Владимир Хлумов - Ночной дозор

Рембрандт . Не будь смешной, ты же знаешь, речь не о тебе.

Лисбет . Ты покончил с простой, естественной жизнью, которой мы жили в Лейдене, ты стыдишься ее, ты не хочешь, чтобы ван Флит или кто-нибудь вроде него мозолил глаза твоим знатным друзьям. А раз ты по частям выбрасываешь эту жизнь за борт - недаром ты вышвырнул ван Флита из дому, словно изношенный башмак, - я не стану ждать, когда наступит мой черед. Я уйду раньше, чем мне предложат уйти. Я немедленно уложу вещи и с первым же судном уеду отсюда.

Саския (не слишком убедительно) . Не глупите, Лисбет. У нас и в мыслях не было ничего подобного.

Рембрандт (крича) . Вздор! Никуда она не уйдет - это все только слова.

Лисбет . Вы еще увидите, какой это вздор. Я уезжаю сегодня же. (Выбегает прочь. )

Рембрандт. Вероятно, мне надо пойти к ней и разом покончить с этими глупостями.

Саския . По-моему, да.

Прежде чем выйти, Рембрандт подходит к Саскии и целует ее кудри.

Саския (отстраняясь). Пожалуйста, не надо - сейчас не время. Чем дольше ты задержишься здесь, тем сильнее она разозлится.

Рембрандт подул жене за ухо, ущипнул ее за бочок, поцеловал в шею и только после этого выходит к Лисбет. Та - молча собирает вещи.

Рембрандт (довольно беспомощно). Послушай, Лисбет, я вовсе не хочу, что бы ты уезжала. То, что я сказал о ван Флите, не имеет к тебе никакого отношения. Повесь-ка все это обратно в шкаф и ступай есть с нами сладкое.

Лисбет (спокойно и даже холодно). Сегодня я в последний раз ела под этой крышей.

Рембрандт . Но почему?

Лисбет . Зачем ты спрашиваешь? Ты сам все прекрасно знаешь.

Рембрандт . То, что я женат и люблю свою жену, еще не означает, что я хочу выжить тебя из своего дома.

Лисбет . Если бы даже ты хотел, чтобы я осталась - а ты этого не хочешь, - я все равно уехала бы. Двум женщинам под одной крышей тесно. Это ее дом, а не мой, и время тут уже ничего не исправит. Кроме того, я устала от попыток быть не такой, какая я есть на самом деле. Если уж мне суждено скрести полы на кухне, я предпочту делать это у себя дома.

Рембрандт (показывая на красивые платья, и не вполне осозновая, что он говорит). Возьми эти платья с собой - они твои, и я не хочу, чтобы ты их бросала.

Лисбет . Потому, что оставшись здесь, они будут тебе упреком? Насколько я понимаю, упрекать ты себя будешь только в одном - в том, что не отослал меня еще тогда, когда мне было к кому возвращаться. Теперь же у меня никого нет: Ливенс - в Англии, Геррит умер, а жених мой лейденский - давно женат.

Гаснет свет.

Картина десятая.

Та же гостинная через несколько лет. Утро. Саския полуодетая, сидит у зеркала и что-то напевает. Входит Рембрандт. Видно он давно уже встал, а теперь зашел, держа в руках шкуру медведя.

Рембрандт (раздраженно). Саския?

Саския (рассеянно не отрываясь от зеркала). Что медвежонок?

Рембрандт. Посмотри - это что?

Саския (так же, не отрываясь от зеркала). Что там у тебя?

Рембрандт (подносит к Саскии шкуру). Посмотри, Саския - это что? Да повернись же ко мне!

Саския (поврачиватеся). Это шкура, шкура русского медведя, где ты ее нашел?

Рембрандт . В кладовке, мне нужна была шкура для работы.

Саския . Прекрасно.

Рембрандт . Да раскрой же глаза, она вся в дырах, ее проела моль. Ты знаешь, сколько она стоила? А ее проела моль!

