Мариэтта Шагинян - Своя судьба

— Ты, мой Тихоныч, не горюй. Тебе новая забота: жена моя и дочка. Береги их. Сергей Иванович, вам завещаю тетрадку. Возьмите из правого ящика, держите у себя — следствие начнется, все запечатают. Развивайте метод. Работайте дальше в том же духе. Но пусть вам истина дороже Платона… Ваш соблазн: менять не любите. Терять не любите. Что облюбовали, в том упираетесь. Это хорошо, но не до упрямства. Превыше всего любите истину. Поправлять не бойтесь, где найдете ошибку. Метод мой не совершенен. Ищите дальше. Догматов не сотворяй себе. Держите глаза открытыми… всякую минуту. Это важно. Особенно для нас. У нас всё любят, кроме истины. И радость вам будет от этого. Еще другой соблазн: вы чистенький. Ужаснетесь, если согрешите. Не сможете сами себя простить. Затоскуете. Тогда вспомните, что я вам сказал на прощанье: что бы ты ни совершил, ты еси человек. Куда б ни упали, напомните себе, кто вы такой. Человек до конца не погибает, до конца не умирает. Всегда нечто останется. Поняли? Возносить себя — грех, а унижать себя — еще больший. Вспоминайте это перед грехом, оно вас обяжет. Вспоминайте и после греха, оно вам поможет выкарабкаться… Ну, до свидания, милый, да не горюйте, все хорошо.

Он повернул голову к тихо плакавшей Варваре Ильинишне.

— Мамочка, а что я тебе скажу, слушай-ка… Ну полно тебе! Ты от горя возропщешь. Невдомек тебе будет, почему бог не пожалел. И так огорчишься, что станешь думать: да и есть ли он, бог-то? Уж, верно, и нет его вовсе! И как это сама себе скажешь, обернешься вокруг, на людей, и станет тебе их жалко, и себя жалко, и весь мир жалко, что живут — из сил выбиваются, всполошишься ты за весь мир, раскроешь сердце, да так оно громко обрадуется в тебе, и такая подымется в нем любовь, что ты в удивлении скажешь: вот он, бог-то, я его ищу, а он тут и сидит внутри…

— Это в тебе он сидит, милый ты мой, жизнь моя, — зарыдала Варвара Ильинишна, припав к его руке.

Дыхание больного делалось все тяжелее. Губы высохли, побелели, обтянулось лицо. Он с трудом перевел глаза к дочери.

— Марушка… ты подойди, дочка моя… поближе. Ты мне радость дала. Помни… я доволен тобой. Ищи такого счастья, чтоб не на чужой беде… Высокого… И суди себя высоким судом, девочка…

Он совсем побелел и склонил голову набок. Шепнул еще что-то, но последних слов его уже никто не расслышал. Жизнь оставляла его постепенно. Дыхание еще не ушло, сердце толкнулось, потом стало; он умер спокойно и незаметно, и когда нежданный ветер взметнул ему легонько волосы, он был уже мертв.

Впервые отрывок под назв. «Не гляди на грех» в газ. «Кавказское слово», 1916, 25 декабря; первые шесть глав в журн. «Вестник Европы», 1918, № 1–4; отдельной книгой впервые в изд-во Л. Д. Френкеля. М.-Пг., 1923. Неоднократно переиздавался и входил в Собр. соч. автора.

Первоначально роман имел другое заглавие. Запись в дневнике 21 августа 1916 г. гласит: «Докончила 8-ю главу романа «Свой дом»…» (Архив Е. В. Шагинян.)

Важно отметить, что первое издание романа было известно В. И. Ленину; по его поручению 18 января 1923 г. Н. К. Крупская берет в библиотеке для него новые книги и в их числе: «М. С. Шагинян «Своя судьба» (М.-Пг., 1923 г.); К. А. Тренев. Рассказы «Владыка», «На ярмарке» и др.» (Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. 1870–1924, т. 12. М., Политиздат, 1982, с, 505).

Пресса сразу же откликнулась на роман, — о нем заинтересованно заговорили известные критики 20-х годов: в Москве — В. Полянский (журн. «Печать и революция», 1923, № 4); и Петрограде — Д. Выгодский (журн. «Россия», 1923, № 6). Высоко оценил произведение Дм. Овсянико-Куликовский.

Познакомившись со «Своей судьбой» по выходе в свет, известный общественный деятель, юрист А. Ф. Кони в личной переписке так характеризовал это произведение: книгу «считаю самой замечательной из всего, что я читал в нашей прозе после кончины Толстого. Я не совсем согласен с психиатрической теорией автора… но тема, язык, чувство, основная идея, действующие лица — все превосходно! Роман оставляет впечатление чего-то пережитого с нами лично.

Он меня так увлек, что я отбросил все работы и отдал ему весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро и плакал умиленными слезами, кончая его. Это за 1/ 2года-то до 80 лет!..

Это настоящий «светлый луч в темном царстве…» нашей современной беллетристики… И какая у нее осведомленность в описании душевных болезней и того тонкого различия, которое существует между ними и невропатическими состояниями. Очень хотелось бы мне, чтобы она пробежала моих «суще-глупых и умом прискорбных» (Кони А. Ф. Собр. соч. в 8-ми томах, т. 8. М., Юридическая литература, 1969, с. 316–317).

Позднее, в мае 1928 года, Андрей Белый писал автору романа (оговариваясь: «кое с чем не согласен»), что «не отрываясь, единим духом» прочел книгу: «очень умно, интересно»; «книга поднимает огромную тему». Но и спорил с формой романа — «это скорей художественно-философский диалог, под которым — целая диссертация» (см. т. 1 наст, изд., с. 320).

В последующих переработках «Своей судьбы» (в последнем варианте 1954 года) М. Шагинян пошла по линии очищения романа от всего, что затуманивало главный его мотив — «высокой меры» ответственности личности перед обществом за свои поступки, мысли и чувства, за собственную жизнь, полновластным и рачительным хозяином которой обязан быть человек. Она усиливает его острополемическую, антифрейдистскую направленность: развитие событий ведет к отрицанию идеалистического взгляда на внутренний, духовный мир человека как на сферу, где действует лишь слепое иррациональное начало (см. об этом подробнее в кн.: Скорино Л. Мариэтта Шагинян — художник, изд. 2-е. М., Советский писатель, 1981, с, 55–67).

Литературовед В. П. Тимофеева в статье, посвященной «Своей судьбе», связывает роман с современностью и отмечает, что в наши дни, «когда столь важное значение приобретают проблемы нравственного воспитания нового человека, оказываются интересны и своевременны размышления старейшей нашей писательницы о личности и путях ее формирования» (см. ее статью в сб. «Творчество Мариэтты Шагинян», Л., Художественная литература, 1980).

«Кто выбрал меня, должен отдать все и рискнуть всем, что имеет». Шекспир, «Венецианский купец».

Мистрис Бьюгемп — персонаж из старой спиритической и теософской литературы.

Атеистом.

Absоlument — обязательно (фр.).

Теософское обозрение (фр.).

«Vater unser» — «Отче наш» (нем.).

Ах ты, бездельник, ты, злой мальчишка, ты!.. (нем.)

Он более роялист, чем сам король (фр.).

Александра Федоровна Романова, жена последнего царя.