Олег Хафизов - Киж

- Кроме того... - Губы майора задрожали, а близорукие поросячьи глазки без прикрытия защитных очков увлажнились. - Кроме того, мамочка в детстве называла меня Хрюшей и очень любила слушать мое похрюкивание, когда чесала мне спинку. И посмотрите, наконец, кто больше напоминает поросенка, я или эти!

Не надевая очков, майор встал в ряд с археологами, скорее, напоминающими троицу ободранных козлищ, сплющил нос в пятачок нажатием пальца, надул щеки и прохрюкал. Сходство было столь разительным, что предвзятым судьям пришлось отвести глаза.

- А может, нам нарядить четырех поросят? - примирительно предложил Филин, растроганный упоминанием мамочки разведчика. - В конце концов - где три, там и четыре.

- Ну нет! - взвился Робин-Бедин, приведенный в ярость теплой интеллигентщиной. - Никаких поблажек рыцарям плаща и кинжала! Или три свиньи, или ни одной! Вот что, гражданин майор: или вы придумываете себе еще какую-нибудь роль, или лишаетесь утренника и идете на расстрел без сладкого!

Майор топнул ножкой, отошел в угол и отвернулся лицом к стене, однако обида этого нравственно гибкого человека продолжалась не более нескольких секунд. Он подошел к Бедину и дернул его за рукав.

- Феликс Александрович, можно, я на утренник наряжусь серым волком? подобострастно спросил он. - Как раз будет - три поросенка и серый волк. Мы выйдем вчетвером с археологами и все сразу догадаются.

- Вот это другое дело. Молодца! - похвалил подхалима потеплевший Бедин. - Берите бумагу, ножницы, солому для хвостов и приступайте. Кстати, нам не помешала бы и Красная Шапочка.

Мужчины обратили взгляды на лейтенанта Соколову, но та была настолько занята изготовлением костюма, что не услышала их предложения.

- Мадемуазель Соколова! Джейн! Как насчет Красной Шапочки? - обратился к ней майор Плещеев. - Я могу вам просто приказать как старший по званию, но лучше бы вы сами проявили инициативу в рамках предложения Феликса Александровича. В конце концов, перед лицом смерти воинские различия не имеют такого уж большого значения.

Лейтенант Соколова, мастерящая что-то на куче соломы, посмотрела на мужчин с мольбой.

- Только не Красную Шапочку! Please! Я так много сшила костюмов для театральных героинь и так часто мечтала выйти в собственном костюме на сцену! Вы же понимаете, что это последняя возможность в моей жизни!

Она снизу заглядывала в глаза Бедина, гладила его руки и даже тронула их щекой.

- Ну что вы, милочка, какие вопросы, - смутился этот суровый человек, совершенно беззащитный перед женщинами. - Как скажете, так и будет.

- В таком случае... - Девушка раскраснелась и похорошела от волнения. Настоящего костюма из этого материала, конечно, не получится, поэтому придется обходиться одной соломкой. Я выйду совсем обнаженная, а здесь и здесь немного прикроюсь плетением и блестками.

- Где-где? - заинтересовался Феликс.

- Вот здесь и здесь. И здесь! - Она звонко шлепнула себя по попе. - А на

голове - соломенный веночек.

- И что же это должно обозначать? - любезно спросил Бедин.

- Paradize Lost. Ева, изгнанная из Рая. По мотивам Джона Мильтона.

- Мне нравится ваша идея. А в костюме Адама, конечно, будет мой везучий друг Филин?

- Никак нет! - Возле своего плеча Бедин обнаружил смущенного капитана Мясищева. - Если товарищ майор разрешит обратиться к господину обозревателю... Мы с лейтенантом Соколовой давно помолвлены, но не можем вступить в законный брак, так как моя мама считает всех женщин-агентов развратными особами...

- К чему вы клоните? - строго спросил Бедин, который хотел подсунуть эту приятную роль своему товарищу.

- В роли Адама, если позволите, хотел бы выступить я, - признался

Мясищев. - Я пройду по коридору в трусах, а в актовом зале разденусь совсем. Ни у кого не возникнет ни малейших сомнений в том, кто я такой. Я только попросил бы оставить очки, чтобы не оступиться.

- Ну что ж, если у вас действительно такие чувства... - Бедин вопросительно посмотрел на Филина, но тот лишь пожал плечами. - И что же вы будете демонстрировать помимо, так сказать...

Соколова захлопала в ладоши.

- Сценку из эротического балета "Изгнание из Рая" немецкого авангардного хореографа Юргена Шмидта. Я видела его пять лет назад, когда работала в театре. Неизгладимое зрелище! И главное, несмотря на то что в течение полутора часов на сцене обнаженные актеры имитируют половой акт, в этом нет и намека на пошлость.

- Жаль, - заметил Феликс Бедин. На языке его шевельнулось предложение попробовать себя хотя бы в роли Змия, но при виде онемевшего от робости и счастья капитана Мясищева он сдержался.

Филин вовсе не жаждал за несколько часов до смерти изображать тряпичного волка, картонного разбойника или поросенка.

- Я могу взять на себя музыкальное оформление, - предложил он. Когда-то я учился гитаре и фортепиано и даже профессионально занимался джазом. Кстати, что будем петь и танцевать?

До самого вечера узники репетировали, и, как бывает в таких случаях, им не хватило нескольких минут.

* * *

К сожалению, начало военной карьеры Николая Свербицкого совпало с началом упадка вооруженных сил. И надо же было случиться, что уступки правительства начались не с пехоты, не с авиации, не с танков, а именно с ракет, которым будущий отважный партизан решил всецело посвятить свою жизнь. С тревогой и болью Свербицкий следил за тем, как в результате однобоких, преступных соглашений сокращается число ракет, как выводятся ракетные войска из бывших союзных стран, как закрываются одна за другой военные базы на земле самого Отечества. И вот настал ужасный день, когда генерал Гоплинов отдал приказ демонтировать девятнадцать современнейших ракет типа "земля-воздух", оснащенных сверхточной системой наведения и лишь недавно доставленных на базу - дражайших детищ Свербицкого.

Накануне варварской акции капитан не спал всю ночь, а утром поднялся собранный, спокойный и даже как будто веселый. Ни словом не выдал он своих чувств, когда ракеты везли на полигон, ни словом не обмолвился, когда солдаты и офицеры со слезами на глазах материли начальство и разбирали на части прекрасные, изящные, хищные создания убийственной человеческой фантазии, и только в тот момент, когда с ракет стали снимать электронные блоки наведения, самообладание изменило мужественному офицеру, специальностью которого в училище была электроника: он выхватил из рук солдата лом и стал яростно крушить тончайшие, сложнейшие устройства, стоившие годов труда целых институтов, целых легионов замечательных специалистов мирового уровня.

Вскоре после разоружения базы военные постепенно перестали получать зар-плату, солдат почти перестали кормить и одевать, а главное - от безделья и сознания своей никчемности служащие и мирные жители Форт-Кижа опустились настолько, что бывшая гордость и краса района - показательный военный городок - превратился в какое-то разбойничье гнездо.