Николай Наседкин - Самоубийство Достоевского (Тема суицида в жизни и творчестве)

Лицо Фёдора Михайловича выражало такое смущение, такую сердечную муку, что я наконец поняла, что это не просто литературный разговор и что я нанесу страшный удар его самолюбию и гордости, если дам уклончивый ответ. Я взглянула на столь дорогое мне, взволнованное лицо Фёдора Михайловича и сказала:

- Я бы вам ответила, что вас люблю и буду любить всю жизнь!

Я не стану передавать те нежные, полные любви слова, которые говорил мне в те незабвенные минуты Фёдор Михайлович: они для меня священны..."163

А вот как ту же сцену описывает-воссоздаёт писатель в художественном произведении - слегка уменьшив возраст обоих героев: Сергею Михайловичу 36 лет, Маше - 17. Сцена даётся опять же через восприятие героини, её глазами. Итак:

"- Представьте себе, что был один господин, А положим, - сказал он, старый и отживший, и одна госпожа Б, молодая, счастливая, не видавшая ещё ни людей, ни жизни. (...) он полюбил её как дочь, и не боялся полюбить иначе.

Он замолчал, но я не прерывала его.

- Но он забыл, что Б так молода, что жизнь для неё ещё игрушка, продолжал он вдруг скоро и решительно и не глядя на меня, - и что её можно полюбить иначе, и что ей это весело будет...

- Отчего же он боялся полюбить иначе? - чуть слышно сказала я, сдерживая своё волнение...

- Вы молоды, - сказал он, - я не молод. Вам играть хочется, а мне другого нужно (...). И не будем больше говорить об этом. Пожалуйста!

- Нет! нет! будем говорить! - сказала я, и слёзы задрожали у меня в голосе. - Он любил её или нет?

Он не отвечал.

- А ежели не любил, так зачем он играл с ней, как с ребёнком? проговорила я.

- Да, да, А виноват был, - отвечал он, торопливо перебивая меня, но всё было кончено и они расстались... друзьями.

- Но это ужасно! и разве нет другого конца, - едва проговорила я и испугалась того, что сказала.

- Да, есть, - сказал он, открывая взволнованное лицо и глядя прямо на меня. - Есть два различные конца. (...) Одни говорят (...), что А сошёл с ума, безумно полюбил Б и сказал ей это... А она только смеялась...

(...) другие говорят, будто она сжалилась над ним, вообразила себе, бедняжка, не видавшая людей, что она точно может любить его, и согласилась быть его женой. И он, сумасшедший, поверил. Поверил, что вся жизнь его начнётся снова, но она сама увидала, что обманула его, и что он обманул её..."

Эта эмоциональная сцена-диалог заканчивается, в конце концов, тем, что героиня, со своей стороны, признаётся-открывается в своей любви к "А", и её младшая сестрёнка Соня, которая подслушивала у двери, бежит оповестить всех домашних, что "Маша хочет жениться на Сергее Михайловиче..." Из какого же это произведения?..

Впрочем, пора признаться, да и, думается, вряд ли кого ввела в заблуждение эта невинная мистификация - не тот стиль, не тот слог: да, это сцена-отрывок из ранней повести Л. Н. Толстого "Семейное счастье"164. Но какая поразительная перекличка! Это произведение (которым, к слову, автор был крайне неудовлетворён) было опубликовано ещё в апреле 1859 года в "Русском вестнике" - как раз в то время, когда Достоевский, возвращаясь в литературу и вернувшись в Россию, жадно вчитывался в страницы свежих журналов и особенно в произведения Л. Толстого, который чрезвычайно заинтересовал его ещё в Сибири своими первыми повестями о детстве и отрочестве.

