Виктор Кин - По ту сторону

Доктор вытирал руки мохнатым полотенцем.

- Да, я немного маракаю в этом. Но он совсем еще мальчик. Сколько ему лет?

- Н-не знаю... Двадцать - двадцать один.

- Хм... Странно - не знать, сколько лет брату.

- Я забыл, - сказал Безайс, подумав.

Пуговицы никак не застегивались. Матвеев коротко стонал, мотая головой. Тут Безайс вспомнил, что на улице его ждет Варя. Он совсем забыл о ней, как забыл обо всем другом. Что она там делала одна на морозе с чужими лошадьми?

- Доктор!

Безайс вскочил, сжав кулаки, готовый драться со всем городом. Доктор стоял около телефона, держа трубку в руке.

- Куда вы хотите звонить?

- В больницу.

- Зачем?

- Чтобы приехали за ним.

- Пожалуйста, не звоните. Я отвезу его домой.

- Почему?

- Потому что отвезу. Я не хочу, чтобы он лежал в больнице. Повесьте трубку!

- А если не повешу?

- А если... Повесьте трубку!

- Но ему надо лежать в больнице. Так нельзя. Нужен тщательный уход.

- Уход будет самый тщательный. Не звоните, я вас прошу.

Доктор повесил трубку и засунул руки в карманы.

- Так-с, - сказал он неопределенно, выпячивая щетинистые губы.

Безайс снова опустился на колени и, лихорадочно спеша, надел чулок и ботинок.

- Смотрите, - услышал он, - на вас опять могут... - доктор помедлил, хулиганы напасть.

- Не нападут.

Он чувствовал на затылке внимательный взгляд доктора и спешил, как только мог. Надо было скорее убираться, становилось что-то очень уж горячо.

Слышно было, как доктор шуршал бумагой на столе и укладывал инструменты. Потом он принялся ходить по комнате, кашлять, щелкать пальцами, сопеть; наконец, подойдя к Безайсу почти вплотную, он остановился у него за спиной.

- Ну, а теперь скажите мне правду, где его ранили? Не обманывайте меня.

И, понизив голос, сказал:

- Вы большевик. И он - тоже большевик.

Безайс медленно поднялся с колен и прямо перед собой увидел золотые очки, мясистый нос доктора и его бородку клинышком. Опустив глаза, он взглянул на шею в мягком воротничке домашней рубашки; потом, выставив вперед левое плечо, он твердо уперся ногами в пол.

- Слушайте, - сказал он, равномерно дыша и распрямляя пальцы. - Бросьте эти штуки. Это может плохо кончиться для вас.

- Плохо? - тихо переспросил доктор.

- Совсем плохо, - так же тихо ответил Безайс.

И вдруг он увидел, как на лице доктора, около глаз, дрогнули и разбежались веселые морщинки. Это немного сбило его с толку, - но лицо доктора было по-прежнему серьезно.

- Вы меня убьете? Потащите в угол и придушите подушкой?

- Посмотрим, - ответил Безайс неуверенно.

- Нет, без шуток?

- Посмотрим, посмотрим.

Он отошел на несколько шагов, не спуская с Безайса удивленных глаз.

- А сколько вам лет?

- Девятнадцать, - угрюмо солгал Безайс.

Доктор минуту смотрел на него с непонятным выражением лица, что-то обдумывая, потом спросил:

- Вы не обедали сегодня, правда?

- Не обедал.

- Сумасшедшие, - сказал он, качая головой. - Ну не делайте такого лица, я знаю, что вы вооружены до зубов. Зачем вы так рано вмешиваетесь в политику? Что это вам дает? Ведь сейчас вам надо было бы выпить стакан молока и ложиться спать. Вы изводите себя. Сначала надо вырасти, окрепнуть, а потом делайтесь белыми или красными. У вас совершенно больной вид. Здесь, под лопатками, не колет?

- Нет.

