Даниил Хармс - Проза, сценки, наброски

Кулак:

Он её посадил, а мы вытянем. Верно?

Андр. Сем.:

Верно! (ржёт тоненьким голоском).

Кулак (ржёт басом).

Низ. Мужичёнка, танцуя, удаляется (музыка играет всё тише и тише и наконец едва слышно).

Верх. Кулак и Андр. Сем. беззвучно смеются и строят друг другу рожи. Кому-то показывают кулаки. Кулак показывает кулак, потрясая им над головой, а Андр. Сем. кажет кулак из-под стола.

Низ. Музыка играет Yankee-Doodle. Выходит Американец и тянет на верёвочке автомобиль фордан. Танец вокруг репы.

Верх. Кулак и Андр. Сем. стоят, открыв рты. Музыка замолкает. Американец останавливается.

Кулак:

Ето что за фрукт?

Андр. Сем.:

Это, как бы сказать, Америка.

(музыка играет дальше)

Низ. Американец танцует дальше. Пританцовывает к репе и начинает её тянуть. Музыка затихает до едва слышной.

Кулак (сверху):

Что, силёнки не хватает?

Андр. Сем.:

Не орите так, Селифан Митрофанович, они обидятся.

(Музыка громко играет Аt the long way to the ).

Низ. Выплывает тётя Англия. На ногах броненосцы, в руках парашют. Пляшет в сторону репы. В это время Американец ходит вокруг репы и разглядывает её.

Кулак (сверху):

Ето что за Галандия?

Андр. Сем. (обиженно):

И вовсе не Галандия а Англия.

Кулак:

Валяй тяни чтоб в Колхоз не попало!

Андр. Сем.:

Тише (озирается. Не услышал бы кто.

(Музыка вовсю)

Низ. Выбегает Франция. -- Ah! Ah! Ah!.. Voila! Ji! Ji! Ji! Voici! Ho! Ho! Ho!

Кулак (сверху):

Вот тебе и вуалё!

Андр. Сем.:

Селифан Митрофанович! Зачем же так! Это по ихнему неприлично. Вас за фулигана примуть. (Кричит вниз) -- Madame! C'est le кулак. Он с вами attande в одно место думает.

Франция:

Ииих! (взвизгивает и дрыгает ногой).

Андрей Семёнович посылает ей воздушный поцелуй. Всё гаснет и тухнет.

Фигура внизу (в темноте):

Тьфу дьявол! Пробки перегорели!

Всё освещается. Фигуры нет. Америка, Англия и Франция тянут репу. Выходит Пильсудский -- Польша. Музыка играет. Пильсудский танцует на середину. Музыка останавливается. Пильсудский тоже. Достает большой платок, сморкается в него и снова прячет. Музыка играет мазурку. Пильсудский кидается её танцевать. Останавливается около репы.

(Музыка играет едва слышно).

Кулак:

Андрей Семёнович, валяй вниз. Они всё повыдергают.

Андр. Сем.:

Обождите, Селифан Митрофанович. Пусть подергают. А как выдернут, обязательно упадут. А мы репу-то да в мешок! А им кукиш!

Кулак:

А им кукиш!

Низ. Тянут репу. Кличут на подмогу Германию. Выходит немец. Танец немца. Он толстый. Становится на четверинки и неуклюже прыгает ногами на одном месте. Музыка переходит на "Aсh mein lieber Augistin!" Немец пьёт пиво. Идёт к репе.

Кулак (сверху):

Тэк -- Тэк -- тэк! Валяй, Андрей Семёнович! В самый раз придём.

Андрей Сем.:

И репу в мешок!

(Андр. Сем. берёт мешок, а кулак самовар и идут на лестницу. Ширмочка закрывается).

Низ. Выбегает католик. Танец католика. В конце танца появляется Кулак и Андрей Семёнович. У кулака под мышкой самовар. Ряд тянет репку.

Кулак:

Валяй, валяй, валяй! Валяй, ребята! Тяни! Ты пониже хватай! А ты американца под локотки! А ты, долговязый, вон его за пузо придерживай! А теперь валяй! Тык тык тк тк тк.

(Ряд топчется на месте. Раздувается и сближается. Музыка играет всё громче. Ряд обегает вокруг репы и вдруг с грохотом падает).

Андр. Сем. хлопочет около люка с мешком. Но из люка вылезает огромный Красноармеец. Кулак и Андр. Сем. падают вверх тормашкой.

<1935-1938>

* Это, скорее всего, пародия на представления агит-театров начала 20-х годов. -- С. В.

-----------------

x x x

-- Ва-ва-ва! Где та баба, которая сидела вот тут, на этом кресле?

-- Почём вы знаете, что тут сидела баба?

-- Знаю, потому что от кресла пахнет бабой (нюхает кресло).

-- Тут сидела молодая дама, а теперь она ушла в свою комнату, перебирать гардероб.

<���Август 1936>

-----------------

О том, как рассыпался один человек

-- Говорят, все хорошие бабы -- толстозады. Эх, люблю грудастых баб, мне нравится, как от них пахнет,-- сказав это, он стал увеличиваться в росте и, достигнув потолка, рассыпался на тысячу маленьких шариков.

Пришёл дворник Пантелей, собрал эти шарики на совок, на который он собирал обычно лошадиный навоз, и унёс эти шарики куда-то на задний двор.

А солнце продолжало светить по-прежнему, и пышные дамы продолжали по-прежнему восхитительно пахнуть.

23 августа 1938

-----------------

x x x

Один механик решил на работе стоять поочерёдно то на одной, то на другой ноге, чтобы не очень уставать.

Но из этого ничего не вышло, он стал уставать больше прежнего, и работа у него не клеилась, как раньше.

Механика вызвали в контору и сделали ему выговор с предупреждением.

Но механик решил побороть свою натуру и продолжал стоять за работой на одной ноге.

Долго боролся механик со своей натурой и, наконец, почувствовав боль в пояснице, которая возрастала с каждым днём, принужден был обратиться к доктору.

27 августа 1938. -----------------

x x x

Однажды Петя Гвоздиков ходил по квартире. Ему было очень скучно. Он поднял с пола какую-то бумажку, которую обронила прислуга. Бумажка оказалась обрывком газеты. Это было неинтересно. Петя попробовал поймать кошку, но кошка забралась под шкап. Петя сходил в прихожую за зонтиком, чтобы зонтиком выгнать кошку из-под шкапа. Но когда Петя вернулся, то кошки уже под шкапом не было. Петя поискал кошку под диваном и за сундуком, но кошки нигде не нашёл, зато за сундуком Петя нашёл молоток. Петя взял молоток и стал думать, что бы им такое сделать. Петя постучал молотком по полу, но это было скучно. Тут Петя вспомнил, что в прихожей на стуле стоит коробочка с гвоздями. Петя пошёл в прихожую, выбрал в коробочке несколько гвоздей, которые были подлиннее, и стал думать, куда бы их забить. Если была бы кошка, то конечно было бы интересно прибить кошку гвоздём за ухо к двери, а хвостом к порогу. Но кошки не было. Петя увидел рояль. И вот от скуки Петя подошёл и вбил три гвоздя в крышку рояля.

9 октября 1936

-----------------

x x x

У Колкова заболела рука и он пошёл в амбулаторию.

По дороге у него заболела и вторая рука. От боли Колков сел на панель и решил дальше никуда не идти. Прохожие проходили мимо Колкова и не обращали на него внимания. Только собака подошла к Колкову, понюхала его и, подняв заднюю лапу, прыснула Колкову в лицо собачьей гадостью. Как бешеный вскочил Колков и со всего маху ударил собаку ногой под живот. С жалобным визгом поползла собака по панели, волоча задние ноги. На Колкова накинулась какая-то дама и, когда Колков попытался оттолкнуть её, дама вцепилась ему в рукав и начала звать милиционера. Колков не мог больными руками освободиться от дамы и только старался плюнуть ей в лицо.

Это удалось ему сделать уже раза четыре и дама, зажмурив свои заплёванные глаза, визжала на всю улицу. Кругом уже собиралась толпа. Люди стояли, тупо глядели и порой выражали своё сочувствие Колкову.