Дмитрий Каралис - Записки ретро-разведчика (Из варяг в греки)

И вдруг музыку вырубили. Кто-то на небесах позаботился, чтобы меня услышали. Спасло и мое обещание угостить раздолбая Борю сигаретами из новой пачки болгарского Слънце. Боря пошел меня искать, и услышал в тишине над рейдом мой булькающий крик.

Мат-перемат, топот, беготня. Каната не нашлось, мне бросили металлический трос толщиной в палец. В руках не удержать - скользит, колет ладони, я пытаюсь засунуть его подмышку - они тянут. Пару раз ушел с головой под воду, но трос не выпускаю. Мотнул разок вокруг локтя - тяните!, хриплю. А им не вытянуть - палуба скользкая, я намок, тяжелый. Моряков нет одни ремонтники. Большевики с завода Большевик, наши с Равенства. Тянут меня, как дохлого кита по слипу, слышу - сзади вода журчит - с меня стекает. И холод к сердцу поступает - не образно говоря, а впрямую.

Меня втянули, оторвав воротник казенного тулупа. И тут свалился за борт Боря Косорыгин. Сто килограммов живого веса фыркало и материлось за бортом лодки. Меня это уже не касалось: подоспела команда, заблестели ножи, вспарывающие мокрую кожу унтов, запрыгали по палубе пуговицы, и я, неприлично журча струями, спустился через главный люк в лодку. Сняли панцирь каменеющей одежды, растерли спиртом, дали водки. Койка. Одеяло. Заснул.

Вечером обе бригады собрались в нашем общежитии и стали проводить разбор полетов. Точнее, одного - моего. Полет многопудового Бори над волнами Кольского залива до обидного мало кого волновал.

Я лежу в постели в соседней комнате и прислушиваюсь к разговору. Звякают ложечки в стаканах, вкусно пахнет свежим чаем. Меня не спрашивают я еще и не голосовал на выборах в Верховный Совет, только в марте буду.

- Ладно, - говорит наш бригадир Слава Силин (я его недавно встретил в Зеленогорске, он преподает в Военмехе). - Ладно, - говорит Слава. Допустим, с флотом я договорюсь, сниму напряжение. Хотя это непросто. Но за угрозу жизни нашему единственному радиомонтажнику, молодому сотруднику, студенту-заочнику - два ящика водки? Это просто смешно. Парень мог утонуть. Нас бы всех по судам затаскали... Я понимаю еще - три ящика... Два ящика водки и один шампанского! Тогда можно о чем-то говорить, можно предположить, что вы всерьез раскаиваетесь...

Боря Косорыгин (ему багром спину отбили, пока вытаскивали):

- К-хе-, к-хе... Етитская сила, даже говорить не могу... А чего ваш студент-заочник по палубе болтался? Сидел бы в мастерской и сочинял свои долбаные интегралы... Нет, поперся... Он вообще, не имел права выходить на палубу, когда проводятся испытания...

Силин (помогавший мне делать контрольные работы по высшей математике):

- Боря, во-первых, интегралы не сочиняют, а берут... Во-вторых, прочитай, что написано в Правилах проведения приемо-сдаточных испытаний кто должен обеспечивать технику безопасности? Три ящика - это чисто символическая плата за ваше разгильдяйство.

Косорыгин (закашливаясь и отхлебывая чай):

- Вот, етитская сила - меня чуть не утопили, и я же виноват... Может, спиртом возьмете? Я его с ванилинчиком и чаем сварю, как в тот раз - коньяк будет, за уши не оттащишь...

Голоса большевиков:

- Разумно! Шоколаду принесем. Такой кайф будет!

Силин (непреклонно):

- Пейте этот коньяк сами. Мы чуть человека не потеряли, а вы - спирт с ванилином предлагаете. Стыдно так рассуждать! Спирта и у нас залейся. Нет, только северное сияние!

Косорыгин (мрачно):

Ладно - три, так три... Но с получки.

