Мехти Гусейн - Утро

Мать взяла Мешади за руку.

- Когда я думаю о печальной кончине твоего отца язык прилипает к гортани, горе тяжелым комом подкатывает к горлу и душит меня...

- Не говори об этом, мама. Не надо... Не расстраивай себя.

Азизбеков хорошо знал грустную историю своего отца.

Это было еще в те времена, когда Баку считался уездным городом Ширванской губернии. Отец Мешади, самолюбивый Азизбек, не ладил с бакинским приставом Джаббарбеком. Произвол и самоуправство пристава толкнули Азизбека на отчаянный поступок. Возмущенный несправедливостью, он не сдержал гнева и убил пристава прямо на улице среди бела дня.

За это Азизбека сослали в Сибирь на двадцать пять лет. Оторванный от семьи, добрый и отзывчивый по натуре Азизбек сильно тосковал на чужбине по родному дому, жене и сыну.

Он пробыл в ссылке три года. Но враги и здесь не оставили его в покое. Двадцатипятилетняя каторга показалась богатым родственникам Джаббарбека, лишившимся своего покровителя, слишком мягкой карой, и они решили умертвить Азизбека. Подкупленный арестант, выдавая себя за друга, сблизился с Азизбеком и угостил его отравленными пельменями. Селимназ осталась вдовой, маленький Мешади осиротел.

- Мама, - сказал Мешади после долгого раздумья, - постарайся понять меня. Когда отец убивал Джаббарбека, он надеялся, что все на свете пойдет после этого по-иному. Верно? Но пристав был убит, а все осталось по-старому, потому что когда погибает один злодей, на его место становится другой. Богатые остаются богатыми, а бедные бедными. Ничего не меняется...

В окно светила теперь полная луна. И Мешади, увидев, как по смуглым морщинистым щекам матери катятся слезы, нежно добавил:

- Нужно установить такой порядок на земле, чтобы матери не проливали слез, чтобы мужей не угоняли в Сибирь за то, что они стоят за правду. А чтобы достичь этого, мы не должны щадить себя, мама. Не должны бояться тюрем и ссылок. Не должны отступать ни перед чем. Мы должны объединиться, набраться сил, протянуть руку нашим друзьям, живущим в России. Там, мама, есть великий человек - Ленин! - Мешади посмотрел на мать. Она слушала внимательно - маленькая, закутанная в черный платок, старая добрая женщина с твердой волей. Мешади подбирал самые простые, самые доходчивые слова. Старшего брата Ленина повесили...

- За что, сынок? В чем он провинился?

- Он и его товарищи хотели убить царя. Им казалось, что если царя убить, то народу станет легче... Попытка не удалась. И все равно его повесили.

- Ой бедняга! - воскликнула Селимназ. - Хотел сделать добро для всех, и погиб... Значит, сынок, Ленин хочет отомстить за брата?

- Нет, мама, не совсем так. Этот великий человек учит нас, что если убить одного царя, на его место сядет другой.

- Верно, - кивнула головой Селимназ. - Вместо Джаббарбека сразу же приехал новый пристав. Еще больший злодей.

- Вот именно, - подтвердил Мешади. - А Ленин хочет сделать так, чтобы не цари, а сам народ управлял страной. Рабочие и крестьяне должны быть хозяевами мира. Он говорит: - кто не работает, тот не ест. Вот я и иду по его стопам, мама. У Ленина бесчисленное множество друзей в России. И у нас, в Баку, много есть друзей. И все они сговорились свергнуть с престола царя, прогнать помещиков и капиталистов и. освободить народ от насилия и притеснений...

Азизбеков замолчал. Он испугался, что мать заплачет, вспомнив, сколько лишений вынесла, пока сын учился в Петербурге, и вот теперь, когда она дождалась возвращения сына, он...

Но старая Селимназ сказала неожиданно:

- Но если вас много, людей, которые думают одинаково, так чего же ты боишься, сынок?

- Я? Нет, мама, я не боюсь. Я хочу, чтобы ты не боялась. Ленина преследовали, не раз сажали в тюрьму. А он от своего не отрекся!

- Таким и должен быть настоящий человек, - приподымаясь и садясь на постели, сурово сказала Селимназ. - Настоящий человек не отрекается от своих слов.

Услышав это от матери, Мешади решил теперь не утаивать от нее свою революционную работу.

- Мы действуем тайно, мама. Помни: что бы я здесь ни делал, кто бы сюда ни пришел, какие бы здесь ни велись разговоры - все должно остаться в этих стенах.

- Я и без твоих предупреждений знала об этом, сынок. Но послушай и моего совета. Будь осторожен. Не открывай душу каждому встречному. Врагов у тебя много... - После некоторого колебания Селимназ прибавила: - Даже не всем родственникам надо доверяться...

- Спасибо, мама...

На этом оборвалась ночная беседа сына с матерью.

Придя к себе в спальню, Мешадибек лег и закрыл глаза, но уснуть не мог. В мыслях еще, еще и еще раз возникал все тот же вопрос: "С чего же мне начать свою работу в Баку?" Наконец он решил - с самого утра пойти на завод дяди Рахимбека. Пусть дядя получит первый подарок от почтительного племянника...

Глава, третья

Подложив под локоть подушку и растянувшись на ковре, Рахимбек лежал у себя на открытой веранде, перебирал янтарные четки и не сводил глаз с разгоравшихся в жаровне углей.

Для него собирались приготовить шашлык. Этим обычно занимался слуга Гейдарали, но не иначе, как в присутствии самого хозяина. Таков был заведенный в доме порядок, который, впрочем, никого не удивлял. И члены семьи и соседи знали о причудах и осторожности Рахим-бека. Правда, он не примечал за Гейдарали ничего такого, что могло бы навести на подозрения: а не польстится ли слуга на чужое добро и не проглотит ли исподтишка несколько жирных кусков? Но, с другой стороны, никому доверяться нельзя. Всякое может случиться. "Имущество человека должно быть перед его глазами", - частенько повторял Рахимбек и превратил эту поговорку в правило, которому следовал неизменно.

Пока угли разгорались, Гейдарали нанизывал в кухне на шампуры замаринованную с вечера баранину. Но вдруг он прервал свое занятие и появился на веранде. Шампуров, так нетерпеливо ожидаемых Рахимбеком, в руках у него не было.

- Хозяин, - почтительно сказал слуга, - вас спрашивает человек.

- Что еще за человек? - сердито бросил Рахимбек, ни на мгновение не переставая перебирать четки. -Не дадут спокойно покушать! Выбрал время!

- Он говорит, что вы сами ему велели прийти... Как будто насчет работы в конторе...

Не успев произнести готовую было сорваться с языка брань, Рахимбек кивнул, провел пухлой, с коротенькими пальцами рукой по аккуратно подстриженной и подкрашенной бороде. Собрав в ладонь всю нить янтарных бус, положил четки в карман архалука.

- Зови, будь он проклят! Зови, посмотрю, что за птица!

Гейдарали привел посетителя на веранду и сам скрылся за дверью. Перед Рахимбеком предстал среднего роста, худощавый молодой человек с тоненькими усиками. Он снял парусиновую кепку и, произнося слова приветствия, учтиво наклонил голову. Молчаливым жестом хозяин указал на краешек ковра. Юноша сел, неловко скрестив под собой ноги.