Григорий Климов - Ключи познания

Как председатель ЦОПЭ, я имел тогда право первым встречаться со свежими перебежчиками, чтобы, если они мне подойдут - брать их на работу в ЦОПЭ. Если же я их не брал, то тогда они шли уже в НТС, на радио "Голос Америки" или же на "Радио Освобождение".

Поглядел я тогда на Маева - тип скользкий, губы слюнявые, в глаза не смотрит - и забраковал его. Потом Чарли Маламут - мой коллега по психологической войне, как еврей еврея, пристроил его на "Голос Америки" и набрался неприятностей на свою лысую голову.

В то время я как раз устраивал очередной митинг русско-немецкой дружбы в Западном Берлине и решил взять туда Маева, как свеженького представителя тех, кто "избрал свободу". Митинг этот как раз проходил тогда под лозунгом - "За вашу и нашу свободу!" Весь Западный Берлин оклеили афишами, а над Восточным Берлином с самолета начали было даже разбрасывать листовки-приглашения: пока не появились советские истребители.

Так вот - едем мы с Маевым в машине на этот митинг, останавливаемся на перекрестке на красный свет, а тут улицу стала переходить смазливая немка. Вдруг Маев выскакивает из машины и бегом бросается за ней, за этой совершенно незнакомой ему женщиной, а Берлин в то время буквально кишел советскими агентами, которые запросто похищали и убивали неугодных Сталину людей.

Я еле догнал тогда этого Маева и, схватив за шиворот, стал силой заталкивать его назад в машину и вдруг заметил, что у него изо рта текут слюни и он аж дрожит от волнения - как сексуальный маньяк.

Ох, веселенькая была у меня работа в ЦОПЭ. Есть, что вспомнить.

Потом этот сексуальный маньяк Маев женился на Мусе. Однако вскоре он из Мюнхена все же исчез, как ветер в мае, и осталась бедная Муся соломенной вдовой. А баламут Маламут при этом только пожимал плечами и всем говорил:

- Не знаю... Ничего не знаю...

***

Еще Гиппократ, отец современной медицины, писал: "Наиболее важным я почитаю умение наблюдать". Вот и я, как прилежный ученик, сижу теперь у своего "микроскопа" и наблюдаю за цепочкой бледных спирохет дегенерации, которые оказались намного опаснее обычных бледных спирохет.

Задумался я тогда над этим своим открытием, а в это время к исследуемой цепочке подползла еще одна спирохета - Алла Жукова, еще одна "близкая подружка" Наташи. Похожа эта Алла была на снежную бабу с пуговицей вместо носа. Каждый раз завидев нас вместе с Наташей, эта Алла всегда сразу же начинала мне хамить и буквально бросалась на меня с лаем, как верная собака, причем лаяла она так, словно ревновала меня к своей хозяйке.

Приехав в Америку, Алла Жукова поселилась в Гринвич Виллидж, где был сущий рай для лесбиянок и педерастов, а вскоре я случайно встретил ее на пляже в Си-Клифе. Алла похвасталась мне тогда, что она уже вышла замуж, хотя ей это было "очень и очень трудно сделать, ибо она - хорошая, а все мужчины обманщики и подлецы". Муж ее оказался евреем и звали его Давид Гутов. Он сидел тогда рядом с ней и, как ребенок, игрался в песке, причем выражение лица у него было при этом какое-то странное, словно он не от мира сего.

Разговаривая со мной, Алла вдруг повернулась к нему и сказала с насмешкой:

- Давид, ты у меня дурачок?

Давид тогда испуганно повернулся к ней и кивнул в ответ головой, улыбаясь при этом доброй и какой-то жалкой улыбкой, да так беспомощно, что мне даже стало его жалко.

"Ну и стерва!" - подумал я про себя.

Хотя этот Давид и закончил консерваторию и университет, но был он какой-то недоделанный, дефективный, странный: Зато теперь у Аллы есть муж и даже дочка Тата!

