Сергей Хитун - Дворянские поросята

Кроме постоянного состава офицеров, в дивизии были и те штаб- и обер-офицеры, которые примкнули одиночками или группами, спасаясь от большевистского преследования в Сибири. Около пятидесяти офицеров бывшей Оренбургской армии было мобилизовано Унгерном. Все эти "чужаки", - и как не проверенные политически, и как боевой элемент, - уважением унгерновцев не пользовались.

Во время какой-то тревоги на окраине Урги, на автомобильный двор прискакал комендант Штаба Дивизии, хорунжий Бурдуковский, с громким требованием предоставить ему немедленно автомобиль. Шоферы были в разгоне. Дежурный офицер, оренбуржец, шт.-капитан Л. сразу же стал наливать воду в радиатор ближайшего автомобиля (воду на ночь выпускали по случаю заморозков) эта процедура показалась "до черта" медленной горячему хорунжему. Он локтем бьет по шее штабс-капитана, тот "клюет" носом прямо в радиатор. Бурдуковский, видя окровавленный нос и губы, понял, что это уж совсем усложняет заправку автомобиля. Он садится на коня, осыпая ругательствами капитана, и скачет на улицу...

Этот инцидент был доложен начальнику авто-команды полковнику М. Он обещал расследовать. Мы знали, что из его расследования ничего не выйдет. Бурдуковский бывший денщик Унгерна, был его любимцем.

Однажды выпала моя очередь подать автомобиль барону. Он вышел в сопровождении монгола, одетого в яркий желтого цвета шелковый халат. На его голове была круглая, черного бархата, шапочка с темно-красным шариком и павлиньим пером, указывающим на его княжеское достоинство.

Барон занял заднее место, а князь сел со мной и указывал дорогу. Вскоре мы въехали в Маймачен, пригород Урги, и начали крутиться в лабиринте узких улиц, пока не въехали во двор, где на деревянном помосте (признак богатства) стояла белого войлока юрта. Судя по количеству монгольских "цириков" - солдат, около юрты, я решил, что здесь живет большой чин монгольского правительства.

Мои пассажиры скрылись в юрте, я же пыхтел, заворачивая свой длинный Чандлер на ограниченном пространстве двора, потом обошел автомобиль кругом, оглядывая шины, которые нужно было изредка подкачивать ручным насосом.

Вскоре барон вышел, а за ним хозяин юрты, высокий, стриженный, с круглым кирпичного цвета лицом, одетый в красного шелка халат. Они оба низко кланялись друг другу, и я вдруг опешил, когда увидел, как этот "бог войны", "грозный барон" пятился на полусогнутых ногах от приседающего монгола, с самой вежливой и дружественной улыбкой...

Когда барон повернулся к автомобилю и поймал мой растерянно-изумленный взгляд, его лицо передернулось и превратилось в каменную маску, с глазами, как горящие угли. Я знал, что он не простит мне того, что я видел его в таком необыкновенном для него "размякшем" виде.

Назад мы ехали вдвоем. Барон изредка ерзал на заднем сидении. Приближаясь к Урге, мы увидели всадника монгола, который гнал табун лошадей вдоль дороги.

- К табуну! - услышал я приказ барона. Я свернул с дороги и тихонько направил автомобиль к табуну. Дикие лошади рванули в сторону и скрылись за облаком пыли... Моя голова дернулась вперед от удара ташуром и я выпустил руль из рук.

- Остановись ! - заорал барон. Растерянный, я послушно остановил и даже заглушил машину.

Он вылез и крупными быстрыми шагами пошел к всаднику... и немного "отошел", когда услышал желаемый ответ от испуганного монгола: - Да, эти лошади были для его тургутского полка...

Молча мы оба ехали назад в Штаб, где барон так же молча вылез и скрылся за дверью. А я возвращался домой со звоном в ушах от сильного удара по голове и сам себя ругал: как это я забыл... забыл вложить рукавицу в мою меховую шапку...

***

Прощал ли Унгерн кого-нибудь, когда-нибудь, и оставлял ли без наказания за неисполнение его приказания?

Да, и я могу это подтвердить следующим эпизодом.

Вскоре после занятия Урги, начальник авто-команды, полковник М. пришел на автомобильный двор и вызвал механика.

- Сандро, - сказал он, бледный, мигая встревоженными глазами, - барон приказал приготовить для поездки на север все имеющиеся в городе автомобили, и если хоть один из них не дойдет до конца путешествия, то он лично застрелит меня там же на месте.

Все молчали. Каждый из нас понял, какой смертельной опасности подвергался полковник. Из двух дюжин автомобилей, которые были захвачены в Урге, только одна треть их была на ходу, другие же были разобраны и служили запасными частями для ремонта. В общем же все автомобили были в механическом отношении ненадежны, в особенности для длинных перегонов на предательских монгольских дорогах - вернее монгольском весеннем бездорожье...

После бессонной ночи и тяжелого труда, к утру мы приготовили пять автомобилей годных и готовых для поездки.

Эти автомобили выстроились вдоль дома, где помещался Штаб. Разогреваемые, гудящие моторы, громкие перекликания шоферов с последними напоминаниями о том, чтобы не забыть... Суетливые и немного неуклюжие, робкие монгольские князья в шелках и в своих тяжелых гутулах (сапоги с острыми носами кверху) занимали места в автомобилях, не забывая своих седел. Все это создавало атмосферу готовности, деятельности и планированного порядка.

Унгерн, по-видимому, был в хорошем настроении. Он стоял, высокий, худощавый, в белой папахе, в коротком монгольском бушлате с генеральскими погонами на широких плечах и Георгиевским крестом на груди и улыбался сквозь редкие рыжие усы своими тонкими губами, показывая передние торчащие зубы, слушая перебирающего свои длинные четки старика-ламу.

Очевидно, барон был доволен тем, что этот автомобильный отряд произвел впечатление на монгольских князей, взволнованных предстоящей поездкой.

С ревом моторов, так как глушителей не было, эта кавалькада из пяти автомобилей быстро промчалась по улицам города, пугая на своем пути лошадей, верблюдов, ослов и зазевавшихся пешеходов.

В поле, по бокам дороги, протоптанной верблюжьими караванами, еще лежал снег. Здесь и там, у самой дороги, лежали одиночные, парами и группами, труппы китайцев, большинство раздетых и без обуви. Это были убитые из арьергарда, защищавшего отступление китайцев из Урги.

Автомобиль с текущим радиатором стал кипеть, перегрелся и остановился в 30-35 верстах от Урги. Два монгола со своими седлами пересели в мой автомобиль. Бюйк Унгерна был следующим, который сдал. Он не смог взять крутую гору; его шофер-немец, на больших оборотах мотора включал конус, автомобиль подавался рывком вперед на несколько футов, икал и глох...

Другой, Додж, попробовал подтолкнуть его и сорвал себе заднюю полуось.

Лицо барона хмурилось и передергивалось, но он угрюмо молчал, сдерживаясь в присутствии монгольских князей, а может быть шоферы своими честными попытками и тяжелой работой в преодолевании ненормальных условий дороги, убедили его в том, что виновных не было.