Рустам Гусейнов - Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)

- С тобой, Алексей, не разберешь иногда, шутишь ты или всерьез, - подумав, пожала плечами Вера Андреевна. - Но во всяком случае, мне никогда не приходилось встречать такого самовлюбленного юношу, как ты.

- Смотри-ка, задело! - обрадовался Леонидов. - Ладно, ладно, не гоношись. Можешь считать, что шучу. К тому же, среди всех женщин, с которыми так или иначе приходилось мне общаться за свою недолгую - согласен - жизнь, ты редкое и драгоценное исключение. На тебя, разумеется, мои выводы никак не распространяются.

- Ну, а насчет своего здания, ты, конечно, уверен, что оно самое прочное?

- Вовсе нет. Потому-то я и не люблю Достоевского - он ставит меня в положение, в которое я привык ставить других.

- Это иногда полезно.

- Вероятно. Но мне это претит. Поэтому я предпочитаю Чехова - тот хотя бы ничему не пытается меня учить. Кстати о Чехове, Верочка, - он побарабанил пальцами по дыне. - Один совет. О своем депутатстве пока что особенно не распространяйся. Ладно? Знаешь, повсякому еще может обернуться.

- Я и не собиралась, - пожала она плечами. - Все это вообще странно как-то.

- Это уж так вышло, - развел он руками. - Скажу тебе по секрету, подвернулась ты тогда под горячую руку. Но не беспокойся - все это легко замнется, если нужно будет. Никто и не вспомнит. Как тебе вообще показались наши субботние посиделки?

- Суматошно немного.

- Зато с размахом, согласись. Какие были цыганочки, а? заведя глаза, поцеловал он кончики пальцев. - Разлюли-люли. А фейерверк? Нет, ну как тебе фейерверк?

Она не успела ответить ему. В это время открылась входная дверь, и в библиотеке появился первый послеобеденный посетитель. Им оказался невысокий лысоватый пожилой мужчина в потрепанном коричневом пиджачке.

Разглядев сидящего в кресле лейтенанта НКВД, он как-то рефлекторно застыл на секунду, взгляд его забегал по комнате, плечи ссутулились. Казалось, ему пришлось заставить себя подойти к прилавку.

- Здравствуйте. Мне вот сдать бы, - пробормотал он.

- Как ваша фамилия?

- Ти-и...

- Тимофеев - помню.

Мужчина кивнул и покосился на Леонидова.

Вера Андреевна нашла в картотеке нужную карточку и вставила вкладыш за обложку книги.

- Что-нибудь брать будете?

- Нет, - потряс он головой; но, помолчав несколько секунд, добавил вдруг, - буду.

- Что?

- "Антидюринг", - сказал он. - Фридриха Энгельса.

- Хорошо, - кивнула Вера Андреевна и, встав из-за стола, подошла к застекленным шкафам.

Выбрав том с "Антидюрингом", она оформила и вручила его мужчине.

- До свидания, - сказал он куда-то посередине между ней и Леонидовым.

- Всего хорошего.

С томиком в руке он исчез за дверью.

Алексей тем временем поднялся из кресла, прошелся по комнате, подошел к шкафу, который открывала Вера Андреевна, некоторое время постоял у него, потом подошел к столу, как бы в задумчивости облокотился о прилавок и заглянул за него.

- А, кстати, Верочка, в твоей картотеке сохраняются названия книг, которые брали читать?

- Нет, - покачала она головой, - То есть, пока что книга на руках, хранится, разумеется, вкладыш, а когда ее возвращают, вкладыш вставляется обратно в книгу.

- Да, да, - кивнул Алексей. - Я знаю.

- Зачем же спрашиваешь?

- Да так... Слушай, а ты не помнишь случайно такого Гвоздева?

Она не сразу ответила.

- Гвоздева? - переспросила она. - Фамилия как будто знакомая. Один из них, я думаю, - коснулась она пальцами картотеки.

- Один из них, без сомнения. Попробуй-ка вспомнить.

- Нет, так я ничего не вспомню, - покачала она головой. Если тебе действительно нужно, я могу посмотреть.

- Ну, посмотри, - кивнул он.

Привычными движениями пальцев, Вера Андреевна прошлась поверху плотного ряда карточек и вскоре вытащила нужную.

- Гвоздев, - прочитала она, - Федор Васильевич. 1888-го года рождения, 11 августа, беспартийный, образование среднее, бухгалтер столовой общепита No 1, - она развернула карточку. Записался в библиотеку полгода назад. На руках ничего нет.

- Ну? - Алексей смотрел выжидающе. - Что-нибудь можешь вспомнить?

- Нет, - подумала она, - ничего. В лицо, наверное, узнала бы, а так не помню.

- Хорошо, - кивнул он. - Тогда дополнительная информация. Нынешней зимой и до начала марта он брал у тебя один за другим вот эти самые тома, - кивнул он в сторону шкафа, - полное собрание Ленина.

- Ах, да, - наморщила лоб Вера Андреевна. - Действительно как будто припоминаю. По-моему, высокий такой, несколько обрюзглый мужчина, - она посмотрела вопросительно на Алексея.

- Похоже.

- А больше мне и вспоминать нечего. Он ни о чем со мной, вообще, не разговаривал.

- А ты не спрашивала, откуда у него такое рвение к штудированью Ленина?

- С какой же стати?

- Это ведь, наверное, неординарный случай?

- Я не спрашивала. А что он такого сделал?

- Да нет, ничего такого. Просто нужно кое-что уточнить.

- Скажи, Алексей, а когда Харитон в первый раз пришел сюда два месяца назад и перелистывал все эти тома - это тоже было из-за Гвоздева?

- В общем, да, из-за Гвоздева. А что, он не говорил тебе?.. Но из-за другого Гвоздева. Их двое - двоюродные братья. Впрочем, бог с ними, - он посмотрел на часы. - Ладно. У тебя тут, конечно, очень мило, но мне пора. До вечера еще много дел, - он взял со столика дыню. - Да, вот еще кстати. Ты соседа своего не встречала сегодня случайно - Кузькина?

Она покачала головой.

- Наверное, он на работе.

- В том-то и дело, что нет. А у меня к нему небольшое дельце.

Она пожала плечами.

- Ну, ладно, - в знак прощания Леонидов поднял кверху свободную руку и похлопал о ладонь кончиками пальцев.

Вера Андреевна кивнула ему.

Когда он прикрыл за собою дверь, она почувствовала как и тело, и мысли ее расслабились. Она приложила ладонь к лицу, чему-то покачала головой, затем взяла с прилавка дыню, оказавшуюся довольно тяжелой, и спрятала ее под стол. Посмотрелась в зеркальце, лежавшее на столе, и вложила на место карточку Гвоздева.

Глава 32. ИГОРЬ

Средних лет мужчина в серой толстовке и черных брюках покуривал, сидя на возвышении у порога школы, поплевывал на асфальт и на посторонний взгляд вполне мог сойти за папашу, встречающего какого-нибудь из учеников младших классов. Единственной странностью в его поведении можно было признать манеру время от времени оглядываться по сторонам и даже оборачиваться за спину. Очевидно, он пришел сюда раньше времени и теперь не знал, чем занять себя в ожидании звонка. От нечего делать курильщик поглядывал на лица родителей, заходивших в ворота школы и по мере движения времени к половине второго скапливающихся у крыльца. Их, впрочем, было не очень много, особенно мужчин, рассматриванию которых курильщик отдавал предпочтение. Паше хорошо было видно его из-за деревьев напротив школьных ворот.