы так волнующе. Затягивая на высоких нотах заключительный стих строфы, он думал о Лятифе. Ему даже казалось, что девушка стоит где-то вдали, прислушиваясь к его пению, и он пел все громче, и все сильней ударял по струнам саза.

Теперь Таир часто встречался с Лятифой. При каждой встрече он открывал в ней все новые прекрасные черты, ранее не замеченные, и радовался, что первое впечатление не обмануло его. Он уже искал случая, чтобы открыть ей свое сердце, но, не будучи уверен в ответном чувстве Лятифы, не решался, и заветные слова любви так и оставались невысказанными. Ему хотелось, излить свою душу хотя бы словами песни. Видя, что баркас подходит к буровой, Таир выпрямился и, повернув голову в сторону культбудки, где в это время должна была находиться Лятифа, пропел последний куплет с особенной силой:

Даже райские птицы боятся твоих кудрей.

Онемели павлины от сладких твоих речей.

Я несчастен, Вагиф, из-за черных твоих очей.

Кто б ни встретился мне на пути - пожалей!

Песня смолкла. Лица слушателей были задумчивы. Таир спрятал саз в чехол и затянул шнурок.

- Концерт окончен!.. - сказал он, стараясь скрыть волнение, и как только баркас причалил к буровой, первым выпрыгнул на мостки.

Таиру хотелось сейчас же увидеть Лятифу, услышать ее похвалу, - ведь это о ней и для нее он пел. Лятифа не показывалась. "Неужели уехала, не подождав меня?" От этой мысли у Таира сжалось сердце, и он тоскливо посмотрел в сторону культбудки. Но вот послышались легкие шаги, и Таир резко повернулся направо.

Некоторое время они молча разглядывали друг друга. Только Таир хотел поздороваться с девушкой, как показались высадившиеся из баркаса рабочие. Пришлось подождать, пока они отойдут подальше.

Но и после того, как все прошли, Таир молчал, словно позабыл самые простые слова. Наконец он промолвил:

- Добрый вечер, Лятифа!

И умолк, чувствуя, что голос у него дрожит.

Лятифа ответила на приветствие и спросила, почему они опоздали.

Таир обрадовался возможности начать разговор и сказал улыбаясь:

- Ждали баркаса. Наш горе-капитан опять забежал куда-то опрокинуть рюмочку.

Не о том, однако, хотелось говорить. Заметив, что Лятифа торопится, Таир спросил:

- Куда ты спешишь?

- Я опаздываю. У нас во Дворце культуры сегодня идет "Кёр-оглу".

Улыбка мгновенно исчезла с лица Таира. Насупившись, он опустил голову. Надо же было Лятифе заводить речь о спектакле! С кем же она идет? А Лятифа, словно не замечая перемены с Таиром, указала глазами на саз, который держал он подмышкой:

- Твой?

- Да... Мать прислала из деревни.

Лятифа удивленно приподняла брови:

- Ты умеешь играть? Это не ты ли пел в баркасе?

- Я.

- Да ты настоящий артист!

Таир поднял голову и смело посмотрел в глаза девушки.

"Если тебе нравится, как я играю и пою, так почему не любишь меня?" мог бы сказать он, но не хватило смелости. Вместо этого он уныло проговорил:

- Может быть... Но какая в том польза?

При всей своей молодости и неопытности Лятифа поняла, что хотел и не мог сказать Таир. Едва сдерживая улыбку, она отвернулась.

- Правда ведь?

Лятифа не успела ответить, - послышался голос мастера Рамазана:

- Таир! Все ждут тебя, сынок...

- До свидания, я пошел, - сказал Таир, направляясь к Джамилю, в паре с которым работал.

- Видел?.. - шепнул он другу на ухо, хотя говорило в нем больше тщеславие, нежели радость.

Джамиль издали наблюдал их во время разговора и догадывался, что ничего особенного в их отношениях не было. Заметив на его лице насмешливое недоверие, Таир обиделся:

- Что? Не веришь? Или не видел?

- Лятифу-то я видел, а вот, что она влюблена в тебя, этого не заметил. - Довольный своим ответом, Джамиль рассмеялся: - Не торопись, брат. Тише едешь, дальше будешь...

Таир нахмурился и шагнул к мастеру:

- Я готов, уста!

Старый мастер бросил на него суровый и недовольный взгляд из-под нависших седых бровей. Таир понял, что причиной этому была его затянувшаяся беседа с Лятифой.

Не сказав, однако, об этом ни слова, мастер обернулся к рабочим:

- Начали!

И в миг все механизмы буровой пришли в движение.

6

Около одиннадцати часов вечера из-за нехватки труб работа на буровой приостановилась. Трубы должны были доставить сюда вчера, но они все еще лежали на берегу. Рамазан сердито шагал взад и вперед по буровой, проклиная начальника отдела снабжения треста Бадирли. Несколько раз он звонил в контору бурения и, не найдя никого на месте, позвонил Кудрату Исмаил-заде. Но и управляющего не оказалось в кабинете. Тогда взбешенный мастер потребовал, чтобы ему немедленно разыскали капитана "Чапаева", и, когда тот позвонил, сердито крикнул в трубку: