Нина Катерли - Коллекция доктора Эмиля

Американец, слушавший с вежливой улыбкой эту дискуссию, принял в ней участие: у его родителей в штате Индиана, оказывается, тоже есть собака, немецкая овчарка, очень злая.

- German shiper, - важно произнес Лаптев.

- О, не совсем так, - поправил американец с ослепительной улыбкой, немножко другое: sheep dog, а как ты сказал, это на русский - "немецкий моряк".

И продолжал рассказывать про свою овчарку:

- Лэрри хотел кусить меня. Не очень, ну... так и так. У него была кость. Он лежит верху лестницы перед спальной родители. Они уже там, а я низу смотрел тиви... Когда я хотел лечь спать, Лэрри боялся, что я хотел взять кость. Конце концов, нужно было мой отца взять кость, и он спросил Лэрри свою спальную. Сестра бегала в свою комнату, я низу - туалет, запер дверь, и как мать пережила, не знаю. Следующий день - ничего, Лэрри как обычно любил меня.

Американец громко захохотал, гости тоже, Ефим со смеху чуть не подавился цыпленком-табака. Ему почему-то было очень приятно беседовать с американцем о собаках.

Потом слушали Высоцкого, последние записи, потом опьяневшая кинознаменитость тихим голосом читала Рильке. Под утро Наташа категорически потребовала танцев, а то скучища, интеллектуалы чертовы, больше в жизни не приду, и не зовите!

Плясала она здорово, в основном с американцем. А он, осовевший было от нашей водки, - кто это выдумал, что они умеют пить? - живо взбодрился и прямо прилип. Рыбаков чинно танцевал со своей востроносенькой женой. Вообще замечено: дома он бывал совсем не такой, как в институте, солидный, вальяжный, эдакий хлебосол-семьянин. Ефим тоже станцевал с Наташей раза три. Она молчала, стеснялась, наверное, - все-таки начальство, а может, раскаивалась, что в начале вечера назвала его Фимкой. Кто их, женщин, поймет. Но одно-то было вполне очевидно Ефиму: он Наташе нравился, пожалуй, больше всех этих.

Поэтому, уверенно ведя ее под музыку старомодного вальса, он, сохраняя на лице полную индифферентность, слегка пожал ее руку. И тотчас получил ответное пожатие.

"Антонина, конечно, давно спит и видит десятый сон..." - невпопад подумал Ефим.

После танцев пили кофе, артист опять порывался читать, но его не слушали, начали расходиться. Одеваясь, Наташа посмотрела на Лаптева, и он сразу ее понял.

На улицу они вышли вдвоем, сбежали по лестнице, пока другие гости, галдя, пытались вызвать лифт. Было еще темно, падал снег. Наташа тихо шла рядом мелкими из-за высоченных каблуков шагами. Ефим нарочно не взял ее под руку, хотел посмотреть, что будет. Но она не решалась, шла, помалкивала. Ждала.

Ефим понимал это и ломал голову: не предложишь - обида будет смертельная, а как предложить?.. Видела бы его сейчас Светлана - идет по улице мужчина, которым она пренебрегла, которого за человека не посчитала, использовала, чтобы кому-то там насолить, а насолив, тут же и выкинула, как пустую папиросную пачку, идет он по улице и ведет к себе домой такую красотку, на которую все оборачиваются, - вон, парень с гитарой аж шею вывернул, а сам, между прочим, с дамой.

- Куда это ты, Фима, заруливаешь? - вдруг каким-то сонным голосом спросила Наташа. - Мне, например, налево.

"Обиделась, - понял Ефим, - девушки любят, чтобы им говорили слова, а то потащил к себе ночевать, как будто это само собой разумеется. Пусть они в душе давным-давно согласны, а все равно надо делать вид, дать возможность поломаться, так, слегка, для самоуважения..."

- Наташа, - четко произнес он, останавливаясь и беря ее за руку, Наташа, я прошу тебя стать моей любовницей.

Чего угодно мог ожидать Лаптев в ответ на свое предложение: сдержанной стыдливости, притворной обиды - мол, "я вам не такая", - деловитого согласия и даже смущенного отказа - мало ли какие могут у девушки быть обстоятельства, - но того, что произошло, он уж никак не предвидел и даже в первую минуту решил, что Наташа, скорее всего, сошла с ума.

Секунду она широко открытыми глазами смотрела на него, потом взялась за грудь, тихо сказала: "Ой, не могу", зашаталась, потом затряслась, согнувшись, и слезы потекли по щекам, смывая синюю тушь.

- Ну, ты даешь! - повторяла она. - У-ми-ра-ю...

Лаптев испугался как следует: дура, казалось, сейчас упадет на тротуар и забьется в конвульсиях. Он стоял молча и оцепенело ждал.

Наташа внезапно прекратила свою пляску святого Витта, судорожно вздохнула и, аккуратно промокнув ресницы носовым платком, тихо спросила Лаптева:

- Так ты говоришь - "стать"?

Тут припадок повторился, но продолжался на сей раз недолго и без слез. Однако Ефим успел за это время прийти в себя и решить, что - пошла она на фиг, неврастеничка, он, можно сказать, из джентльменских соображений, он вообще любит другую женщину... И при этом рисковал, потому что а вдруг бы она согласилась? Возник бы роман между начальником и подчиненной, что, как говорится, совсем не способствует... Тем не менее он на это шел, а она, вместо того чтобы оценить, устроила идиотскую истерику.

- Неплохо бы иметь чувство юмора, Наталья Николаевна, - сказал он ядовито, - ха - шутка! В смысле - смех.

- Это другое дело, - очень серьезно и как бы даже с сочувствием сказала Наташа, - надо предупреждать в таком случае.

Всю остальную дорогу они молчали, иногда Наташа искоса поглядывала на Ефима и сразу отворачивалась.

"Поздно, матушка, - мстительно думал он, - все понимаю: жалеешь, что глупо себя вела, надеешься, что я это замечу. А я - не замечу. Таких красоток на Невском - штакетником, только свистни - любая прибежит".

Лаптев так никогда и не узнал, разболтала Бессараб в институте про этот инцидент или нет. Могла, конечно, разболтать, чтобы похвастаться. Но могла и промолчать, если рассчитывала, что Ефим повторит свое предложение. Девчонка просто набивала себе цену, не в любовницы к нему она метила, а замуж!

Рыбаков после встречи Нового года стал называть Ефима "герой-любовник", вечно подмигивал, отпускал рискованные шутки, решил, очевидно, что у Лаптева с Натальей что-то было. Ну, как же - танцевали, ушли вместе. Счастливый человек - все-то у него просто и понятно, а на самом деле ничего не просто и совсем не понятно - ведь живет же где-то на своем Урале Светлана. Как живет? Что делает? Если верить теории Эмиля про любовь, похожую на скафандр, и про силовые линии, которые отгоняют неприятности, то, надо думать, живет она хорошо...

8

В январе события помчались друг за другом с пугающей скоростью. Десятого числа Лаптеву дали "ведущего", а двенадцатого был техсовет по результатам первого этапа его работы, где Ефим сделал короткое, но весомое сообщение. Пока говорил, все время видел себя со стороны - как он ходит с указкой вдоль своих развешанных на стене таблиц и графиков, как уверенно, без бумажки, рассказывает, как четко отвечает на вопросы. А что ему, в самом деле, путаться и мандражить? Реакция с металлическим натрием впервые пошла у него, у Лаптева. Впервые.