Владимир Набоков - Как редко теперь пишу по-русски

Дружба писателей выдержала проверку временем. Их отношения завязались еще в Берлине в двадцатых годах, когда самыми близкими Набокову писателями были Фондаминский, Ходасевич и Алданов ("The Russian Years", р. 392). Первые двое умерли до 1945 г., связь между двумя оставшимися в живых укрепилась. Набоков вспоминает о русской эмиграции в Париже: "Помните, как Вы меня бранили за пародии в "Даре"? Как это уже все далеко" (5.Х.41). Цитирует Пушкина: "Дорогой друг, как хочется с Вами побеседовать о буйных днях" Парижа, о Шиллере - нет, только не о Шиллере" (6.VIII.43). Алданов хочет прочесть "Лолиту", отчасти потому, что основой для романа послужил старый рассказ Набокова "Волшебник", он пишет: "Буду вспоминать Ваше чтение у Фондаминского в 1939 году" (15.V.56, ср. "The Russian Years", p. 513 14).

Еще одним ностальгическим звеном, укрепляющим их связь с тех пор, как Набоков стал писать по-английски, стал русский язык. В октябре 1941 г., представляя на рассмотрение "Нового журнала" "Ultima Thule", Набоков пишет о своей двойной лингвистической жизни: "Странно заниматься опять "великим могучим" (без даты). Он скучает о русском, от английского у него несварение, и вскоре приходит жалоба: "...томит и терзает меня разлука с русским языком, и по ночам отрыжка от англо-саксонской чечевицы" (20.Х.41). Два года спустя пишет: "Лег написать Вам два слова - и вдруг удивился тому, как редко теперь пишу по-русски" (23.ХI.43). Все его письма к Алданову написаны по-русски, даже когда он диктует их машинистке, которая печатает в английской транскрипции (30.IV.56, 7.IX.56). Алданов продолжает уговаривать Набокова писать свои произведения по-русски: "Это очень печально, что Вы не пишете по-русски. Очень отражается и на "Новом журнале"" (27.XI.43).

Во всех письмах происходит самый оживленный и свободный обмен разного рода новостями. Обоих искренне интересует все личное - выход новых книг, премии, здоровье, жизнь, смерть, радости, печали, надежды и страхи, разделяемые семьей и друзьями.

Но время, язык и близость так и не смогли помочь преодолеть резких различий в характерах. Оба любят науку, но разные ее области и по различным причинам. Алданов депоэтизирует науку; Набоков эстетизирует ее. Исторический романист - это и историк науки, и Алданов описывает технологические достижения начала ХХ века в письме от 31 мая 1942 г. Во время первой мировой войны он работал в химической промышленности и предполагал, что мог бы снова заняться тем же во время второй мировой: ...статьи для хлеба мне надоели, от пьесы я отказался, в химики на военные заводы иностранцев не берут" (31.V.42). В письме от 6 августа 1943 г. Набоков поэтизирует жизнь в экспедиции за бабочками, которую Алданов, равнодушный к естественным наукам, считает досадным отвлечением друга от литературной работы. Алданов не скрывает своего безразличия к бабочкам: "О бабочках я прочел с интересом, но без сочувствия - врать не стану" (5.XI.41). Набоков эстетизирует все текущие события, которые Алданов изучает с таким научным рвением. В письме без даты, написанном после вторжения Гитлера в Россию 22 июня 1941 г., он говорит: "А ведь как это страшно и вместе с тем художественно...". Для него война - это "дьявольский сквозняк из палеарктики" (20.Х.41).

Внимательное прочтение переписки Набокова с Алдановым позволяет выявить сродство, под которым угадывается нечто большее, нежели простое совпадение. Обоим присущи такие черты характера, как доброта и истинное джентльменство. Доброта, с большей очевидностью проявлявшаяся у Алданова, косит не менее искренний характер и у Сирина. Глумившийся над нравами Корнелльского университета, Набоков, по утверждению Бойда, "поражал коллег и студентов своей удивительной доброжелательностью и даже особой доверительностью при личном общении" ("The American Years", р. 290). Бунин называл Алданова "последним джентльменом в русской эмиграции" (цит. по заметке Андрея Седых "Скоропостижно скончался в Ницце писатель М. А. Алданов", "Новое Русское Слово", 26.П.1957, стр. 1). Бойд отмечает, что, несмотря на "вспыльчивость и надменность, присущие Набокову, отчасти наигранные, отчасти являющие собой нечто вроде пародии, дежурной шутки", его немецкий издатель признавал, что в частной жизни он добр, любезен, "истинный джентльмен" ("The American Years, p, 477). Доброта и джентльменство позволили этим столь не похожим друг на друга писателям скептику и пессимисту Алданову и раздражительному и надменному Набокову искренне почитать друг друга и уважать в другом сложную человеческую натуру, скрытую под определенной маской, причем уважение крепло по мере того, как крепла с годами их дружба.

Николас Ли,

Университет штата Колорадо, Боулдер, Колорадо, США

Перевела с английского Н. Рейн

---------

В архиве Алданова в Российском фонде культуры (Москва) хранится его письмо В. В. Набокову, отправленное с оказией из Франции в Америку 30 июля 1940 г.

Дорогой Владимир Владимирович.

Помните, Вы мне при отъезде шутливо пожелали "оказаться в моем положении". Сбылось с точностью: оказался. Нахожусь теперь в Ницце, хлопочу о визе в Ваши края.

У меня нет адреса А. Л. Толстой 1, пишу поэтому Вам по адресу д-ра Альтшуллера. Я хотел бы узнать, что с Вами. Удалось ли Вам устроиться и как? Если не удалось, есть ли хоть надежды? Как Вы знаете, денег и у меня нет. Тоже рассчитываю на книги, лекции и т. д. Утопия ли это? Вышло ли у Вас дело с проф. Ланцом? 2 Как отнеслись к Вам издатели? У меня скоро будет готово "Начало конца". Буду его предлагать. Если можете дать полезный совет по этим вопросам, буду искренне Вам благодарен. Но помимо эгоистического интереса я просто очень хочу узнать, что с Вами. Пожалуйста, напишите мне по адресу: (...) 3

Как чувствует себя Вера Евсеевна? Что дофин? 4 Довольны ли Вы оба? Мы с Т. М. 5 часто Вас вспоминали, особенно в последние недели.

Если Вы видите Александра Федоровича 6, пожалуйста, скажите ему, что я ему писал четыре раза по четырем адресам в разных странах. Очень на него да, собственно, только на него - и надеюсь в смысле визы. Его "экипа"* в таком же настроении: "Будем издавать газету в Нью-Йорке".

Что если в самом деле увидимся? Очень хотели бы. Мы с Т. Марковной подали просьбу консулу. Но в обычном порядке, как он сказал, надо ждать "около года"!

Мы оба шлем Вам и Вашим самый сердечный привет, самые лучшие пожелания. Пожалуйста, передайте поклон Александре Львовне, которую я знаю только по ее писаниям.

1 А. Л. Толстая - дочь Л. Н. Толстого, глава Толстовского фонда, оказывавшего помощь русским, переселившимся в США.

2 Доктор Альтшуллер, профессор Ланц - американские знакомые Набокова.

3 Здесь во втором экземпляре машинописного текста, по которому мы печатаем письмо, пропуск. Однако адрес, по которому жил тогда Алданов, известен: Ницца, авеню Клемансо, 16.

4 Вера Евсеевна - жена Набокова; дофин - его сын Дмитрий.