Сергей Солоух - Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева

разгорелось пламя (дуга, достойная великой лампы Ильича)

вновь светлячком июньским, таинственно мерцающим во

мраке, становиться не хотела. То есть не пленяла больше, не

завораживала, хоть снова пой, но к лицу ли ему, второму

человеку в областном телерадиокомитете, мальчишество такое

демонстрировать?

Увы, увы, уж что дают, то и приходилось брать — тут

плоско, там квадратно, а носик-кнопочка и та в веснушках.

Машинку вот ей электрическую организовал, чтоб хоть не

сотрясалась, болезная, вся, стальные рычаги, как мавзолей

огромной "Украины" в движенье приводя.

Но точка, об этом эпизоде можно и забыть, хорошего,

как говорится, в меру, немного, Анюта-детка, цветочек засуши

между страницами в линейку реестра исходящей почты и за

работу:

— Вот это к завтрашнему дню, в трех экземплярах.

Ну, а мы, мур-мур, кис-кис, займемся рыбой

настоящей, серьезной, призовой, тихонечко подтянем к берегу

и, хоп, в сачок ее, родимую.

У-тю-тю.

— Присаживайтесь, Валерия Николаевна, как дела, как

ваша новая передача? Готовите материал? Проблемы,

трудности? — играли брови на круглой харе обязанности

исполняющего, приподнимались вверх и опускались вниз,

отслеживая интонации начальственной волну, а с ними вместе

с завидною синхронность демонстрируя (предательски в

противофазе) уши шевелились.

— Кира Венедиктовна о вас высокого мнения.

— Да?

(Душняк! Парфен французкий от фабрики "Свобода"

и тот, бедняга, не справлялся, сникал перед сибирской удалью

желез многообразных. Природа споспешествовала

сохранению преемственности в руководстве облтелерадио.

Оно подванивало трогательно и неизменно.)

Фу!

— Да, Кира Венедиктовна в вас верит, да и мы, как

видите, ее заявку рассмотрев, одобрив, определенные

надежды связывали с вами. Конечно… но…

И тут внезапно меж мягких и подвижных щек сурово

утвердился нос, застыл киянкой скорбной.

— Ситуация внезапно осложнилась… Да, собственно,

ознакомьтесь…

И холодочек, сквознячок с собой неся, мурашки

непроизвольные по-детски разбегаться заставляя, листочек

белый спланировал с широкого стола Валере в руки.

— Это копия, — любезно предостерег от глупостей

хозяин кабинета гостью милую.

"… моральный облик означенной ведущей… какой

пример извлечь для молодежи… еще восьмого класса

ученицей будучи… и по наклонной плоскости катясь… на фоне

пьянства ежедневного… теряя облик человеческий… разврата

дух и разложения… без сожаленья указать на дверь…"

Эге, значит вовек ей не отмазаться. Не зарастет

народная тропа, не засосет болотная водица, смыв не работает.

Но, впрочем, и новостей немало, успехов, достижений"… в

нетрезвом виде… во хмелю… в вине и водке последние остатки

совести и чести утопив…". Так, так, на месте не стоим, идем

намеченным путем к заветной цели.

Дела.

— Некрасивая история… Очень некрасивая…,- сошлись

подушечка к подушечке пять коротышек правой с

упитанными близнецами левой.

— Что, заявление писать? — упала прядь веселая на

девичье лицо, и тут же рукой изящной, тонкой была

отброшена с высокомерием неподражаемым.

— Ну, нет, зачем же, — вдруг ожило лицо товарища

Курбатова, задвигались хрящи, клетчатка под кожей белою

заволновалась, и мерзкая явилась, на пухлом улыбка

расползлась:

— Я думаю, вы доказать сумеете, нисколько в этом я не

сомневаюсь, найдете способ опровергнуть все эти…

Тут бывший идеолог замялся на мгновение, синонимы

словам вранье и подлое подыскивая наилучшие:

— Эээ… сведения… мм… факты, скажем так… Вы

девушка красивая, неглупая… я думаю безвыходных совсем

уж положений не бывает… Да… И если что, — ах, эти брызги

бледно-голубые, на белых, санфаянсовых шарах, все

очевидно, явно, прямо, таинственности, в самом деле, не

осталось никакой, — и если что, звоните прямо мне… домой…

вот телефончик… Легко запомнить, но я записал… звоните,

подумаем, прикинем вместе варианты… сю-сю…

Поняла! Поняла, поняла, нет никаких сомнений,

сообразила, что к чему, хватает на лету! И улыбнулся на

прощанье, два ряда желтых показал.

Дерьмо! Козел! Ублюдок!

Исчезнуть, смыться, отвалить, уехать.

Пока, действительно, остатки, как там, совести и

чести, хрен знает чего, того, что мешает, не дает балдеть,

тащиться, ловить свой кайф со всеми наравне, в душе? на

сердце? где-то там внутри ворочаются, теплятся, жизнь

отравляя? украшая? непонятным смыслом, не важно, пока

еще имеешь право всей Лерой навалиться, прижать, ладони

запустить в густую, спутанную сном мальчишеским,

коротким, шевелюру и эти дивные ресницы согреть дыханием

своим:

— Давай поженимся! Давай, мой милый!

Дзинь-дзинь.

— Валера, вы не забыли, сегодня вечером клуб горного

устраивает показательную дискотеку?

— Да, да, конечно, Кира Венедиктовна, а у вас что-то

случилось дома, вы сегодня будете?

— Нет, Валера, нет. Андрюшу все-таки кладут в

больницу снова обследоваться, так что сегодня без меня там

управляйтесь, а вечером давайте встретимся на остановке.

— Хорошо.

— Начало в девятнадцать тридцать?

— Да.

— Отлично, значит ровно в семь у Искитимского

моста.

Отбой. Бип-бип-бип-бип.

Ага, значит Кира еще не в курсе. Или это пока вообще

наше частное с товарищем Курбатовым дело? Похоже.

Свинное рыло. Упырек. Ну, подожди, я тебе еще пришлю

открытку из многоцветного набора для молодой хозяйки

"Холодный поросенок с хреном".

А с Кирой, с Кирой Венедиктовной, с ней надо просто

сегодня вечером поговорить, по-бабьи все ей выложить, как

есть. Авось поймет.

В общем, так. Если завтра уехать первым,

шестичасовым, то можно будет к третьей паре уже быть там.

Стоять спиной к окну в старинном, пахнущем клопами,

крысами и вековой известкой коридоре, стоять и ждать, когда

чуть только захлебнется трелями звонок, откинется, привычно

стали купеческой испытывая прочность, дверная створка, и

вместе со спертым воздухом наружу, на свободу повалит,

посыпется народ худой и беззаботный.

— Привет. Не ждал? Пойдем.

— Куда?

— Куда угодно! В сад на скамейку, на чердак, а хочешь,

можно прямо здесь.

— Валера….

— Я…

На лестнице столкнулась с Анютой, ах, личико у нас

какое, ну, просто светится, сияет:

— Салют! — нежнее нежного ей улыбнулась Лера.

Отлично! Так держать!

А в проходной, везение какое, надо же, нос к носу

повстречалась с грымзой из соседнего отдела, Мариной

Бородатых, и с ней была любезна, как наследница престола.

— Всего!

И сразу села на девятку, словно специально поданную