Игорь Яркевич - Ум, секс, литература

И вот что еще, Лена. Ты будешь сердиться, но я все равно скажу. Пастернака надо снова запретить! "Доктора Живаго" нельзя давать в руки молодежи. Ни в коем случае нельзя! Чего хочет молодежь? Денег и ебаться. А этого нет в "Докторе Живаго". В "Докторе Живаго" все изначально противоречит деньгам и хую с пиздой. Молодежь, прочитав "Доктора Живаго", уже не захочет ни ебаться, ни денег.

А нам, Лена, надо думать о молодежи. Наше поколение уже полностью провалилось в середине девяностых. Пусть хотя бы молодежь будет жизнеспособной.

Ты зря мне дала "Доктора Живаго". Я его зря взял. Но теперь ничего не поделаешь. Лена, пожалуйста, не вставляй куски из "Доктора Живаго" в "Вишневый ад". Мы с Федей их не потянем.

Лена не давала мне больше запрещенной на тот политический момент литературы. Лена забрала Солженицына и Пастернака. "Буддизм" Лена взять забыла. Лена рекомендовала мне вернуться к классике.

Классика - она как детство. И как онанизм. И в детство, и в онанизм всегда надо возвращаться. И в детстве, и в онанизме можно найти ответы на вопросы, которые поставила жизнь после детства и после онанизма.

Классика! Классика - самый азартный тотализатор русской жизни. Классика - самый лучший антидепрессант для русской тоски. Классика - самый сильнодействующий наркотик для русского мозга. Классика - наиболее прочный презерватив для русского хуя.

Американцам этого не понять. Но и русским уже тоже этого не понять.

Надо читать классику. Маркеса, Пикуля, Пастернака и всю остальную постклассическую литературу - не надо. Бог с ней. Надо лизать первоисточник. Надо снова и снова надевать на себя ошейник классического текста.

Первым был Пушкин. Пушкин в русской литературе, как Гагарин в космосе! Он всегда первый. Второй, конечно, Лермонтов. Лермонтов - Титов русской классики! Лермонтов всегда после Пушкина второй. Хотя и Гоголь второй. Гоголь тоже достоин быть вторым. Но второй все-таки Лермонтов. Гоголь все-таки третий. Потом уже все остальные.

Пушкин! Светлое имя - Пушкин. Пушкин - темное имя. Пушкин - всегда разное имя. Не то что у остальных. У остальных оно всегда одинаковое.

Пушкин - самый лучший русский человек за все время существования России. Николай Первый, правда, считал Пушкина говном как человека и как писателя, но Николай Первый просто не знал тогда других русских писателей, которые действительно говно и как люди, и как писатели. Вот Пушкин и показался Николаю Первому говном. А если бы Николай Первый знал к этому времени других русских писателей, он бы относился к Пушкину иначе: значительно лучше.

Главное произведение Пушкина - роман "Евгений Онегин". Роман не в прозе, а роман в стихах. Это, Лена, охуительная разница. Чайковский написал по мотивам этого романа оперу с таким же названием. Когда, Лена, думаешь о Чайковском и вообще про оперу, то становится жалко Пушкина. А если жалко Пушкина, самого лучшего человека России за все время существования России, то всех остальных русских людей тем более жалко!

Лена, не надо было писать "Евгения Онегина" в стихах! Его надо было писать прозой. По прозе сложнее писать оперу, чем по стихам. Тогда, Лена, Чайковский вряд ли бы написал по этому роману оперу, и не было бы так жалко ни Пушкина, ни всех других.

Я, Лена, против Чайковского не имею ничего. В каждом из нас сидит свой Чайковский. Я Чайковского даже уважаю. За что конкретно - не помню, но уважаю. У Чайковского хорошие концерты для фортепьяно с оркестром. У Чайковского душевные романсы. Вокруг Чайковского сильная гомосексуальная мифология. Чайковского есть за что уважать! Но какого хуя он полез на "Евгения Онегина"? В мире столько хорошей поэзии. Тогда, при Чайковском, хорошей поэзии было даже больше, чем сейчас. Вполне можно было написать оперу по "Фаусту" Гете. По какой-нибудь поэме Байрона или там, скажем, Шелли. По "Королю Лиру" Шекспира тоже могла бы получиться отличная опера.

Главное произведение Лермонтова - "Герой нашего времени". Тоже роман. Но, слава Богу, в прозе. Сильный роман. О разных переплетениях жизни армейского офицера на Кавказе. Написано хорошо. Но кончается плохо. Все умирают. Офицер не хочет жениться на молодой красивой девушке из богатой семьи. Хотя вроде бы он ее любит. И она его тоже вроде бы любит. Но под венец они не пошли. Вот так всегда в русском романе! В русском романе все всегда через жопу! Что ебутся мало и даже совсем не ебутся - это ладно. Это нормально. Действие романа происходит в девятнадцатом веке, а в девятнадцатом веке люди вообще меньше ебались, чем в двадцатом. И людей в девятнадцатом веке было меньше. Но вот то, что никто ни на ком не женился и все умерли - это плохо. Совсем плохо. У Пастернака нет счастья. У Лермонтова его нет. Так нельзя. Без счастья жизнь совсем говно. Лена, ну их всех к ебене матери, не хочешь - не гладь, но хотя бы подержи немного меня за хуй!

Гоголь. "Мертвые души". Я перечитал этот роман с большим интересом. Есть много сильных и до сих пор волнующих мест. Особенно там, где про птицу-тройку. Многие думают, что это Россия. Но интерпретаторы Гоголя не правы. Птица-тройка, Лена, не Россия. Это какая-то другая страна. Россия похожа только на одну отдельную лошадь. На трех лошадей вместе она не похожа.

"Мертвые души" Гоголь не закончил. Пушкин не закончил "Евгения Онегина". Почему Чайковский не написал оперу "Мертвые души"? Хорошая получилась бы опера. Просто очень хорошая. Почему Чайковский не решился на "Мертвые души"? "Мертвые души" - такой же точно неоконченный роман, как и "Евгений Онегин". И почти о том же самом. Все русские романы об одном и том же: о том, что нет счастья. А "Мертвые души" на музыку ложатся даже лучше, чем "Евгений Онегин".

Достоевский. "Подросток". Слава Богу, что хотя бы Достоевский свой роман закончил. Но вот на этот роман музыку писать не надо. Чайковский десять раз прав, что не написал оперу "Подросток"! Роман очень неровный в музыкальном плане. На него было бы сложно написать оперу. Но какую-нибудь непритязательную хуевину типа сонаты на него вполне можно было бы и написать.

Классика при возвращении в нее оказалась такой же угрюмой, как и запрещенная литература.

Лена меня терроризировала. Лена вращалась вокруг "Вишневого ада" и не хотела никакого секса. Она хотела только ум.

И еще Бог. Лена пришла к необходимости Бога. Православного Бога. Лена читала Библию и Молитвослов.

Лена, Бога нет. Лена, Бог есть. Но для нас его нет. Он нас оставил. Наши отношения с Богом, когда он все-таки иногда есть, идут не как надо - не через душу. Они идут через хуй и через пизду. Но через душу они тоже идут. Но перед душой они все равно проходят сначала через хуй и через пизду. А после души они опять же возвращаются через хуй и через пизду.