- Общество, коммунизм, идеалы, - надо и о себе немного подумать. Так вы уморите себя. Отдыхайте, дышите свежим воздухом и лучше питайтесь. Вы, конечно, скажете, что это меньшевистская программа. Но я уверен, что если бы ваш Ленин был здесь, он уложил бы вас в постель. Да вы не слушаете меня?

Безайс был измучен и сознавал только, что доктора бояться нечего.

- Слушаю, - ответил он. - Если бы Ленин был здесь, он уложил бы меня в постель. У вас профессиональный подход к делу. Есть много вещей на свете, которых вы не сумеете понять.

- Стар?

- Может быть.

- И глуп?

- Нет. Просто вы чужой человек.

- Чужой? А вы мальчишка!

Безайс с удивлением заметил вдруг, что доктор волнуется.

- Чужой... говорите прямо: кровосос. Еще и выдаст, чего доброго, правда?

Он оборвал себя самого.

- Я пошутил. Конечно, чужой. Знаете что? Пойдемте поешьте чего-нибудь. У вас совершенно заморенное лицо.

- Спасибо, не могу. На улице меня дожидается одна девушка.

- Тоже сестра какая-нибудь? Ну, как хотите.

- Сколько я вам должен за работу?

- Какие у вас деньги? Купите себе на них леденцов.

Он отошел к столу, написал несколько рецептов и долго объяснял Безайсу, что надо делать. Он настаивал на том, чтобы Безайс на другой же день привел его к Матвееву.

- Политика политикой, а гангрена сама собой.

Безайс машинально кивал головой. Он был оглушен событиями этого дня и чувствовал себя невыносимо скверно.

- Хорошо, - сказал он безрадостно.

Он кое-как одел Матвеева, заложил его руку за шею и приподнял с дивана. Матвеев все время невнятно мычал, и Безайсу это напоминало, как на бойне мычит сваленный последним ударом бык. Нести было тяжело, но Безайс отказался от помощи доктора.

- Я сам.

Он вынес его на улицу и бережно уложил в сани, укрыв пальто. Подумав, он снял шинель и тоже положил ее на Матвеева, оставшись в куртке.

- Что с ним? - спросила Варя. - Ты простудишься.

- Ничего. Ну, поедем.

Он оглянулся. Доктор стоял в дверях, ветер трепал его редкие волосы и полы пиджака. На его лице отражалось волнение, и глаза за толстыми стеклами казались большими и темными. Точно вспомнив что-то, Безайс вылез из саней и подал ему руку.

- До свидания. Я и мои товарищи - мы вас благодарим.

- Ладно, - сказал доктор. - Какое вам дело до меня? Конечно, вы правы: у вас слишком много дел, чтобы обращать внимание на стариков. Из стариков надо варить мыло, правда?

Он захлопнул дверь и снова открыл ее.

- Но завтра обязательно приходите за мной.

НОГА

Матвеев открыл глаза и вдруг разом почувствовал, что жизнь переменилась, - будто и земля и воздух стали другими. Сбоку он увидел окно, тюлевую занавеску и ветку сосны, качавшуюся за стеклом. Кто-то осторожно ходил по комнате.

- Можно, - услышал он голос Безайса. - Но только тише, тише, пожалуйста. Скажи, чтоб затворили дверь из кухни. Кажется, их надо держать пять минут. Крутых он не любит, надо в мешочек.

Ему ответили шепотом. Матвеев снова стал дремать, но его вдруг поразил звук, от которого он давно отвык. Где-то мяукала кошка - и он живо представил себе, как она ходит, выгибая спину, и трется об ноги. Он повернул голову, и голоса смолкли. Безайс присел на край кровати.

- Как дела, старина? - спросил он, широко улыбаясь. - Дышишь? Лежи, лежи. Привыкай к мысли, что тебе придется порядочно полежать.

- Жарко, - ответил Матвеев. - Сними с меня эту штуку.

Он почувствовал боль в левом плече и поморщился.