Чей-то голос из наших:

- И соответственно закуска...

Большевики (хором):

- Ну, уж на хрен закуску! Если с закуской - то кайфуем вместе! Печень тресковую мы найдем, а картошка - ваша!

Силин:

- С вашей бригады тресковую печень плюс ящечную селедку. Лучок. Яйца. А бефстроганов с мучным соусом мы сами приготовим. Но мясо вы достаете.

Я кутался в одеяло и думал, что также дружно они могли бы готовиться к моим поминкам.

Косорыгин (решительно):

- Ладно, по рукам! Только вы попросите Димку, чтобы он нам срубленный шаэр к кабелю припаял. У нас радиомонтажника нет. А в среду военпреды приезжают. Сами понимаете...

Парторг нашей бригады Лукошкин:

- За шаэр надо договариваться отдельно... Это за скобками основных переговоров. Как бригада решит.

Голоса членов бригады:

- Работать в шахте придется - на морозе...

- Каждая жила - пять квадратов сечения, не меньше...

- Паяльник мощный нужен...

- И техника безопасности.

- Ему надо будет грелки спустить.

Хвостом к одному чп прицепилось другое: кабель, который они поленились закрепить на штатное место во время испытаний, как топором перерубило. Но удачно - у самого штепсельного разъема, шаэра. Они прикинули, что кабель поставлен с запасом, и менять его не придется - надо только штепсельный разъем на место приладить. Вот теперь меня на эту операцию заочно и подписывали.

Договорились на три ящика, закуску и совместный вечер на нашей территории.

Мы жили в приличных коттеджах на улице Гаджиева, кажется. И наши двери были напротив друг друга. И когда ночным ветром с залива наш вход заносило сугробами - мы звонили большевикам по телефону, и они откапывали нас деревянными лопатами. Если ветер надувал с сопок - на утренний мороз с лопатами выбегали мы.

И следующий день вся бригада большевиков ходила вокруг меня. Свитерок надень из верблюжей шерсти, вот тебе унты новые, у тебя какой размер? Вот тулупчик новый, вот рукавицы из морской авиации - на резиночках, чтоб не уронить. Паяльник тебе нашли на пятьсот ватт, жало и кожух асбестом обмотали, чтобы тепло не уходило. Вот кислота с кисточкой - осторожней, мы тебе ее на пояс привесим. Вот олово проволочное. Вот шильдики на провода с номерами. Шестерку от девятки по точке отличишь. Не перепутай! Видишь, точечка внизу поставлена?.. (Это механики радиомонтажника учат!) Люльку для спуска в шахту мы тебе придумали - обрати внимание, какая удобная... Ремни страховочные. Две электрические грелки приготовили.

У меня к тому времени был третий разряд радиомонтажника. Для военного предприятия по тем временам - немалый. Горжусь до сих пор. Я учился на заочном отделении электромеханического факультета в Горном. Года через два, не найдя в Ленинграде обязательной работы по горному ведомству, я переведусь, досдав экзамены, в Институт водного транспорта.

Меня спустили в тесный стакан шахты, покрытый изморозью, и дали переноску, которую я закрепил на голове.

В желтоватом конусе света стоял пар моего дыхания. От вчерашнего озноба не осталось и следа. Под кожаную ушанку мне нацепили наушники с дугой микрофона, который сразу покрылся инеем. Я втыкал жало пробника в жилу провода, и запрашивал его номер. Подо мною, в тепле лодки нервничали у раскрученного шаэра два большевика с контрольной лампочкой, наушниками и микрофоном. Загоралась лампочка и они с повтором называли мне номер провода. Я натягивал шильдик, осторожно взрезал изоляцию, стаскивал ее с поворотом, мазал кислотой медь, давал ей отшипеть, лудил оловом, отдувая едкий дымок, и вставлял в скошенную, как органная труба, ячейку шаэра. Нагревал металл паяльником, прикладывал тающий прутик олова, и ждал когда он вздрагивающей каплей запечатает стаканчик с проводом ...