Александр Неклесса - Новая земля и новое небо

— Вчера меня спросили: кто такой Александр Иванович Неклесса? Я принялась рассказывать то, что написано о Вас в "представительских", публичных, Web-документах. Но я уверена, что Вы знаете другой ответ на этот вопрос…

— Признаюсь, вопрос для меня достаточно неожиданный. Впервые сталкиваюсь с подобной откровенной его постановкой. Хотя, действительно, сложно формально очертить предметный круг, которым я занимаюсь. На это, пожалуй, есть две причины.

Одна объективная — та всепронизывающая интердисциплинарность социогуманитарного дискурса, которая все явственнее утверждается в общественных науках, когда прежний категориальный аппарат, методы прочтения реальности оказываются не вполне адекватными (а подчас совершенно не адекватными) ее нынешним манифестациям. Иначе говоря, сложившийся ранее и апробированный в прежних исторических ситуациях когнитивный инструментарий социальных наук не отражает (или не вполне отражает) текущее состояние практики.

Вторая причина, скорее, субъективного характера. Действительно, мне довольно часто приходится представать, скажем так, в экономической ипостаси. Однако я все же определяю свое положение в профессиональной среде в роли политолога. Политология, на мой взгляд, — сейчас наиболее универсальная дисциплина в социогуманитарной сфере, в современном мире она становится синтетической наукой (я бы сказал "социологией", если бы место не было занято), т. е. это системный интерпретатор практики, который занимается значимыми взаимодействиями людей и проектов, все более вбирая в себя такие понятия, как социология, экономика и даже, в какой-то степени, культура.

Иначе говоря, в тех предметных областях, которые до какого-то момента развивались и анализировались достаточно автономно, дисциплинарно, стала ощущаться подспудная, да, впрочем, и проявленная тяга к интеграции, т. е. произошла, если так можно выразиться, своя "когнитивная глобализция". Данный интеллектуальный импульс провоцирует создание новой, целостной (а не системной) картины мира, используя достоинства своеобразного синергийного подхода к актуальной реальности человеческих взаимоотношений.

Чтобы охватить происходящие перемены "одним махом", мы приклеиваем новой исторической (и эпистемологической) ситуации ярлык постиндустриальной культуры или, скажем, постмодернизма, что позволяет нам прочитывать политические, экономические, идеологические, культурные тексты, так сказать, "с чистого листа", позволяет уловить очертания дальних горизонтов развития.

Следует, кроме того, учитывать, что социальные науки в современном обществе сплошь и рядом, сознательно и бессознательно ангажированы, Они амбициозны и преследуют то или иное мирополагание. Изделия, представленные на этом рынке, нередко являют собой искусно деформированный продукт интеллектуальных корпораций, побуждаемых в своей деятельности корпоративным или коммерческим интересом, являясь, в сущности, политизированным нарративом.

Вот, пожалуй, очертания того предметного поля, которое меня интригует и динамичный ландшафт которого я пытаюсь исследовать.

— Кто сейчас определяет "динамичность" этого ландшафта?

— Агенты перемен, которые я объединяю понятием амбициозные корпорации. Можно сказать, амбициозные личности, энергичные элитные организованности — и это тоже будет правильно.

В мире происходит, на мой взгляд, глобальная революция, некоторый аналог которой я вижу в первых веках существования нашей цивилизации, в смысле — христианской цивилизации, которая, в свое время, тоже была инициирована, организована и выстроена личностями, объединенными амбициозной сетевой организацией. Сейчас на планете происходит нечто аналогичное. Но в чем различия?

Строительство новой христианской цивилизации происходило в свое время параллельно с крушением цивилизации прежней, которая в тот период получила определение "античной". Сами носители прежней культуры ее античной не называли, частица anti— отражает взгляд со стороны, смысл этой коннотации — "прежняя", "предшествующая" цивилизация, в некотором смысле, если угодно, — "антицивилизация". А христиане считали и называли себя "новым народом", "новыми людьми" (moderni) — они строили новый мир, представляя единый народ, который создавал новую, транснациональную и трансграничную социальную общность — Universum Christianum.

То, что происходит на планете сейчас, рождает массу аллюзий и аналогий. Процесс крушения античного мира, разрушения цивилизационных опор сделал менее отчетливым процесс выстраивания новой цивилизации, подчас, фактически, скрывая его. Слишком часто, говоря о Средневековье, воспринимают и определяют его как время не как футуристический порыв, но как повсеместной деградации, варварства и дикости. (Не случайно иное, более провокативное определение, относящееся к тем временам, сплошь и рядом употребляющееся расширительно, — "темные века".) Действительно, признаки цивилизационной катастрофы присутствовали в ткани Средневековья, но доминантой исторического процесса было все же нечто иное — строительство Нового мира, экспансия и интенсивное освоение (усвоение) основ новой, христианской, цивилизации, радикально отличной от античного миропорядка.

Сейчас имеет место схожая трансформационная ситуация, но она разворачивается в иной системе координат. Во-первых, несмотря на присутствие аналога "переселения народов" нет отчетливого краха прежней цивилизации, ее материальной культуры. Наоборот, цивилизация вроде бы переживает стремительное развитие и производит впечатляющие реалии, которые называются постиндустриальными, высокоиндустриальными, сверхиндустриальными, скажем, системы мгновенной коммуникации, генетические и биотехнологические изделия, новые средства проекции силы, высокоточные военные технологии и т. п., — т. е. цивилизационный организм продолжает существовать и эффективно функционировать. И, тем не менее, знаки кардинальных перемен налицо.

В последней трети прошлого века влиятельные позиции в обществе стала занимать новая плеяда людей, "новый класс", органично связанный с постиндустриальным укладом и враждебный прежнему порядку вещей. Его представители, фактически, заключили стратегический союз с частью "третьего сословия" (прежде всего с финансовым капиталом), занявшись масштабной перестройкой мира. Постиндустриальная элита создает и обустраивает собственную социальную инфраструктуру, которая, во-первых, транснациональна, а во-вторых, основывается на новом типе институтов — гибких организованностях, социоконгломератах, которые я определяю как амбициозные корпорации, преследующие не столько экономические, сколько социополитические и культурные цели.