Мирза Ибрагимов - Слияние вод

Сакина повернулась к Салману и резко приказала:

- Немедленно унеси барашка!

Майя, ничего не понимая, пожалела Ярмамеда, над которым все потешались, и осудила в душе неуступчивость свекрови.

- Я тебе говорю, Салман, - не успокаивалась возмущенная хозяйка.

- Аи, Сакина-хала, - с заискивающей улыбкой ответил Салман, - ничего ужасного не случилось. Старый обычай: и на свадьбу и на поминки сосед к соседу идет со своим паем.

"Опять старые обычаи", - подумал помрачневший Гараш.

- Кто-кто, а вы, Сакина-хала, знаете жизнь, - про должал, воодушевляясь, Салман. - Может, опасаетесь, что Ярмамед запустил руку в колхозную овчарню? Ничего подобного! "Свое даешь - не стесняйся" - так люди говорят. Чем богаты, тем и рады.

- Приятные речи приятно и слушать, - оборвала его Сакина. - А все-таки забирайте своего барашка.

Ярмамед согнулся и заморгал так жалобно, что казалось, вот-вот заплачет.

- Подожди, жена, - сказал Рустам. - Гость пришел с подарком - спасибо. Пойдем приготовим шашлык из барашка Ярмамеда.

Но, выйдя вслед за мужем на веранду, Сакина твердо сказала:

- Не прикоснусь к этому мясу...

Рустам попятился.

- Ей-богу, не понимаю, что в этом доме творится. Добрый хозяин и приблудную собаку от ворот не прогонит. Молчи, хоть сегодня-то помолчи, завтра я верну ему двух баранов за одного.

- Ненавижу твоих подхалимов! И Ярмамеда и Салмана.

- Уймись! - повысил голос Рустам. - Я же, как видишь, смирился. День такой. Захлопнуть дверь перед гостем хуже, чем путника ограбить. Ну что тебе стоит поджарить два-три шампура шашлыка? Чем язык чесать, давно бы сделала...

- Сказала, не буду - значит, не буду, - отрезала Сакина - Надевай сам фартук и хлопочи...

Рустам растерялся, пожалуй, впервые в жизни.

Керосиновая лампа стояла посередине стола, но по углам обширной комнаты было темно, и никто не заметил вернувшуюся Сакину. А она уже через силу улыбалась, не желая, чтобы гости догадались о ее огорчениях.

За столом опять пировали.

Салман славился по всей округе умением произносить тосты. Распахнув ловко сшитый пиджак, сняв галстук, расстегнув ворот рубашки, он захватил самое почетное место и, размахивая руками, на все лады расхваливал Гараша.

Как ни любила сына Сакина, а не обрадовалась этим похвалам.

Майя не без любопытства посматривала на Салмана. Гость аккуратно причесан, от него пахнет дорогими духами, бритые щеки припудрены. Кто же это? Учитель? Доктор? Районный работник?

Когда Гараш ей шепнул, что Салман работает колхозным бухгалтером, Майя удивилась: никак не подумаешь, по, виду - настоящий горожанин.

В колхозе бухгалтера прозвали "Ясты Салман" - "Плоский Салман". У народа верный глаз, и прозвища он дает людям не зря. Когда Салман говорил, то все на свете становилось плоским, серым и до ужаса скучным. Любимым его занятием было вмешиваться в ссоры мужа с женой, отца с сыном; он ловко мирил влюбленных, утешал тех, на кого гневался председатель колхоза. И во внешности Салмана было тоже что-то плоское, будто его сплющили под прессом: лицо широкое, ровное, как блин, и нос приплюснутый, и губы тонкие.

Майе было приятно, что Гараша не трогают разглагольствования Салмана. Лицо его оставалось бесстрастным, а, наверное, любой на его месте хоть разок самодовольно усмехнулся бы.

Наконец Салман охрип и с утомленным видом опустился на стул.

Начал говорить Шарафоглу. Майе нравилось, что он все время держался в тени, не подчеркивая своей дружбы с хозяином, ничем не показывая, что он начальник Гараша.

- Выше всех слов на языках и наречиях мира я ценю одно - "дружба"! Счастлив тот, у кого есть хороший друг. А кто самый несчастливый человек на земле? Да тот, от кого отвернулся, отрекся друг. Едва я услышал, что сын моего друга женился, на месте не усидел, сюда примчался. Это потому, что закваска нашей дружбы с Рустамом прочная, испытана в огне сражений. Жаль, что не слышит мой тост глава дома, видно, ему опять плохо стало, занемог. А вам, молодые мои друзья Майя и Гараш, скажу так: живите дружно. Быть мужем и женою не так трудно, а вот оставаться верными друзьями в добрые и горькие дни - удается не каждому. Берегите дружбу в этом светлом доме. Будьте счастливы!

В эту минуту в столовой появился Рустам с шампурами шашлыка. Стараясь не обращать внимания на изумленные взгляды, сумрачный, нахмуренный, он протянул их Ярмамеду и распорядился:

- Раскладывай!

Ярмамед заковылял вокруг стола, снял весь шашлык с одного шампура на тарелку Шарафоглы, затем наполнил тарелку хозяина, да еще подложил туда горячий, намокший в мясном соусе чурек, шепнув:

- Уважаемый председатель любит такой хлеб.

- Молчи, - сквозь зубы цыкнул Рустам. - Не торчи гвоздем Мамеда в чужих стульях!4 - И, нажав могучей рукою на плечо Ярмамеда, посадил его на табуретку.

Все были уже веселы, речи за столом не затихали, и через минуту все забыли о том, что Рустам-киши сам принес к столу шашлык.

Салман подсел к пианино и с меланхолическим видом начал наигрывать раст. Играл он бойко, развязно, а когда пальцы путались, сам вполголоса напевал, чтобы хоть как-то скрасить впечатление. Раст всем понравился... Затем Салман сыграл популярную песню "Застегни свой ворот".

Майя разволновалась. С малых лет слышала она эту песенку от матери. Укладывая девочку в постель, мать напевала ее, и Майя безмятежно засыпала. И с тех пор и в институте и на концертах, услышав эту наивную песенку, Майя вспоминала мать, и, слезы выступали у нее на глазах. Украдкой вытирая слезы, она оглянулась, - все толпились у пианино, а когда Салман кончил, наградили музыканта шумными аплодисментами.

Лишь Рустам зевал в кулак да жевал, хрустя косточками. Ярмамед тоже без устали насыщался, он незаметно подобрался и к тарелке Шарафоглу, стянул оттуда куски шашлыка.

Сидевший у дверей Ширзад морщился - он один из всей компании понимал, как плохо играет Салман.

Майя напрасно надеялась, что никто не заметил ее слез. У Салмана были зоркие глаза. Отойдя от пианино, он как бы случайно сел рядом с Майей и, наклонившись, шепнул:

- Лишь чуткое сердце понимает красоту музыки. Хотел бы знать, почему вы плакали?

- Мало ли причин? - уклончиво ответила Майя.

- Завидую Гарашу, - горько вздохнул Салман и, сохраняя на лице печальное выражение, присоединился к веселившимся гостям.

Салман уже успел сравнить манеры девушек. Майя вела себя сдержанно и приветливо, - а в поведении Першан не видно было и следа лоска: движения размашистые, стремительные, она и улыбаться-то не умела, а сразу принималась хохотать. "Но если эту дикарку отшлифовать, то она красотой затмит и Майю, и всех наших девушек", - решил он и направился к Першан.

- Потанцевать бы следовало. На свадьбе брата сестра непременно танцует, обычай таков.