Мехти Гусейн - Апшерон

- Как это ты так рано домой выбрался? - спросила она с легкой иронией.

Кудрат поставил на стул туфельки дочери и, не ответив Лалэ, прошел в спальню. Оставив дверь открытой, он взглянул при свете, падающем из столовой, на лежащую рядом с бабушкой дочь, затем нагнулся к кровати и тихо прикоснулся губами к щеке Ширмаи.

Тукезбан в беспокойстве проснулась.

- Это ты? - спросила она. - Как твои дела, родной?

Кудрат уже пожалел, что вошел и разбудил мать, которая всегда спала очень чутко.

Тукезбан хотела встать с постели, но он удержал ее:

- Ты спи, мама. Лалэ дома и все приготовила. Только задремала от усталости.

Тукезбан натянула одеяло на худенькие плечи Ширмаи и, пряча улыбку, взглянула на сына.

- Знаю, чем вы оба дышите. Внучка сегодня читала мне газету и объяснила все. Ну что же, такие уж, видно, настали времена - муж с женой в работе тягаются. Только пожалейте и себя.

Кудрат, смеясь, поднес руку к глазам в знак покорности.

- Твое слово, мама, всегда было для меня законом. Но ты все-таки спи, не беспокойся...

Много горя и лишений перенесла Тукезбан, пока вырастила своего первого и единственного сына, и потому дрожала над ним всю жизнь. Кудрат хорошо знал об этом. Оставшись в молодые годы одна, она после смерти мужа в Сибири не вышла замуж вторично не только из уважения к памяти Салмана, но еще из-за безграничной привязанности к сыну. Предпочла ходить по чужим дворам, стирать белье и жила только одной надеждой: вырастет сын - легче будет; надеялась, терпела и ждала, пока Кудрат не стал инженером.

- Я не говорю, чтобы ты работал плохо, сынок... Я о другом думаю: ведь ты и завтра будешь нужен государству, - озабоченно проговорила она, имея в виду, что сын добровольно лишает себя нормального отдыха и питания дома.

Кудрат, чтобы не огорчать мать, всегда старался держать себя перед ней бодро и весело. Даже в дни войны он убеждал ее, что ест и спит достаточно. И сейчас он принялся ее уверять:

- Да чего же беспокоиться, мама? Теперь - не работа, а одно удовольствие. Уверяю тебя, что я совсем не устаю, обедаю часто в ресторане, а в кабинете у меня прекрасный мягкий диван - спи, сколько хочешь. Ну, бывает, что езжу в море на буровые, - так это же замечательная прогулка, лучше всякого отдыха. Купаюсь по не скольку раз в день, заплываю далеко-далеко...

- Не надо, родной, далеко плавать, не надо. Море - что капризная женщина. Не дай бог, ут... чтоб отсох у меня язык, что я говорю?! Долго ли до беды?

- Ничего со мной не случится, мама! - беззаботно махнул рукой Кудрат. Ты же знаешь, как я умею плавать...

Однако, боясь взволновать мать каким-нибудь неосторожным словом, он поспешил выйти к Лалэ в столовую.

- Ну, жена, - весело заговорил он, - у тебя, я вижу, совсем праздничный стол. Жаль только - нет чаю, а мне больше хочется пить.

Лалэ включила электрический чайник.

- Устала звонить тебе. В тресте тебя не найдешь. Но я словно чувствовала, что сегодня ты приедешь. Должно быть, подсказало сердце. Ну, а как же твои дела, муженек?

- Да так, в общем - неплохо. Только вот материалов не хватает.

- Надо мобилизовать внутренние ресурсы, - с легкой насмешкой проговорила Лалэ, словно по газете читала, и, взглянув на Кудрата, рассмеялась.

Кудрат понял, что хотела сказать Лалэ: за годы войны внутренние ресурсы были исчерпаны.

- Ты смеешься, однако, неиспользованных ресурсов у нас все еще немало, - серьезно возразил он. - В последнее время наши ребята изобрели довольно оригинальный способ: они снимают цельные морские вышки со старых, недействующих скважин и переносят на новое место. Знаешь, как это облегчает задачу?

Лалэ покачала головой.

- Хорошо, если так. А вот в моем тресте лишнего гвоздя не найдешь.

Кудрат взял тонкий ломтик белого хлеба и намазал сначала маслом, потом икрой.

- Я имею в виду другие материалы, - заметил он. - Знаешь, чего нам недостает? Бурильных труб. Те, что мы поднимаем из заброшенных скважин, скручены, как пружина. Сейчас мне дозарезу нужно тысячи три метров труб. Большая часть машинного оборудования нуждается в капитальном ремонте. За что ни возьмись, все требует обновления или перестройки.

- Но дела у тебя, кажется, не так уж плохи. Выполнение плана поднялось до восьмидесяти пяти процентов. А я вот все топчусь на месте... - заикнулась было Лалэ, но тут же оборвала себя и, помолчав, спросила мужа: - Скажи, а почему ты вернул обратно моих людей?

- Каких людей?

- Мы в порядке социалистической помощи послали вам три бригады.

- А-а... - брови Кудрата взметнулись вверх. - Да, мы их отослали обратно.

- Почему? Разве вам не нужно выходить из прорыва?

- Разумеется, нужно, - ответил Кудрат, не переставая жевать. - Видишь ли, приходится думать не только об итогах этого года. Гораздо важнее завтрашний день наших битв на море.

Лалэ недоуменно пожала плечами.

- Что это означает?

- Выключай, - сказал Кудрат, указывая на булькающий чайник. - Это значит, что я занят воспитанием и подготовкой молодежи. О ней нельзя забывать ни на минуту. Последние события, в том числе и случай с Мехманом, доказывают, что воспитание и обучение молодой гвардии нефтяников не менее важно, чем сама добыча нефти...

- Странная логика, - не поняла Лалэ. - Какое же отношение к этому имеет твой отказ принять наши бригады?

- Прямое. Пусть ребята с самого начала привыкают работать сами, ни на кого не надеясь.

- По-моему, наоборот, - возразила Лалэ. - Молодежь должна все время чувствовать поддержку. Помощь только укрепит ее уверенность в себе.

Кудрат твердо стоял на своем:

- Чувство уверенности воспитывает сама наша действительность. Я же имею в виду самостоятельность в работе. Молодежь должна учиться, смелее искать и находить. Конечно, ей всегда помогут мастера, инженеры.

- Дружеская помощь в работе тоже необходима. Послушать тебя - так из нашей молодежи должны вырастать какие-то герои Джека Лондона с их честолюбивой жаждой личного успеха.

- Вот тут уж я не вижу никакой логики, - сухо проговорил Кудрат. Общественный характер нашего производства не дает развиваться подобным эгоистическим настроениям. Рабочего у нас вдохновляет не личная жажда славы или наживы, а социалистическое сознание того, что вся наша промышленность общее народное достояние.

- Ты, кажется, начал читать мне лекцию по политэкономии? Не забывай, что большинство ребят приходит к нам из деревни.

- Ну и что же? В деревне у нас тот же общественный характер хозяйства...

Прислушайся кто со стороны к беседе супругов, мог бы подумать, что в столовой Исмаил-заде в этот поздний час происходят политзанятия.

Лалэ напомнила:

- Ведь не так давно ты сам жаловался, что у тебя нехватает рабочих рук. А теперь отказываешься от помощи. Все-таки не понимаю: почему? У меня сейчас как раз есть возможность... вот я и решила послать несколько бригад...