Саид Курбан - Али и Нино

- Вот почему мы, армяне и грузины, живем в лесах, - вмешался в разговор толстяк Мелик Нахарарян, представитель одного из известнейших армянских родов.

Этот человек с выпученными глазами, над которыми нависали густые брови, обожал выпивку и философские разговоры. Он поднял тост за мое здоровье и громко произнес:

- Али хан! Орлы рождаются в горах, а тигры - в чащах. Что же рождается в степи?

- Львы и воины, - ответил я, заслужив восторженные аплодисменты Нино.

Подали шашлыки. Вновь наполнились и опустели бокалы. По всему лесу разносился шум грузинского застолья. Дидиани что-то живо обсуждал с Нахараряном. Воспользовавшись этим, Нино устремила на меня радостный и вопросительный взгляд.

Я кивнул. Было уже темно. В отсвете костров люди походили на чертей или разбойников. На нас никто не обращал внимания,

Я поднялся и медленно направился к роднику. Наклонился, зачерпнул ладонью воды, выпил. До чего же она была вкусной! Я долго стоял, любуясь отражающимися в воде звездами.

Позади послышались шаги. Хрустнула под маленькой ножкой сухая ветка... Я протянул руку, и Нино тут же ухватилась за нее. Мы медленным шагом скрылись в глубине леса. Деревья смотрели на нас хмуро и неодобрительно. Удаляться от костра считалось у них неприличным. Нино села на небольшой полянке и потянула меня за руку к себе. В веселом и счастливом Карабахе царствовали довольно строгие и суровые законы. Старый Мустафа с ужасом рассказывал мне, что восемнадцать лет назад в одной семье была нарушена верность, и с тех пор там фруктовые деревья не плодоносили.

Мы с Нино сидели, глядя друг на друга. В лунном свете ее лицо было бледно и загадочно.

- Княжна, - прошептал я.

Нино искоса посмотрела на меня.

Вот уже двадцать четыре часа, как она носила титул княжны, это было итого двадцатичетырехлетней тяжбы ее отца, доказывавшего и доказавшего, наконец, свое право на титул князя, о чем свидетельствовала полученная сегодня утром телеграмма из Петербурга. Старик обрадовался как ребенок, нашедший потерянную маму, и на радостях пригласил всех нас на эту ночную прогулку.

- Княжна, - повторил я и взял ее лицо в ладони.

Она не сопротивлялась. Может быть, выпила чуть больше, чем следовало, кахетинского или ее пьянили лес и лунный свет. Я поцеловал ее. Ладошки Нино были мягкими и теплыми. Тело ее тоже не оказывало никакого сопротивления.

Мы лежали на мягком мху, и Нино смотрела мне в глаза. Я осторожно коснулся сосков ее девичьих грудей. Неведомые ощущения, рождавшиеся в груди Нино, передавались и мне. Все ее существо было охвачено сейчас лишь одним чувством, и чувство это было могучим, подобно силе земного притяжения. Радость телесного наслаждения полностью захватила ее. Глаза Нино были закрыты, лицо стало тоньше и серьезней. Я расстегнул на ней платье. Тело ее в лунном свете казалось выточенным из сердолика и отдавало матовым сиянием. Я слышал, как бьется ее сердце. Охваченная страстью, она бормотала что-то жаркое и неразборчивое. Я спрятал лицо меж ее маленьких грудей и почувствовал, как теряю голову от аромата ее тела, чуть солоноватого вкуса ее кожи. Колени Нино дрожали, по лицу текли слезы. Я целовал ее глаза, щеки, осушая поцелуями слезы.

Она села, не произнеся ни слова. Сейчас лишь загадочные и необъяснимые чувства, бушевавшие в ее груди, могли пробудить ее. Моей Нино было все еще семнадцать лет, и она посещала лицей святой царицы Тамары.

- Мне кажется, я тебя люблю, Али хан, - проговорила она потом. - Люблю даже сейчас, когда стала княжной.

- Кажется, ты недолго будешь княжной, - отвечал я.

Нино не поняла меня.

- Что ты хочешь этим сказать? - растерянно спросила она, - Ты думаешь, царь лишит нас этого титула?

- Ты лишишься титула, как только выйдешь замуж. Но титул хана тоже неплох.

Нино сцепила руки на затылке, запрокинула голову и засмеялась.

- Хан, а может быть, жена хана? Такого титула на свете не существует. И, вообще у тебя странная манера предлагать руку и сердце, если ты имел в виду именно это...

- Именно это я и имел в виду.

Пальчики Нино коснулись моих щек и исчезли в волосах.

- А если я приму твое предложение, ты будешь хранить этот шушинский лес, как одно из лучших воспоминаний и заключишь мир с деревьями? Да?

- Мне кажется, да...

- А в свадебное путешествие мы поедем к твоему дяде в Тегеран, и там я, под специальным конвоем, навещу гарем шахиншаха и должна буду пить с уймой толстых женщин чай и вести светскую беседу?

- Ну и что?

- А потом я смогу гулять только по степи, потому что там не будет мужчины, который увидит меня.

- Нет, Нино, я не заставлю тебя гулять по степи, потому что она тебе не понравится.

Нино приблизила ко мне лицо и ткнулась носиком в мой лоб.

- Может быть, я и вправду выйду за тебя замуж, Али хан. Но подумал ли ты, какие преграды нам тогда предстоит преодолеть, кроме степи и леса?

- Ты о чем?

- Во-первых, мои родители умрут от горя, если я выйду замуж за мусульманина. Потом твой отец потребует, чтобы я приняла ислам. А если я сделаю это, то батюшка сошлет меня в Сибирь за то, что я отреклась от христианства, а заодно и тебя за то, что принудил меня к этому.

Я рассмеялся.

- Нам придется жить на льдине посреди Северного Ледовитого океана, и огромные белые медведи растерзают нас на кусочки. Нет, Нино, все будет не так плохо. Ты не должна будешь принимать ислам, твои родители не умрут от горя, в свадебное путешествие мы поедем в Париж или Берлин, чтобы ты могла увидеть деревья Булонского леса и зверей в знаменитом берлинском зоопарке. Что ты на это скажешь?

Нино удивленно посмотрела на меня.

- Ты очень любишь меня, поэтому я не говорю "нет", но и говорить "да" еще рано. Ведь я не убегаю от тебя! Вот окончу лицей, тогда и поговорим с родителями. Но ты не должен похищать меня. Умоляю, только не делай этого. Я знаю, как это у вас делается: хватаете девушку, перебрасываете её через седло, увозите в горы, а в итоге начинается кровная война с семьей Кипиани.

Вдруг Нино превратилась в веселую и шаловливую девушку. Казалось, смеется все ее тело: лицо, руки, ноги, вся кожа. Прислонясь к стволу дерева, она смотрела на меня снизу вверх. Я стоял против нее. Здесь, под деревом, она походила на дивного зверька, случайно забежавшего в лес и испугавшегося охотника.

- Пойдем, - сказала она.

Мы пошли к костру. Вдруг она замерла, подняла голову и взглянула на луну.

- А наши дети, к какой религии они будут относиться? - тревожно спросила она.

- Обязательно к самой лучшей и самой чистой, - неопределенно ответил я.

Она недоверчиво посмотрела на меня, помолчала, а потом жалобно спросила:

- Кстати, я не очень стара для тебя? Скоро мне исполнится семнадцать лет. Твоей будущей жене сейчас должно быть двенадцать.