Сергей Юрьенен - Сделай мне больно

Пустив в сторону дым скверной сигареты, Комиссаров сказал:

- Я вот к чему. Хотите съездить в Венгрию?

С отсутствием и тени задней мысли утомленные глаза смотрели на Александра, который из всех вариантов ответа выбрал интонацию наименее заинтересованную:

- Отчего же? можно.

- Где-то по весне. Сезон подходит?

- Вполне.

- Дело в том, что нам спустили к исполнению. Под юбилей событий отправить к венграм поезд Дружбы. Столичной молодежи. От каждого района по группе, и вдобавок, чтобы не в грязь лицом - ну как бы элитарную. Творческую. Вот ее и формирую. Все жанры вроде бы уже представлены, а с литератором проблема.

- Их две тысячи в Москве.

- Со средним возрастом под семьдесят? Да их пора душить подушкой во имя возрождения родной словесности. А вы ведь самый молодой в столице. Я давно за вами наблюдаю. И не только как за автором. Молчите выразительно, и я бы сказал, содержательно. На собраниях в ЦДЛ. Невооруженным глазом видно: человек серьезный, с ним работать и работать... - Инструктор по молодой литературе посерьезнел. - Итак! Я вас включаю в список. Стоить будет восемьдесят рэ, вторую половину платит профсоюз. По силам? Тогда готовьте характеристику.

- Какую?

- А на выезд. Политически подготовлен, морально выдержан... Стандартную. Только чтобы с формулировкой: Рекомендуем к поездке в Венгерскую Народную Республику.

По совету динамика Александр посмотрел в иллюминатор. Горы кончились, но они еще были в Азии. Под крылом Аральское море сверкало ртутью, широко и влажно сияя берегом. "Гибнет наше море", - сказал за спинкой кресла таджик. Сосед его отозвался: "У нас, в Эстонии, думаете, лучше?"

Оба говорили по-русски, каждый со своим акцентом...

Империя!

Ежемесячник, где работал Александр Андерс, имел в патриотически настроенных кругах космополитическую (то есть, дурную) репутацию за то, что печатал не только русских авторов, но главным образом иноязычных - из "республик". В переводе. Радиус действия был у этого толстого журнала всесоюзный и назывался он "В Семье Единой" (сокращенно: "ВСЕ"). Попал туда Александр не потому, что был таким уж страстным поборником "дружбы народов" в лоне "семьи единой", а скорее, в силу своей фамилии. Из-за нее другие журналы, наблюдавшие чистоту редакционных рядов, в трудоустройстве ему отказали. А "ВСЕ" - напротив. Взял.

"Анатомия - это судьба", - прочел университеские годы Александр у Фрейда. О том, что судьбой способна обернуться и фамилия, мать предупреждала его еще в шестнадцать лет, когда он получал свой внутренний паспорт. "Не понимаешь ничего! - сердилась мать. - Возьми я тогда, в тридцать седьмом, фамилию твоего отца, ты бы и не родился вовсе. Отправили бы вслед за ним, как дочь врага народа, и поминай, как звали. Иди и запишись Гусаров. Все дороги перед тобой открыты будут!.." С острым чувством унижения он пообещал ей записаться на фамилию отчима, но в паспортном столе милиции раздумал и остался тем, чем был: сыном погибшего в канун его рождения отца. Последним представителем эмигрантов из ниоткуда, когда-то возлюбивших империю Российскую и взявших курс на Петербург.

Сто лет спустя от предприимчивого рода этих паломников в страну Востока не осталось никого, кроме Александра - литератора хотя и русского, но с первых шагов на поприще попавшего в "космополиты" и обреченного на журнал "В Семье Единой" ("ВСЕ").

К нему там, кстати, относились хорошо. Настучав в редакции характеристику на самого себя ("политически выдержан, морально устойчив"), он без проблем получил первые рекомендации для зарубежной поездки - ячеек профсоюзной и комсомольской. Однако Главный, о братской Венгрии услышав, внезапно впал в истерику с дрожанием рук, с непопаданием фильтра сигареты "Новость" в мундштук и с востребованием у секретарши Тани капель Зеленина после визита сотрудника.

- Не подписывает?

- Нет.

- Чем мотивирует?

- "Они по заграницам разъезжают, а мне в Энергетик некого послать".

- Да уж, разъезжают, - сказал начальник отдела Бовин (он же парторг журнала). - Сам так после своего Цейлона еще не обесцветился... Но ничего. Отхлынет. Старые большевики - вот те специалисты мордой об лавку. А он-то как раз подпишет. Это я знаю причину. Это Булат ему отказал. Туда ведь, в Энергетик, как в песне: только самолетом. А Булат не летает. Ты не знал? Не летает Булат.

И Главный подписал. Потому что Александр не был анемичным существом противоборствующего пола с внебрачными детьми и внеурочными регулами - как не имел по молодости и сердечной недостаточности. Потому что, все зная про "Аэрофлот", Александр тем не менее летал. Потому что перед Венгрией - пока суд да дело - обязался он посетить Энергетик и его всесоюзную ударную стройку и написать о героях интернационального труда.

Следующей рекомендательной инстанцией был райком ВЛКСМ. Выездная комиссия там собиралась по пятницам и под началом первого секретаря. Этот крутолобый босс иногда посещал в писательском клубе собрания литераторов, еще не вышедших из комсомольского возраста, - поэтов, в основном. Во весь голос требовал он от "тихих лириков" немедленной политотдачи, неизменно срываясь на непристойные вопли: "Всех вас на БАМ загоню!" У себя же в епархии, согласно Комиссарову, "превышал по части орального секса", круто склоняя подвластных комсомолок к своей перманентной зрекции - побочному эффекту синекуры. На комиссию Александр шел с известным замиранием. Однако райкомовская трудовая неделя с ее эрекциями и гратификациями завершалась, и там, в растленной атмосфере, в полуподвале, его дело за красным столом решилось мгновенно. Первый секретарь и не взглянул на него, передоверив одной из сотрудниц выездной вопрос, единственный (на который Александр тут же и ответил: "Янош Кадар"), после чего характеристика переместилась из одной папки в другую, а в понедельник он уже получил ее на руки - с печатью и личной подписью эротомана.

Оставалось взять райком КПСС с выездной его комиссией - стальной когортой "старых большевиков". На эту комиссию его обязан был сопровождать парторг первичной рекомендательной инстанции - журнала.

- Пробьем! - вселял оптимизм Бовин. - Ну, что сенильные мозги способны противопоставить? Допустим, фамилия насторожит. А мы им скажем: наша эта фамилия! Многонациональной России нашей, коей неотъемлемой частью является многострадальное карело-финское меньшинство, чухна и лопари, откуда, запомни, вышел твой дед, путиловский рабочий, стихийный большевик, который видел Ленина, а может быть, и Зимний брал... Не брал? Ну, может, Учредительное собрание там разгонял?

- Какое там! - печально-честно отвечал на это Александр. - В то время прапорщик "до победного конца" сражался с австро-венграми за Единую и Неделимую. За что Чрезвычайка питерская и сунула его потом в "Кресты"...