Борис Казанов - Полынья

- Ты на "нет"?

- Сейчас я сяду на "нет" - н начнем.

- Понял, хорошо.

Старшина стравил воздух для прямолинейного спуска. Видя, что приближаются мачты, расставил ноги, чтоб принять удар палубы. Видел дерюжку, как будто сухую, прямо на половичок... и каким-то образом промахнулся.

Всплыв опять, держа в голове угол отклонения, он строже отрегулировал прямую (в этой стоячей воде можно было передвигаться, пригребая с боков), нажал на клапан и, когда увидел, что мачты близко, сильно стравил воздух еще, хотя мог ушибиться, и... опять съехал мимо корабля, как будто по какой-то округлой стене. Не успел вовремя убрать вес, врезался в грунт, чуть не перевернулся. Обалдев от того, что произошло, он пощупал землю. Он стоял на морском дне, держал в руке настоящий камень - это несомненно. Значит, зрение не виновато.

Опять поразила полная неподвижность вещей на пароходе: дерюжка лежала на месте, платье не качалось, батометры (научные приборы для взятия проб воды) висели без движения. А ведь эти приборы, полые внутри, находясь под таким давлением, прострелили бы воду, как гарпунные снаряды. Все вещи лежали не так, как на утонувшем корабле. Появилось чувство, что он видит объемную фотографию. Замирая от страха, что он видит мираж, старшина позвал водолаза на телефоне.

- Диктуй, - сказал тот.

- Гриша, как я?

- Не понял.

- Задай вопрос, что-нибудь.

- С какой девчонкой виделся в последний раз?

- Поглубже, Гриша, - пристыдил его старшина. - Сожми желе.

- Кончай, в баржу полезем, - ответил тот. - Или голодняком обратно идти?

- Отступи...

Теперь oн спускался медленно и, как только поскользнулся, пнул ногой то, что его отклоняло. Ощущение возникло такое, что пнул в железо. Попал во что-то, а во что? Что-то прозрачное, оранжевое, круглое. Не поддалось, не вогнулось. Что это может быть?

Может быть, сфера?

Сфера - воздух? Вряд ли. Под таким давлением воздух давно бы стал водой.

Сфера - стекло? Фантазия.

Сфера - газ? Откуда ей здесь быть, газовой сфере? Неужели море сотворяет газ? Что же получается? "Шторм" приземлился на нем? Спуск корабля в газовом шаре... А как он забрался туда?

Какая-то ерунда.

Почувствовал холод в левой руке и пошевелил пальцами. Казалось, рука распухает, раздувается, как бревно. Присмотрелся против фонаря: из костюма выходили пузырьки... Порвана рукавица! Теперь, если случайно поднимешь руку, костюм выстрелит, как духовое ружье. Надо плотнее завязать кисть. Перевязывая ремешки, он боялся выронить часы, переживал из-за боли, которую не привык терпеть, и мучился тем, что время уходило. Пузырьки перестали выходить. Наверное, искололи рыбы.

Хорошо, что заметил вовремя.

Оплывая вокруг "Шторма", выбрал за центр симметрии трубу, архитектурно красивую, с серпом и молотом на красной полосе. Труба была открыта, он не видел в ней воды. Это доказывало, что пароход попал в сферу до затопления. Впрочем, вода могла испариться... Что же получается? Везде сухо, ничто не пострадало, запускай винты и плыви. Только надо вначале в пароход залезть. Все законопачено, нигде не просунешь пальца. Да, игрушечка есть, поставлена, да не взять!..

Нe так-то просто было представить объем оболочки. Выяснил, что сфера не идеальный шар. Она расплющена морем и вытянута по диаметральной линии. Над рубкой какое-то вздутие вроде головы. И толщина оболочки убывает к корме. Буквы названия над винтом проступали очень близко. Посреди названия трещина, и еще несколько нитеобразных трещин. Не похоже, что корабль разбит, но трещины вызвали подозрение.

Опустился на грунт, решив осмотреть корпус.

Рядом что-то зашевелилось, вылезло, всплыло. Что-то зобатое, па ходулеобразных ногах, с отростком на голове, напоминающим антенну. Не то зверь, не то рыба - какое-то неведомое существо. Даже не проплыло, а протекло медленными пульсирующими движениями. К иллюминатору подплыло еще одно, больше похожее на рыбу, плоское, с дышащими боками, где у них, глубоководных рыбок, находятся органы чувств, которыми они узнают об остальных обитателях все: где кто находится, ест или просто дышит. Увеличение обезобразило ее, превратив в какое-то чудовище, с ртом вместо головы. Со всех сторон подплывали такие вот странные рыбки, каких он никогда не видел.

В этом месте, под корпусом, было какое-то углубление. Ноги ушли в массу, вязкую, как тесто. Опасно было подлезать под борт: "Шторм" мог накрениться или осесть в пузыре. Пока он раздумывал, тесто прорвалось, испустив струю оранжевых пузырьков. Отпрянув от неожиданности, он всплыл, ожидая, когда иссякнет фонтан. По дну двигались отложения, словно там гулял ветерок... Что там прорвалось? Откуда что вылетает? Мозги тупели...

Надо снять планшет места.

Посвечивая фонарем, он сделал набросок грифелем на доске. Дно было ровное, с пленкой жидкого песка. Ноги уходили по щиколотки. Везде разбросаны каменные глыбы, похожие на перевернутые вагоны. Всплывали какие-то легкие куски в форме караваев, напоминающие пемзу. От шагов поднималась муть, которая долго не могла опасть. Подошел к чему-то - к скале. По инерции начал всплывать. Внезапно в воде, окутанной мраком, что-то зашаталось. Огромная тень отделилась сверху. Дно резко упало, потом выровнялось. Ничего не упало, ничего пе выровнялось.

Потерял сознание...

Очнувшись, посмотрел на часы, чтоб отметить время. Странно, что потеря сознания случилась так поздно. Вода казалась легкой: прямо тянула сама. И в то же время ему было ясно, что работать здесь на воздухе нельзя. Он обжигал легкие, как спирт. Внутри было раздражено, словно там сделали приборку с песочком. Во рту скапливалась кровь, и он проглатывал ее, когда набирался глоток. Отважные рыбки сопровождали его, потом начали отставать, повисая на разных уровнях, как елочные украшения.

Что осталось еще?

Когда наверху, за столом, он выяснил, что отказаться от спуска нельзя, а уцелеть будет очень сложно, то решил не обдумывать все заранее. Вначале надо было войти в течение. Потом спуститься к пароходу и его смотреть. А теперь пришла следующая мысль. Пришла, как все тут, неожиданно.

Надо выбраться отсюда.

12

Каньон был глубок, ущелье с отвесными стенками.

Водолаз всплывал, придерживаясь за скалу, которую сотрясали удары течения. Повыше появились выступы, на которых oн отдыхал, когда боль становилась невыносимой.

Все эти террасы, площадки были заселены мелкими животными, питавшимися обыкновенным песком, который они выделяли в форме колбасок. При его появлении грунтоеды закапывались в песок, а медузы всплывали, сжимая и расслабляя свой зонтик. И во все стороны, опираясь на иглы, расползались морские ежи. Некоторые из них остались лежать, расклинившись иглами среди камней. Эти ежи были опаснее всего: если случайно дотронешься, рукавица тотчас покроется обломками игл, легко прокалывавших резину. Впрочем, ничего беспомощней, чем эти ежи, в природе но было; если их опрокидывало водой, то они не могли перевернуться и погибали в полной силе, как водолазы. В одном месте наткнулся на родник, бивший из скалистой почвы, различив две лилии в пресной воде, желтую и красную. Они были похожи на маленьких танцовщиц, вертевшихся на одной ноге. Наверное, и эти лилии, и цветных рыбок, и слепых морских звезд принесло сюда течение, и они как-то прижились и чувствовали себя как дома.