Саския . Не кричи на меня. Ну чего ты расстраиваешься, ну моль, ну проела шкуру, что уж тут поделать.

Рембрандт . Пурпурное бархатное одеяло тоже ипорчено и персидская шаль, а я даже не успел их написать!

Саския . Ну милый, моль - это естественное природное бедствие, с которым нам предется мирится, списывая на него известное количество вещей. Подобно бурям, наводнениям и землятресению, - моль тоже создана Богом.

Рембрандт (окончательно выходя из себя) . Блохи и вши - тоже созданы господом Богом, но это еще не повод, чтобы с ними мириться. А известно ли тебе, что моль водится только домах, где грязно.

Саския (раскрасневшись от возмущения). Где грязно?! Да покажи мне хоть одно пятнышко в доме! Да, да, сейчас же покажи хлть чуть-чуть грязи!

Рембрандт (подходит к шкафу, привстает и трогает рукой на верху, потом обнаруживает горы пыли.) Что это по-твоему? Тоже - природное явление? (Обходит всю гостинную, то тут то там натыкаясь на грязные вещи.) Медь и бронза давным-давно нечищены. С потолков свисает паутина!

Саския (ничуть не раскаявшись). Во всем виноват ты сам. Да, я дала перед алтарем обет любить мужа и повиноваться ему, но отнюдь не клялась прибирать за семью учениками, следить, чтобы ужин был всегда на столе, когда бы - в пять или одиннадцать - господин Рембрандт ни явился домой, истреблять моль в чуланах, набитых старым хламом.

Рембрандт . Старый хлам! Да я купил эту шкуру всего месяц назад! Да, прошло несколько лет, как уехала Лисбет, и дом превратился в настоящий сарай.

Саския. Да на все рук никаких не хватит! Нам нужно, по-крайней мере, три служанки, а не две, а если ты и впредь желаешь экономить деньги, принадлежащие, кстати, не только тебе, но и мне, то мирись с молью, а если не нравится, то можешь катиться на все четыре стороны!

Рембрандт . Отлично, предпочитаю чистый воздух этой грязи. ( Хватает сюртук и уходит хлопая дверью.)

Саския бросает чем попало ему во след, потом опускается в кресло рыдает.

Картина десятая дополнительная.

Рембрандт под вечер вернулся с берега замерзшего канала, где сначала просто стоял, а когда пришел в себя - рисовал. Он дышит на озябшие руки, подходит к камину.

Рембрандт (зовет) . Саския! Я вернулся. Саския! (Обходит вокруг, убеждается, что ее нет и опускается в кресло, не раздеваясь.)

Через некоторое время в двери, с опущенными руками, появляется Саския. Раскрасневшаяся от мороза, кашляет.

Рембрандт (бросатеся к ней, обнимает) . Где ты была в такой ужасный холод?

Саския. Я не могла больше оставаться одна. Я думала, ты уже не вернешься.

Рембрандт . Ну-ну, что тебе взбрело в голову?

Саския (всхлипывая). Я не могла больше оставаться одна. Поэтому я зашла к госпоже Пинеро... а она сказала, что лучшее средство от моли камфара, и дала немного. Тут я сказала ей, что боюсь даже заглядывать в шкаф, но она ответила, что все это глупости, и что она пойдет со мной и посмотрит. И она действительно пошла, какая добрая женщина! Все оказалось не так страшно, как я думала: пурпурное покрывало совсем цело, а в этой старой шали лишь несколько дырочек. Словом, теперь шкаф в порядке: мы перебрали, вычистили и пересыпали камфарой все шерстянные и бархатные вещи. А когда госпожа Пинеро ушла, я вычистила и все остальные шкафы сама. Пока я работала, все было хорошо, и я думала только о том, как ты будешь доволен, но когда я в поту все закончила, было уже четыре часа и я решила, что ты никогда не вернешься.