А Песков - Боратынский

Матвей Яцын умер. Вдова его Варвара Львовна, матушка Авдотьи Матвеевны, вышла замуж за г-на Жегалова. Яцынские угодья стали делить. Спорное дело тянулось лет десять. В конце 80-х — начале 90-х Боратынским отошло Подвойское. К этому времени все сыновья уже были в Петербурге, старшую дочь Марию определили туда же — в Смольный на воспитание. Говорят, шум подвойской березовой рощи производил в Авдотье Матвеевне унылую печаль: осеннее очарование было ей в тягость, февральские оттепели ложились камнем на грудь. "О меланхолия!" сказали бы в столичных журналах. Однако журналов в Голощапове не получали.

Абрам Андреев Боратынский. Из российских дворян Смоленского наместничества Вельского уезда. В службе капралом

785 Февр. 2 Лейб гвардии в Преображенском полку Подпрапорщиком

785 Март 1 Переведен в Семеновский полк Каптенармусом

785 Мая 15. В том же полку Сержантом [Сержант — старший унтер-офицер.]

785 Нояб. 21 В том же полку

"Российской грамоте читать и писать умеет и математике знает.

Петербург поражал недальностью расстояний: вместо выси небесной и шири полевой взор упирался в речку Фонтанку: Семеновский полк, куда попали Аврам и Петр, имел стоянку близ ее сырых берегов. Толку от службы в гвардии не было никакого: чины выслуживались мучительно медленно, для повышения или перевода в армию [В армию из гвардии переводили двумя чинами выше.] требовались деньги. Но откуда ж их взять? — и будущее не рисовалось в воображении, заслоняясь существенностью, сухой и непламенной.

22 апреля 1787 году.

Милостивые государи батюшка и матушка.

…О себе честь имеем донести, что мы, слава богу, здоровы, и время, которое мы здесь препровождаем, очень хорошо разделено от наших командиров: надобно всякой день в 3 часа встать в строй и после обеда тоже, дневать день и трое суток подряд, да еще для закуски всякой караул в сутки… Вот правило монашеское, которое мы исполняем поневоле, живучи в мире. Я думаю, вы рассуждаете, что мы обременены великою прискорбностью, и за несносность оное считаем, но вместо того сие для нас малейшее зло, мы совсем и не примечаем и так к оному привыкли, что и беспокойство об оном почитаем за излишнее. — Надобно иметь достойный человеку предмет огорчения, чтоб о чем можно было ему предаться печали, но и то умеренной, дабы не понизить своего звания. Как скоро сие воображение будет иметь человек, то будет иметь и спокойный дух, а в спокойствии нет иной дороги, как преодолением досад и огорчения… — Денег же у нас давно нет. Однако мы вас об оных и не беспокоим. Что делать? Как-нибудь покуда что будем перебиваться…

Ваши, милостивых государей всегда покорнейшие дети и покорнейшие слуги Абрам Боратынский и Петр Боратынский.

* * *

Между тем младшие братцы Богдан и Илья вышли из Морского корпуса гардемаринами, а Аврам и Петр все мыслили выбиться из злополучной гвардии, ставшей для них родом ссылки. Война с Швецией, открывшаяся в 788-м году, много на сей счет обещала. Богдан и Илья первыми пошли в поход и летом бились с шведами под островом Гог-ланд на Финском заливе. А сухопутную гвардию берегли, и старшие братья удовольствовались военными рассказами младших.

Наконец весной 789-го и Семеновскому полку вышло предписание воевать. Аврам был определен фельдфебелем гренадерской роты. ("Выбрано в поход гренадер 120… Назначили владеть таким множеством, из которых десятая доля не сыщется порядочных людей, а протчие все пьяницы, дебоширы и невежи".) Война шла неподалеку от Петербурга: в 250-ти верстах — в Финляндии. Десять дней пешего похода: Петербург — Парголово — Белый Остров — Выборг — Урпола — Пютерлакс — Фридрихсгам. Далее Фридрихсгама Семеновский полк не был и в перестрелки не попал. Жили миролюбиво в палатках и дивились стране, под боком у Петербурга пребывающей и такой другой, чем все петербургские окрестности.

Дикие и сумрачные леса обступают дороги. Валуны темны и голы. Синие озера пленяют взор. Невысокие небеса бледны, серые облака скользят по ним, как тени. Два месяца ночь здесь без мрака, свет не струится ниоткуда, а разлит мерно и без границ. Ветер утихает. Сосны и воздух замирают в недвижности. Если отойти от лагеря и не слышать храпа спящих солдат и фырканья лошадей, тишиной сдавливает голову и в ушах звенит.

Глух и дик сей край, и чудны люди, его населяющие.

А Фридрихсгам — это деревянная крепостушка в пять бастионов.

Осенью гвардию вернули в Петербург. Здесь наконец фортуна обратилась к Авраму и Петру лицом: к новому году они были переведены капитанами в армию. — Причиной повороту была Катерина Ивановна.

1790

Катерина Ивановна Нелидова была старее Аврама лет на десять и, когда тот был зачислен в полковую школу, уже вышла из Смольного, удостоившись фрейлинского звания. Она была тоже из-под Смоленска и братьям Боратынским приходилась тетушкой. В конце 780-х она стала играть ролю при дворе цесаревича — великого князя наследника Павла Петровича. Многочисленные смоленские родственники засыпали ее просьбами. Не каждый день можно было докучать великому князю напоминаниями о всех них, но в конце концов все бывали пристроены. Ныне дошла очередь до Боратынских. Поначалу Павел Петрович взял к себе Богдана и Илью — как прямых моряков, — ибо под командой наследника состоял Морской баталион. Когда же до него чрез Катерину Ивановну дошло, что и прочие два брата желают быть причислены к флоту, он немедля призвал Аврама и Петра, повелел приписать их к своему штату и обучить наукам, до мореплавания относящихся ("Он сказал, что ему давно хотелось придвинуть нас к себе поближе и теперь очень рад, что и наши желания с его согласны. Дозволил нам входить во все внутренние его покои, и какая нам нужда или какое притеснение встретится, чтоб относились прямо к нему. Приказал нам нанять учителя француза на его счет, обучаться"). Но учиться братьям не пришлось. Новооткрывшаяся кампания против шведов раскидала их по разным кораблям.

Июня 22-го неподалеку от Выборга Чичагов — морской главнокомандующий — разбил шведов в пух. Но чрез неделю, откуда ни возьмись, шведы нагрянули у финляндского берега — под Роченсальмом, и флот императорский был частию разбит, частию потоплен, частию уведен в трофеи. День сей запечатлелся в памяти Аврама скорбным клеймом.

23-го июля 1790-го года. Город Люнза.

…Уведомляю вас, что я достался в плен неприятелям прошедшего месяца 29-го числа у залива Кюмень…

Милостивые государи батюшка и матушка! Я знаю, что вас сие известие чувствительно встревожит, узнавши о моей судьбе; но сего рока уже переменить не можно: и мне так суждено провести несколько времени вне своего отечества. Прошу вас всепокорнейше не беспокоиться обо мне, ибо и здесь с нами обходятся очень хорошо…