Михаил Карчик - Право на выбор

Олег усомнился было, что друг протрезвел, но предложение было произнесено голосом спокойным, полностью лишенным признаков опьянения.

- Зачем?

- Поработаешь. Знаю я эти заказы за полтора месяца. Работе хватит целой бригаде писак. Еще кого-нибудь пригласят.

- А вещи?

- Дадут аванс - разберешься с вещами. Главное прилететь. Видишь, я даже второй ноутбук для тебя предусмотрел. Починят - будешь работать.

- А билет?

- Сейчас купим. У меня карманы рублями набиты. В таком Ирхайске обменный курс - грабеж, вот я в Питере и наменял.

Олег поймал себя на пугающей и увлекательной мысли: он уже обсуждал технические детали, а спасительное слово "это невозможно" скатилось в дальний угол сознания и вытаскивать его желания уже не было. Пожалуй, так и надо: бросить все и уехать в Ирхайск. Должен же он выполнить хотя бы одно обещание, данное жене за последний город. Пусть ищет на карте новый и незнакомый город. Впрочем, может быть, его там и нет. Он-то не видел.

- Паспорт с собой?

- А как же?

- Вот тебе деньги. Давай в кассу. Жду.

Олег направился в кассу, проверив по пути, действительно ли паспорт на месте. Заодно он проверил и весь свой багаж, с которым полагалось отправиться в неизвестный Ирхайск. Багаж был невелик: редакционная ксива, записная книжка, ручка, пачка легкого "Мальборого", недотраченная пачка "Орбита", чуток мелочи, карточка метро. Еще обнаружился носовой платок и Олег понял, что снаряжен для экспедиции лучше Бильбо Бэггинса, который в последнюю минуту забыл в своей норе эту необходимую часть гардероба.

- Толька, - крикнул Олег, уже подходя к кассе, - дашь трубу на три минуты с супругой проститься?

- Без проблем.

Как нетрудно догадаться, очереди в кассу не было, да и насчет пустого салона Толик не ошибся - кассирша, поворчав в дисциплинарных целях и посмотрев на часы, все же оформила билет. Когда она кончила труды, очередь к регистрационной стойке почти рассосалась.

- И надо было устраивать ток-шоу...., - неодобрительно сказала регистраторша, выдавая квитанции. Оба ноутбука остались на руках у друзей, а тяжелые сумки уплыли по ленте транспортера.

- Мороки-то было, - вздохнул Гусаренко. - Кстати, пятнадцать минут осталось. Может еще примем в дорожку.

- Погоди, - ответил Олег. - Сейчас я позвоню Ксюше. И, если не против, куплю на сдачу хотя бы зубную щетку.

- Тоже правильно. Валяй. Я в буфете.

Уздечкин направился в буфет. Олег подошел к киоску выбрать щетку. По пути его пальцы набрали знакомый номер.

- Ксюша! Ты не пугайся. Я и вправду лечу в Ирхайск.

Глава 3

Добровольный концлагерь. Злосчастный Пичугин. "Они приехали кататься в лифте!". Поле битвы. Новые заповеди. "Здесь как у альпинистов или в спецназе". Повесившийся штаб. Сонная наружка. В офис! Сибирский Стоунхедж. Светлое пятно. Игорь Вилорович и Любовь Андреевна. "Водку будем пить и державу поднимем!". Первый разговор. Могу гарантировать только поражение. Несостоявшийся суд Линча. Что ты знаешь про мармелад?

- Ты о рубашках и свитерах не думай. Ты думай о предстоящем творческом дебюте.

- Сам взял с собой и плавки, и дубленку, а у меня из всей лишней одежды носовой платок.

- Все равно сейчас ничего не купить. Так что расслабься.

Состояние Олега и Толика можно было признать расслабленным, хотя, касательно Олега, расслабленно-тревожным. Все четыре часа лету от Питера до Омска он бодрствовал, в лучшем случае, поверхностно дремал, завидуя Уздечкину. Тот, едва они поднялись по трапу, свалился в кресло, пристегнулся с уже закрытыми глазами, да так и не отстегнулся до конца полета. Завернутый подносик с аэрофлотской ночной закусью так и остался стоять перед ним: Олег уверил проводницу, что его попутчик проснется и поест.

Олег не ошибся. За полчаса до посадки, когда бледная ночь превратилась в блистательный рассвет, Толик проснулся, опрокинул поднос на колени (сосуд с соком Олег успел подхватить), зевнул, прогулялся в хвост умыться. Вернувшись, он с аппетитом очистил весь поднос, несмотря на то, что самолет, снижая скорость, споткнулся о парочку воздушных ям.

После этого, Толик выпросил у стюардессы, торопливо пристегивавших спящих пассажиров, чашку кофе и окончательно пришел в себя. Пока самолет заходил на посадку, он даже успел расспросить соседа справа - дилера Владивостокского "Филипса", каково положение губернатора Приморского края Дарькина и каков у него рейтинг по последним опросам.

Сели в Омске, на аэродром, наполненный пассажирскими и боевыми самолетами. Омичи направились в город, транзитники - регистрироваться на дальнейший рейс, а Уздечкин с Гусаренко: узнавать, когда им лететь в Ирхайск. Им повезло: из трех рейсов в неделю, один приходился на сегодня, да к тому же - через три часа. Наличие билетов в кассе даже везением назвать было бы нельзя: сонная билетерша, сообщила им между тремя зевками, что самолет на Ирхайск редко когда заполняется наполовину. Когда друзья направились к выходу, девушка пристально уставилась им в спину, будто пытаясь понять: чего они забыли в Ирхайске?

- Двинулись смотреть город, - сказал Толик, - хотя, не при омичах сказано, смотреть особо нечего.

Переехали Иртыш ("он здесь на выходе из Казахстана совсем не представительный, - сказал Толик, - вот в Ханты-Мансийске - Волга рядом не стояла"). Вышли на улице Ленина, так и не переименованной в Люблинский проспект, оценили памятник ассенизатору: бронзовый дядька по плечи высовывался из люка, добродушно уставясь на прохожих и смолил беломорину. В такую ранищу открытой была только круглосуточная бильярдная. Никто в этот час здесь в бильярд не играл, а лишь заканчивал счеты с вечерней попойкой или похмелялся. Толик, выпил двойной "эспрессо", после чего ожил окончательно и начал рассуждать о творческом дебюте своего друга.

- Времени на раскачку у тебя, очень даже возможно не будет. Никакой учебки - прямо из вагонов и в бой. Рабочий день, не нормирован. Выходных не существует. Очень даже может получиться: в пятницу утром делать нечего, а в субботу вечером возникла потребность: спецвыпуск на двух полосах и одну листовку. За сутки. Праздники отмечаются выпивкой, но считаются рабочими днями. Будни также часто кончаются выпивкой, ходя фиксированного рабочего дня, повторяю, не существует. Единственный безусловный праздник - Новый год.

- Это же концлагерь.

- Да. И, самое тяжкое - сугубо добровольный. Сбежать можно в любую минуту, но это раз и навсегда.

- Сурово. Еще чего посоветуешь?

- Выполняй любой приказ. Если не можешь - уезжай в тот же вечер. Могу заранее успокоить: в этой команде невыполнимых приказов не будешь. Преступных тоже.

Проголодавшийся Олег спросил какое-нибудь дежурное блюдо, и ему предложили пельмени, естественно "по-сибирски". Друг все еще был сыт поздним небесным ужином и ограничился новым "эспрессо".