Пауль Куусберг - Одна ночь

Тихвин? Тихвин?.. Валгепеа вроде бы слышал недавно это название, но связать его ни с чем не мог. Он уже несколько дней не читал фронтовых сводок, на берегу Ладоги они не попадались. Очевидно, это известный в здешних краях город или какое-нибудь крупное селение, иначе с чего бы мальчишка был так возбужден? Падение городка в центральной части России или на Украине вряд ли бы его так задело. И тут же обожгла мысль - Тихвин стоит на Северной железной дороге. Выходит, что путь им опять отрезан.

Хотя Хельмут и подумал так, полной картины он все равно не представил. На сколько Тихвин отдален от Ладоги и как называется место, куда они причалили? Даже этого Хельмут не знал. Ясно, что они на восточном берегу, но где именно? И тут понял, что мало было бы толку, даже если бы кто, по примеру этого мальчишки, крикнул: дорогие эстонские братья, вы в Волхове! Волхов - единственный город, который, по его мнению, должен находиться где-то здесь. Петрозаводск остается севернее, он на берегу Ээнисярве, или как говорят русские - Онеги, до Вологды же отсюда триста - четыреста, а то и все пятьсот отарых верст. На этом его запас географических сведений исчерпывался.

Юлиус Сярг представлял себе положение иначе.

Из Новой Ладоги - он уже знал название этой пристани - их повезли дальше в тесных, расхлябанных автобусах; очутившись рядом, Сярг начал сердито говорить:

- Ни одной железной дороги теперь у нас нет. А что я все время толковал! Меня обзывают паникером, но разве трезвый взгляд на вещи - это паника? Рыба начинает загнивать с головы, попомни мое слово.

Иносказание Сярга насчет рыбы, которая гниет с головы, Хельмута Валгепеа не интересовало. Он хотел знать точное местоположение Тихвина и напрямик спросил об этом.

- На Северной железной дороге. От Ладоги, если по прямой, восемьдесят или, самое большее, сто километров. Соображаешь теперь, что за планы у немецкого генштаба?! Глубокий охват Ладоги и встреча с финнами в Карелии. Вспомни мои слова! Так кто же прав? Я или какой-то фанатик-сосунок!

Валгепеа понимал, что Сярг намекает на Койта, но намекам этим он никакого значения не придавал. Его интересовали факты, а не комментарии к ним. Делать выводы он любил сам. Поэтому и старался выяснить прежде всего суть дела.

- Тихвин стоит ниже Волхова?

- Как ниже?

- Ну, на восток?

- Конечно, на восток.

- Да, дело швах. - Кое-что для Валгепеа стало проясняться.

- Больше чем швах. Кто поручится, что немцы завтра не выйдут к Свири? Их военная машина работает как часы, это у нас каждый узел и каждый винтик разболтан. Знаешь, моряки говорили мне, что, если бы наш караван не держался в такой близости от эстонского берега, а шел хоть на десяток километров севернее, мы не угодили бы в эту минную кашу. К северу фарватер был чистым, им пользовались, а нас погнали на минные поля...

- Задним числом умников много.

- Мы, эстонцы, маленькая и пустяковая группка, мушиное пятнышко в огромном государстве. Но даже наша эвакуация до сих пор разве не говорит о неорганизованности и неразберихе?

- Вот ты все знаешь, - скажи, куда нас теперь повезут?

Валгепеа одновременно и подкусывал и допытывался.

- Говорят, в Сясьстрой. А что дальше, никто не знает.

Наконец Юлиус Сярг сунул Хельмуту под нос карманный атлас, чтобы тот сам посмотрел и разобрался.

- Теперь нам остаются одни лишь шоссе, - говорил Юлиус с уверенностью знатока. - В общей неразберихе железная дорога - это единственная система, где есть хоть какой-то порядок. С автомобильным транспортом положение в сто раз хуже. Дороги неохватные, машин кот наплакал. Хлебнем мы еще горюшка. Валгепеа удивился:

- Ерунда какая-то, Сясьстрой находится в нижней части озера, а я думал, куда выше. Ну и кругаля же мы дали, если плыли всю ночь.

- Круг этот нас от беды не спас, - Юлиус Сярг оставался верен себе.

- Свирь, где же это твоя Свирь? Ага, нашел. Ну до Свири немцу еще идти. Если удержим Волхов, им будет не так-то просто.

- Они прошли уже тысячу километров.

- Да, шли они крепко, - согласился Валгепеа и вернул атлас.

После того как он своими глазами увидел расположение Тихвина и Сясьстроя, его начало клонить в сон. Ночью он почти и не спал. Сперва морская болезнь, потом из-за Яннуса и Койта, которые точно в воду канули. Боцман Адам видел их на палубе у поручней, когда их тошнило, и толстушка Мелания заверяла, что в полночь Яннус и Койт заглянули в салон, но поди верь дремавшей женщине. Чтобы успокоить Дагмар, Валгепеа пошел взыскивать товарищей и до самого утра, охваченный дурными предчувствиями, искал их. А они, черти лопоухие, в это время преспокойно храпели в котельной,

В Сясьстрое всех разместили в пустой школе. Валгепеа с удовольствием прикорнул бы где-нибудь часок, но укромного уголка не нашел, всюду суетились люди. А тут вскоре их повели в столовую, что порядком подняло настроение, потому что в желудке было пусто. Последнюю малость, которая еще оставалась в животе, он скормил рыбам. Из восьмидесяти эвакуированных только двое не страдали морской болезнью: это их Адам и госпожа, которая оделила Койта и его, Хельмута, кусочком сала. Румяную даму Валгепеа именовал про себя госпожой, ибо своим поведением и манерами она напоминала ему жену владельца пекарни, которая относилась к каждому, как к своему наемнику. Та тоже любила порой совать кому-нибудь из работников в руку четвертинку и при этом слащаво улыбалась. Есть и среди коммунистов подобные госпожи, думал Валгепеа, партийный билет еще не наделяет новой природой. Человек может поддерживать коммунизм, может верой и правдой служить ему и все равно будет оставаться гос-подином или госпожой, если однажды в него вдохнули такую душу, которая считает себя выше, а других ниже. Так Валгепеа думает и по сей день.

В столовой каждому дали по две котлетки и чечевичную кашу. Раньше Хельмуту не доводилось пробовать чечевичную кашу, так же как и гороховые котлеты, которыми их кормили в Ленинграде. Суп гороховый приходилось хлебать сколько угодно, но есть кашу гороховую и котлеты из гороха никогда. Валгепеа не был привередой, уминал все, лишь бы во рту не пищало. Чечевичная каша ему даже понравилась, так же как и гороховые котлеты, была густой и сытной. Мясные котлеты, правда, могли быть и погорячее котлета вкусная, когда она прямо со сковороды и когда еще сало шипит. Но хулить котлеты вслух Валгепеа не стал, только подумал про себя, даже не подумал, а как бы почувствовал, - бывает, и не поймешь, что там в голове происходит, мысли вертятся или еще что творится. Как-то Яннус и Койт заспорили о мышлении и интуиции, и Валгепеа сразил их заявлением, что человек мыслит как словами, так и без них, - без слов, может, даже чаще, это лишь выводы свои он передает с помощью слов. Койт тут же объявил его интуитивистом, Яннусу тоже казалось, что без слова нет и мысли, - Валгепеа оставил их обоих при своем мнении. Ему хватало собственного представления о вещах.