Как известно, у Достоевского почти нет ни одного слова без оглядки на чужое слово: полемика, пародия, парафраз, реминисценция, аллюзия, скрытая и прямая цитата - вот кровеносная система его творчества. В данном случае Достоевский как бы использовал, скрыто процитировал-воспроизвёл и даже в чём-то спародировал в личной реальной жизни сцену из литературного произведения другого писателя. Поэтому и глава о его встрече с А. Г. Сниткиной и женитьбе на ней в нашем исследовании по праву и названа "Семейное счастье". Примечательно, что однажды, когда у супругов Достоевских в задушевной беседе всплыли воспоминания о начале их любви-сближения и незабываемой сцене объяснения-предложения в виде иносказательного романного сюжета, Достоевский, напрочь забыв и о Л. Толстом, и о своём вольном или невольном плагиате, похвастался юной супруге: "А впрочем, я вижу, что рассказанный мною тогда роман был лучший изо всех, когда-либо мною написанных..."165

Но ещё более примечательно то, что заглавие повести Л. Толстого звучит-воспринимается, по ходу чтения произведения, инвертивно166 и саркастически горько: никакого семейного счастья у Маши с Сергеем Михайловичем не получается - одни страдания, терзания, упрёки, вражда амбиций и непонимание друг друга. Совсем не то в жизненно-реальном романе Достоевских под названием - "Семейное счастье".

Свидетельствует ОН:

- "Тебя бесконечно любящий и в тебя бесконечно верующий (...) Ты моё будущее всё - и надежда, и вера, и счастие, и блаженство, - всё..." (9 декабря 1866 г. - Он ещё жених.) (282, 172)

- "...думаю о тебе поминутно. Анька, я тоскую о тебе мучительно! Днём перебираю в уме все твои хорошие качества и люблю тебя ужасно (...) Голубчик, я ни одной женщины не знаю равной тебе. (...) вечером и ложась спать (это между нами) думаю о тебе уже с мученьем, обнимаю тебя мысленно и целую в воображении всю (понимаешь?). Да, Аня, к тоске моего уединения недоставало только этого мученья; должен жить без тебя и мучиться. Ты мне снишься обольстительно; видишь ли меня-то во сне? Аня, это очень серьезно в моем положении, если б это была шутка, я б тебе не писал. Ты [боясь] говорила, что я, пожалуй, пущусь за другими женщинами здесь за границей. Друг мой, я на опыте теперь изведал, что и вообразить не могу другой, кроме тебя. Не надо мне совсем других, мне тебя надо, вот что я говорю себе каждодневно...

Твой вечный муж

Достоевский.

Я тебя истинно люблю и молюсь за вас всех каждый день горячо..." (16 /28/ июня 1874 г. Эмс. - 8,5 лет семейной жизни.) (291, 333)

- "Милый ангел мой, Аня: становлюсь на колени, молюсь тебе и целую твои ноги. Влюбленный в тебя муж твой! Друг ты мой, целые 10 лет я был в тебя влюблен и всё crescendo и хоть и ссорился с тобой иногда, а всё любил до смерти. Теперь всё думаю, как тебя увижу и обниму..." (15-16 июля 1877 г. - Без комментариев.) (292, 168)

- "Ангел мой, пишешь мне милую приписочку, что часто снюсь тебе во сне и т. д. А я об тебе мечтаю больше наяву. Сижу пью кофей или чай и только о тебе и думаю, но не в одном этом, а и во всех смыслах. И вот я убедился, Аня, что я не только люблю тебя, но и влюблён в тебя и что ты единая моя госпожа, и это после 12-ти лет! Да и в самом земном смысле говоря, это тоже так, несмотря на то, что ведь, уж конечно, ты изменилась и постарела с тех пор, когда я тебя узнал ещё девятнадцати лет. Но теперь, веришь ли, ты мне нравишься и в этом смысле несравненно более, чем тогда. Это бы невероятно, но это так. Правда, тебе ещё только 32 года, и это самый цвет женщины (5 строк нрзб.) это уже непобедимо привлекает такого, как я. Была бы вполне откровенна - была б совершенство. Целую тебя поминутно в мечтах моих всю, поминутно взасос. Особенно люблю то, про что сказано: "И предметом сим прелестным восхищён и упоён он". - Этот предмет целую поминутно во всех видах и намерен целовать всю жизнь. Анечка, голубчик, я никогда, ни при каких даже обстоятельствах, в этом смысле не могу отстать от тебя, от моей восхитительной баловницы, ибо тут не одно лишь это баловство, а и та готовность, та прелесть и та интимность откровенности, с которою это баловство от тебя получаю. До свидания, договорился до чёртиков, обнимаю и целую тебя взасос..." (4 /16/ августа 1879 г. Эмс. Без комментариев.) (301, 98)