Николай Наседкин - Самоубийство Достоевского (Тема суицида в жизни и творчестве)
- Название:Самоубийство Достоевского (Тема суицида в жизни и творчестве)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Наседкин - Самоубийство Достоевского (Тема суицида в жизни и творчестве) краткое содержание
Самоубийство Достоевского (Тема суицида в жизни и творчестве) - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
В последние годы своей жизни Достоевского особенно страшно интересовали революционеры-террористы. Именно -- страшно. Эти убийцы-смертники интересовали писателя ещё и потому, что он чрезвычайно хорошо помнил своё стояние на эшафоте. Народовольческий терроризм во второй половине прошлого века всё набирал и набирал силу. Об этом уже шёл у нас разговор во "Введении в тему". Теперь самое время уточнить, что Достоевский безусловно осуждал "цареубийц", несмотря на то, что гипотетически мог и не донести на того же Халтурина. Вскоре после того, как Кравчинский зарезал на глазах у людей начальника III отделения, Фёдор Михайлович в письме из Старой Руссы к редактору "Гражданина" В. Ф. Пуцыковичу употребляет-повторяет весьма характерное и однозначное словцо-оценку: "Пишете, что убийц Мезенцова так и не разыскали и что наверно это нигилятина. Как же иначе? наверно так..."(301, 43) Письмо, между прочим, писалось в самом конце августа 1878 года, то есть в самый разгар работы над первыми главами "Братьев Карамазовых" и не исключено, что именно в эти дни писатель определял-записывал, что если бы Алёша не пришёл к Богу, то попал бы в социалисты...
Однако ж, очень и очень многие современники Достоевского видели в этой политической уголовщине не "нигилятину", а вовсе даже наоборот -романтический героизм. С одной стороны, действительно, постарались Герцен, Добролюбов, Чернышевский, Михайловский и прочие идеологи экстремистского толка. А с другой, ни у кого не вызывало сомнения, что террористы, поднявшие руку на самого государя, независимо от последствий и степени личного везения, изначально были готовы к собственной смерти, обрекали себя на гибель, были в полном смысле слова самоубийцами. Равнодушие к собственной смерти (хотя бы внешнее) всегда вызывает у окружающих уважение. Они, окружающие, забывают или вовсе не хотят думать о том, что равнодушие к собственной смерти порождает безразличие и к жизням других людей. И эта болезнь -- прогрессирующая. Достоевский тоже считал террористов добровольными смертниками и даже прямо называл (в наброске предисловия к "Бесам") того же Каракозова "слепым самоубийцей" (11, 303), но писатель, с его даром провидца, прозревал сквозь магический кристалл, что единично-индивидуальный политический терроризм перерастёт, не может не перерасти в массово-тотальный. Вчитаемся: "Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга..."(-5, 516) Ведь этот бредовый сон Раскольникова в каторге -- один к одному картина гражданской войны, захлестнувшей Россию через неполных четыре десятка лет после смерти автора "Преступления и наказания". Наверняка в глубине души Фёдор Михайлович всё же надеялся, что этот кошмар несчастного логического убийцы так и останется горячечным бредом. По крайней мере, он надеялся, не мог не надеяться, что его страстное предупреждение из последнего романа о невозможности построить счастье человечества на слезинке даже одного-единственного ребёнка будет услышан-воспринят людьми...
В своих "Воспоминаниях" А. Г. Достоевская высказала поразительную мысль-предположение, что-де, если бы даже её муж и оправился от своей смертельной болезни, которая свела его в могилу в конце января 1881 года, он непременно бы умер через месяц, узнав о злодейском убийстве 1-го марта царя-освободителя народовольцами257.
Об этом мы ещё особо скажем, а пока вернёмся ненадолго чуть назад.
В марте 1878 года Достоевский, отвечая на письмо Н. П. Петерсона, который познакомил писателя с учением "народного" русского философа Н. Ф. Фёдорова о воскресении мёртвых, прямо-таки с лихорадочным напряжением задаёт и задаёт вопросы, хочет уточнить-уяснить для себя -- как, в каком конкретно виде Фёдоров понимает воскресение мёртвых?.. И в конце своего письма убеждённо, с запалом полемики пишет: "Предупреждаю, что мы здесь, то есть я и Соловьёв, по крайней мере верим в воскресение реальное, буквальное, личное и в то, что оно сбудется на земле..." (301, 14) Насчёт своего молодого друга, философа В. С. Соловьёва, Фёдор Михайлович несколько поторопился, ибо тот как раз верил в воскресение не "личного состава" человечества, а в восстановление его в "должном виде", то есть, упрощённо говоря, должны воскреснуть на земле не тела всех живших некогда людей, а -души в делах и опыте всего человечества... Достоевский же, действительно, как и автор "Философии общего дела" (под таким названием будут изданы после смерти Николая Фёдоровича Фёдорова его основные труды), верил, хотел верить, что молекулы и атомы живого организма не уничтожаются даже после смерти и что их можно собрать, соединить и в таком виде, реально воскресить умершего. Вспомним финальные строки последнего романа писателя:
"-- Карамазов! -- крикнул Коля, -- неужели и взаправду религия говорит, что мы все встанем из мёртвых, и оживём, и увидим опять друг друга, и всех, и Илюшечку?
-- Непременно восстанем, непременно увидим и весело, радостно расскажем друг другу всё, что было, -- полусмеясь, полу в восторге ответил Алёша.
-- Ах, как это будет хорошо! -- вырвалось у Коли..." (-10, 294)
Достоевский хотел верить в физическое воскресение -- бессмертие души он себе уже обеспечил творчеством...
В разгар мыслительной работы писателя над философской проблемой воскресения, которой он собирался посвятить немало места именно в "Братьях Карамазовых", в мае 1878 года, 16-го числа, умер младший сын Достоевских Алексей, которому не было и трёх лет. От сильнейшего припадка падучей. Фёдор Михайлович простоял на коленях над телом сына всю ночь, плакал навзрыд. Анна Григорьевна вспоминала: "Фёдор Михайлович был страшно поражён этою смертию. Он как-то особенно любил Лёшу, почти болезненною любовью, точно предчувствуя, что его скоро лишится. Фёдора Михайловича особенно угнетало то, что ребёнок погиб от эпилепсии, - болезни, от него унаследованной..."258
Спустя два с небольшим месяца, в конце июня, Достоевский вместе с тем же Владимиром Соловьёвым посещает "Мекку" православных христиан -- Оптину пустынь. Там он встречается со знаменитым старцем отцом Амвросием, изливает в исповедальных разговорах-беседах своё горе, попутно с профессиональным интересом (ох, широк человек!) изучает монастырский быт, подробности монашеской жизни.
По возвращении из Оптиной пустыни, даже толком не отдохнув, писатель садится вплотную за работу над романом "Братья Карамазовы" и нарекает младшего из братьев именем умершего сына -- Алексей. Всю свою отцовскую нерастраченную любовь-нежность направил он на этого героя. И именно в жизни-судьбе Алексея Карамазова как бы завершаются богоискательские устремления самого автора, должно было, наконец, окончательно исчерпаться "горнило сомнений" самого Достоевского.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: