Александр Попов - Новая Земля

- Я...э-э-э... понимаете... - сжимал на груди тонкие пальцы Илья, но его не слушали:

- Как ты, Панаев, решился на такую мерзость: курить, прогуливать уроки?

- Я... понимаете ли...

- Немедленно на урок, тунеядцы! Еще раз - исключим из школы!

4

Илья, кажется, бежал к кабинету математики, по крайней мере, шел очень быстро. Внутри у него что-то тряслось, будто оторвалось. Нина Семеновна, учитель математики, неохотно впустила прогульщиков на урок, долго продержала у дверей, потом нахмурила брови и с неудовольствием махнула головой в сторону столов. Еремин, проходя за спиной мимо низкой учительницы, поставил ей рожки - посыпался тонкий смех учениц.

- Еремин, опять резвишься, маленькое дитятко? - наигранно грозно сказала Нина Семеновна.

- Я? Что вы!

- Смотри мне! - помахала она указкой возле лица Еремина. Ученики чувствовали, знали, что Нина Семеновна добрый, веселый человек и что строга она только потому, что так заведено в школе. - Итак: даю вам десять минут на решение задачи. Кто не справится - сразу поставлю двойку. Вперед!

- И с песней? - спросил Еремин.

- Ты у меня, Лешенька, скоро запоешь, - ответила учительница, улыбаясь. - На выпускном экзамене запоешь и зарыдаешь.

Илья стал решать задачу, но она ему не давалась.

- Косинус чему равен? - услышал он над собой голос тихо ходившей по кабинету и заглядывавшей в тетради Нины Семеновны. "Почему они все такие недобрые?" - досадливо подумал он. - Посмотри, Панаев, в таблицу - глупости написал.

- Да-да, я понял. Исправлю, - тихо отозвался Илья и осознал, что боится надвигающейся двойки. Ему стало нехорошо от своего какого-то детского испуга, досадно на Нину Семеновны, которая все не хотела быть самой собой, и еще от чего-то неопределенного, но робко живущего в сердце.

Он смотрел в таблицу и совершенно ничего не понимал: "Что за цифры, что за косинусы? Разве главное в жизни цифры и косинусы, мои страхи и Нина Семеновна?"И он задумался, но как-то неопределенно, казалось, совсем ни о чем. Никаких ясных, оформившихся образов не было в его голове.

Задача не давалась. Ильятомилсяи погружался в свои чувства. Нечаянно взглянул вправо и неожиданно радостно улыбнулся - увидел Аллу Долгих. Задача и Нина Семеновна испугали и как бы прижали на время его большое чувство чувство любви к Алле. Илья стал набрасывать на тетрадном листе тонкую белую шею, завитки волос. Забыл об уроке, и только искусство, и только девушка волновали его сейчас.

5

Алла Долгих была красивой; но ее красота не была такая, какая сразу задерживает мужской взгляд. Ее красота была как бы скрытая и не для каждого видимая. У нее была толстая коса, совсем не модная в современном мире; невысокий, но выпуклый, чистый лоб, обычный нос, подбородок и шея, но большие грустно-коровьи глаза. Тихая, неприметная, без лишних движений и слов девушка. Но окружающие понимали, чувствовали и видели, что она красавица, - необычная красавица, с каким-то духом и мыслью во всем облике.

Илья совсем забросил задачу и рисовал Аллу. Она сидела на соседнем ряду, ближе к доске, - Илья хорошо видел ее полупрофиль: розовое ухо, прозрачную каштановую сеточку волос, белоснежный воротник кофты, косточку позвонка, тонкую гусиную шею. Ему стало хорошо только потому, что рядомс ним находилась Алла, так отличающаяся от ВалентиныИвановны, Нины Семеновны, от девушек-одноклассниц, которые, полагал он, только и думают, как понравиться бы ребятам.

Алла старательно решала задачу, терла пальцем лоб, почесывала ухо, поднимала голову к потолку, прижмуривалась на доску, на которой были написаны условия задачи. Неожиданно она повернулась к Панаеву и открыто, улыбчиво взглянула в его глаза. Она совершила это так решительно, быстро, словно весь урок только и думала о том, чтобы посмотреть на своего друга, а не решать задачи. Илья растерялся, покраснел, взял ручку и быстро написал какой-то случайный набор цифр: он стеснялся выказывать свои истинные чувства, хотя Алла все понимала. Она в усмешке повела губами, склонилась к тетради и записала последние цифры.

- Все! - торжественно громко объявила Нина Семеновна. - Довольно, голубки! Кто не успел - ставлю двойку. С журналом прохожу по рядам. Открывайте дневники.

У Панаева вздрогнуло, как от разряда тока, сердце, но он открыл дневник. Нина Семеновна прошла по всему классу, натренированно, мгновенно проверила каждого ученика и оценила, - Илье поставила двойку, но он не так остро огорчился, как ему совсем недавно представлялось.

Прозвенел звонок. Ученики повскакивали с мест, не слушая Нину Семеновну, бесполезно говорившую о домашнем задании.

Алла встала, но несколько неловко - у нее упала под стол тетрадь и ручка. Девушка низко склонилась. Илья неожиданно увидел ее ноги, обнажившиеся из-под короткого школьного платья. Ему почему-то стало трудно дышать, воздух будто бы опалил горло, хотя ничего необычного он все же не увидел.

Ничего не подозревавшая Алла быстро подняла тетрадь и ручку, что-то весело сказала соседке по ряду и засмеялась. Взглянула на Панаева. "Что же ты сидишь? - спросила она глазами, поправляя на груди косу. - Разве не видишь, какая у меня большая сумку, - кто мне поможет?" В сумке лежал лыжный костюм, потому что первыми двумя уроками была физкультура.

Илья, как сонный, медленно поднялся, ноги слабила истома, а в голове кружилось. Направился к Алле, которая, досадливо покусывая губу, шла к выходу, оставив для него сумку, ноувидел, чтоЕремин, развалившись запоследнимстолом,усмехаетсяипоказывает ему что-то руками.

- Илья, видел? - подмигнул он Панаеву с грязным соучастием.

Илья часто и глупо моргал и не знал, что ответить. Злой на себя, вышел из кабинета. Коридоры бурлили, но Илья шел и ничего ясно не видел; в сердце было тяжело. Он любил Аллу радостно и чисто, но теперь быстро, резво росло в груди, как сорняк, какое-то мерзкое чувство, которого Илья не мог, не хотел принять, но которое само по себе жило, не считаясь с его волей и желанием.

Илья со склоненной головой вошел в кабинет биологии. Алла нетерпеливо оглядывалась на дверь, ожидая друга.

6

Раздался звонок, и Панаев был рад, что не успел поговорить с Аллой: ему со страхом казалось - она поймет то, что его тревожит. В его мыслях, наперекор его сердцу, стояло не ее милое, доброе лицо, не ее светлая, всегда как-то материально им чувствуемая душа, а всего только что-то нечаянно обнажившееся.

Одноклассники шумели, хотя уже начался урок. Панаеву хотелось выглядеть вполне взрослым, солидным парнем, мужчиной, - ему бывало неловко рядом с одноклассниками. Вошла учительница биологии Марина Иннокентьевна, худощавая, низкая девушка, недавно окончившая институт. Тихо, робко сказала:

- Здравствуйте, ребята.