Мои советники-раввины при этом опять начали неодобрительно качать своими головами:

-Э-э-э, папеле то наш, но мамеле - шикса. Нет, эти шиксы пусть обманывают своих мужей, но нас они не обманут. Тату мы еврейкой считать не будем...

И действительно, на мать Тата была еще как-то похожа, а на отца Давида она была не похожа ни капельки. Та же самая история, что и у Наташи Мейер-Мейерович, что и у Люськи Черновой-Шварц. Опять какая-то закономерность:

Раввины-то давно уже это заметили, а я - только теперь разглядел, и поняв наконец в чем там было дело - еще раз поддакнул раввинам, прямо как настоящий шабес-гой.

Мать ведьмы Аллы жила здесь же в Си-Клифе, в избушке на курьих ножках. Там же жила и сестра матери Аллы - сумасшедшая старая дева, которую они постоянно пытались выжить из своего дома, опасаясь, что она его когда-нибудь спалит. Но та упорствует, не съезжает, а живет себе припеваючи на государственное пособие по нетрудоспособности, и в ус не дует.

В той же избушке на курьих ножках жила и сестра Аллы - Наташа Жукова, которая по своему характеру была очень похожа на Давида - она тоже была очень добрая, очень хорошая и очень странная. Поэтому ее мать постоянно пыталась спихнуть ей на шею свою сумасшедшую сестру - ее тетушку, считая, что они друг друга поймут, ибо у них "есть много общего". Наташа эта жила, как монашка в миру, и вместо мужа она завела себе большого кобеля, который вел себя, как ревнивый муж, и поэтому перекусал уже всех ее соседей. В конце концов соседи даже подали в суд, чтобы эту собаку притравили, а Наташа тогда позвонила мне и в слезах стала меня умолять:

- Гриша, выступи в суде в защиту моего кобеля!

- То есть, как это?

- Как свидетель! Скажи им, что мой кобель - хороший. Ведь тебя он еще не покусал.

Еле-еле я тогда от нее отвязался.

Вспомнилось мне также, что когда мы вместе с Кисой заходили к Наташе, то стоило Кисе присесть, как Наташин кобель начинал своим носом нахально лезть к ней под юбку, а потом - прыгал на нее, словно хотел изнасиловать.

Наташа в панике тогда пыталась оттащить от Кисы своего кобеля и покраснев кричала:

- Тубо, ты себя ведешь неприлично!

Да-а, собачка выдает тайны своей хозяйки. Похоже, что этот кобель давно уже привык совокупляться с женщинами и другого обращения с прекрасным полом просто не знал.

Итак, одна сестра - замужем за евреем, вторая - завела себе собаку. Но ведь и полуеврейка Наташа Мейер тоже говорила мне, что она любит собак больше, чем мужчин, а потом взяла и вышла замуж за еврея.

Вот потому-то и считала средневековая инквизиция, что совокупление с еврейкой - то же самое, что и совокупление с собакой. Они все это знали. А теперь это знаю уже и я.

Встает богословский вопрос - кто здесь святой, а кто - грешник?

Кто есть одна сестра (сумасшедшая тетушка Аллы, которая осталась старой девой), и кто есть другая сестра (мама Аллы, которая родила на свет двух дефективных дочек)?

Кто есть первая дочка (Алла, которая вышла замуж за дефективного еврея) и кто есть вторая дочка (Наташа, которая стала монашкой в миру и вместо мужа завела себе собаку)?

Кто из них лучше, кто из них хуже?

И на этот вопрос вам затруднится ответить даже сам о. Митрофан из церкви в Си-Клифе. Ведь вполне может оказаться, что в святые попадут Наташа Жукова со своим кобелем и ее сумасшедшая тетушка: Так что иногда богословие - наука довольно запутанная, особенно если применять ее для анализа поведения вырожденцев, всех этих бледных спирохет дегенерации.