Нина Катерли - Зелье

В коридоре рядом с доской Почета, с которой на Мокшина чванливо смотрел товарищ Жуков В.А., сфотографированный в мятой рубашке, истово и элегантно курили две расфуфыренные особы из машинописного бюро. Олега они проводили долгими взглядами, и от этих привычных женских взглядов он немного пришел в себя, поправил галстук, вспомнил, что собирался надеть сегодня югославский костюм, впрочем, этот серый, английский, тоже ничего, сойдет для директора. А югославский можно надеть завтра в филармонию. Варвара... а, черт!.. но он уже входил в приемную.

- Прошу, - пригласила Лариса, и он устремился к приоткрытой директорской двери, а Лариса зачем-то пошла следом.

В кабинете было пусто и тихо. Молчали три телефона на специальном столике. Огромный письменный стол надменно сверкал всей своей полированностью. Ни единой бумажки не лежало на нем, а обычно они громоздились горой. В распахнутую форточку орали воробьи, сквозняк листал перекидной календарь. А в дверях, красивая и загадочная, стояла Лариса и смотрела на Мокшина.

- Виктора Никитича вызвали в министерство. Вчера уехал, - спокойно сообщила она, входя. - Садитесь.

...Так. Сегодня ко всему прочему нам еще остро необходимы лирические разговоры. А дело явно идет к тому: вид взволнованный, платье новое, прическа тоже новая - строго, но изящно. Села. Закинула ногу на ногу. Понятно: это чтобы лучше разглядели, какие у нас колени и вообще. И замечательные туфельки, последний крик. Где они их берут? У Варьки таких отродясь не было. И не будет. Не умеет достать, дуреха. Да и зарплата того... Да и тетка в деревне.

- Знаете что, Лариса, - сказал Мокшин очень вежливо, - я лучше зайду как-нибудь в другой раз. Насколько я понимаю, вы меня сюда вызвали не для делового разговора. А к неделовому я не способен. Настроение плохое, еще нахамлю.

- А другого раза не будет, - кокетливо сказала Лариса и покачала своей красивой ногой. - Мы теперь долго не увидимся.

- Едете в отпуск? - учтиво спросил Олег.

- М-м... допустим.

...Ну, хорошо. А дальше? Да, был у нее на дне рождения. Понял все взгляды, намеки и прикосновения. Танцевали, и я, как воспитанный человек, говорил комплименты. Но, когда было предложено остаться, чтобы "помочь убрать", - ушел. Ушел! И, знаешь что, втянуть меня сейчас в тягомотный разговор я не дам... Хватит уже объяснений, сыт по горло.

- Ларочка! - очень оживленно заговорил Мокшин. - Я искренне рад, что вы наконец вырветесь из постылых стен нашего офиса. Поезжайте. Загорайте. Сводите с ума мужчин. Влюбитесь в хорошего, красивого и перспективного физика. Или в генетика. Он несомненно ответит вам взаимностью. А я с восторгом и букетом роз прибегу на вашу свадьбу.

Уф-ф-ф...

Лариса все улыбалась, хотя на шее выступили красные пятна.

- Благодарю за пожелания, они очень уместны, - она поправила на коленях юбку, - самое трогательное в них - поспешность. Должна сказать, дорогой Олег Николаевич, что ваше самомнение выглядит довольно смешно...

...Врет. Все врет. И понятно: женское самолюбие. Конечно, обиделась, вон и щеки покраснели, а в глазах тоска, даже сквозь праведный гнев видно...

- Вы можете сколько угодно воображать себя плейбоем, дело ваше, но это еще не значит, что каждая женщина только и ждет, как бы признаться вам в любви.

...Все поняла. Молодец, ей-богу!..

- Я просила вас зайти потому, - продолжала она, становясь все более официальной и надменной, - что завтра меня уже не будет, а тут лежит документ, с которым вам будет интересно ознакомиться.

Лариса встала, взяла с директорского стола какую-то папку, вынула из нее листок и протянула Мокшину.

Вот это да!

В заявлении на имя директора института копировщица А.Я.Зленко требовала немедленно перевести ее в другую группу. С товарищем Мокшиным О.Н. работать ей стало невозможно из-за его постоянных придирок и, главное, из-за безобразного, неуважительного отношения к подчиненным, непомерного самомнения и нежелания ни с кем и ни с чем считаться. Если дирекция, говорилось в конце, не отреагирует на это заявление должным образом, Алевтина Яковлевна будет вынуждена уволиться.

- Ну как?

- Свинство... - спокойно сказал Мокшин, - свинство и клевета. Ни к кому я не придирался. Просто люди не выносят, когда им говорят правду.

- Почему это, интересно, вы решили, что ваше личное мнение и есть правда? - задиралась Лариса. Но Мокшину было не до нее.

- Пока я давал им консультации, как похудеть, да истолковывал сны, был "самый обаятельный" и "самый человечный", а как вместо этого потребовал работу, сразу стал безобразный и неуважительный.

- При чем здесь сны? Почему вы считаете всех глупее себя? - она явно мстила за разочарование, за унижение, которое только что так мужественно пережила. - Мне, например, вы в прошлый раз тоже не стали гадать, я же не злюсь.

- Да вы-то тут при чем?! Вам, если уж на то пошло, я не стал гадать в ваших же интересах.

- То есть как это?

- Лариса, хватит, не до того.

- Но почему же вы все-таки мне не стали гадать?

...До чего настырна... Ну, получай...

- Да потому, что у вас рука... ненормальная. Плохой получается прогноз.

...Нет, какова Алевтина?!

- Что значит "плохой прогноз"?

- Да дьявол возьми, охота вам! Плохой, бессмысленный. Вас, Ларочка, согласно этому прогнозу, вообще уже нет на свете. Вы в раю. Играете на лютне или на чем там? На арфе. Под сенью кущ. В самом крайнем случае, попадете туда сегодня. Вот сейчас на нас с вами обрушится потолок... Директор уже видел эту кляузу? А? Лариса?

Лариса стояла с застывшим белым лицом, держа перед собой ладонь и с ужасом вглядываясь в нее, точно это был чужой опасный предмет. В третий раз за последние сутки Мокшин видел такое выражение лица. Вчера - Варвара, потом мать и вот теперь... Беззвучно шевеля губами и все так же держа руку на отлете, Лариса начала пятиться к двери, запнулась и упала бы, если бы Мокшин не успел подхватить ее. Он чувствовал, как она дрожит, да нет, пожалуй, это нельзя было назвать дрожью - ее било, трясло, колотило так, что стучали зубы. Мокшин посадил ее в кресло, и она сразу поникла, а лицо закрыла руками.

Это был уже перебор. Опять истерика, еще одна, не многовато ли? А, так тебе и надо, Мокшин, не связывайся. Дамский угодник выискался объяснения, драмы, слезы. В отделе три четверти баб - вот вам и обиды, сказать ничего никому нельзя.

Лариса не двигалась. Он налил в стакан воды из графина.

- Лариса!

Она не шевельнулась.

В приемной застучали каблуки.

- Олег Николаевич! Вас ищут, там собрание... - Это была Майя Зотова.

- Тут Ларисе Николаевне... плохо, - буркнул Мокшин. Этого еще только не хватало, сцена у фонтана при свидетелях.

В темном коридоре он чуть не наскочил на шагающего навстречу товарища Жукова.

- Куда это ты, Олег Николаевич? Собрание в зале. Явка обязательна для всех.