А Кобринский - Повозка с игрушками

-Столько же, сколько и тебе, - отвечает Сергей Сергеевич.

-Зачем ты здесь работаешь?

-У каждого ия свой долг, свои интересы и свои обязанности - я невропатолог!

-Сергей Сергеич! - Сергей Сергеич!! - Сергей Сергеич!!!

После обеда Павла повели на рентген - глаза слепнут - день, цветы, клумбы, бабочки, зелень, ветер и облака - тело пьянеет - рука тянется к цветку... "Легкие без изменений, сердце в пределах нормы", - записывает рентгенолог в регистрационный журнал. Павел возвращается в камеру - в руке у него желтый одуванчик.

-Дай! - к цветку тянется костлявая рука.

Описав дугу, желтый одуванчик летит вглубь камеры. - Отдай! - кричит костлявая рука.

-Не отдам, не отдам, не отдам, - кричит желтый одуванчик. -Тпырх, тпырх! - пляшут под казенной сорочкой созревающие бугорки.

У дверных проемов столпились зеки. Их лица удивленно округлены и вдруг стены, полы, потолок, затхлый воздух и даже санитары-игралкинцы начинают менять устойчивые формы и очертания - источник землетрясения: хохот!

-Пидар!

-Цветочек фильдеперсовый!

-Хреном подпоясанный!

-Винт с бугра!

-Прибацанный!

-Ха-ха-ха, хо-хо-хо... Тю!

Павел лежит не двигаясь - круг замкнут: уголстены - потолок - халат параша - потолок - угол стены... Слова соседа капают ржавчиной, проникают в мозг, остаются там навсегда:

-А утром на работу идти. Разбудили меня ребята. Голова болит и с рукой что-то - в крови она. Двигаю пальцами - не болит. Откуда, думаю, кровь? Одеваю брюки, а они у меня в сперме. Все вспомнил! Кирпичом я... Сама меня в подвал завела. Оба мы пьяные были. Людей на улице полным-полно, а она кричать начала. "Не кричи!" - говорю ей, умоляю, на коленях стою, а она кричит - толкнула меня. Упал я - рука в кирпич упирается. Ладонью я этот кирпич вижу - сырой и шершавый. С тех пор мне каждый день сны снятся. Вот и сегодня мне смерть моя привиделась - вся в белом, по степи кружит, ищет меня. "Спи живой, спи живой, спи живой!" - откликается эхо на ее голос. Я из-за кочки выглядываю и к ней, потому что она на мать мою похожа. Подхожу ближе - одни кости! - точно, как на картинке. "Обманщица, обманщица, обманщица!" - стучит у меня в висках и земля гудит и колотится мое сердце убегаю я, а она впереди маячит. "Потому, маманя, я убийцею стал, что вы мне фамилию такую дали!" - кричу в спину. "Не виновата я, не виновата я, не виновата я", - всхлипывает, будто жалеет. А фамилия у меня, Павел, кладбищенская - Спиживой! Расстреляют меня, - вздохнул и запел протяжно с надрывом, - а под Ростовом-на-Дону впервые я попал в тюрьму - на нары, на нары, на нары!... 45

Большая светлая комната. У входа санитар-игралкинец. Павел стоит в центре: впереди четыре стандартных стола, за спиной Сергей Сергеевич присутствует как лечащий врач.

-Разве вы не находите положительным тот факт, что органы здравоохранения заботились о вашем здоровье? - спросил один из членов комиссии.

-Такая забота хороша только в том случае, если человек в этом нуждается.

-Вы уверены в том, что психически здоровы?

-На этот вопрос я ответить затрудняюсь.

-Почему?

-За мной наблюдали врачи-специалисты. Вначале я не задавал себя никаких вопросов - подлец отправил меня в сумасшедший дом, унизил меня! - думал, что врачи разберутся, но шли годы - меня не признавали ни больным, ни здоровым и тогда..., - Павел оборвал себя, - если я болен, лечите!

-А если вы здоровы?

-Как всякий здравомыслящий человек, буду рад этому.

-Судить вас будут, если вы здоровы! - взорвался один из членов комиссии, - интеллигентом прикидываетесь, а магазин ограбили, в коллективе себя вели неправильно, директору грубили.

-Все мои поступки конкретны и логичны.

-Куюмэ! - все правильно, все правильно, - успокоил Павла Сергей Сергеевич. -Все правильно, все правильно, - завибрировали структурные решетки молекул ДНК. Один из членов комиссии кивком головы дал какой-то знак остальным...

-Можете увести, - сказал Сергей Сергеевич, обращаясь к санитару-игралкинцу. 46

В камеру принесли вещи. Стараясь не показать своим товарищам волнения, Павел медленно одевался...

-В тюрьму тебя отвезут, - сказал Спиживой.

-В зековский санаторий тебя отправят, - сказал человек со шрамом на лбу.

-Через два дня забудешь нас, - сказал вор-рецидивист.

-До свидания! - сказал Павел.

-До свидания! - ответили они ему хором. В пространстве четырех железобетонных столбов стояла крытая тюремная машина...

-Вылезай, вылезай, вылезай, - голос сопровождающего.

-Фамилия? - спрашивает постовой.

-Копровин.

-Алло, алло... Нет санкции на арест?! - есть отпустить, товарищ капитан!

Цветы, клумбы, бабочки, зелень, ветер и облака... 47

________ * Са и Со - Сахаров и Солженицын.

А. Кобринский, "ПОВОЗКА С ИГРУШКАМИ", роман

продолжение VIII

АСТМА 1 До конца обеденного перерыва оставалось несколько минут. У высокого входа одного из городских учреждении вели беседу три молодых специалиста.

-Говорят, что он магазин ограбил.

-Какой?

-Букинистический.

-Каким сроком отделался?

-Никаким.

-Взяткой отмазался.

-А я слышал, что в это дело не хотели какого-то директора вмешивать. К сплетникам подошел четвертый - поинтересовался:

-О ком речь?

-О Сидорове, - сказал первый.

-Нет, о Петрове, - возразил второй.

-А я думал, что об Иванове! - удивился третий и пояснил, - я точно знаю, что ему предложили написать заявление по собственному желанию. 2

Сидоров-Петров-Иванову снились змеи. Одна из них лежала в болотной луже, только ноздри торчали над поверхностью - вот почему он не заметил ее! Змея сделала резкое движение и он кинулся бежать, задыхаясь и напряженно рассуждая о том, ядовитая она или нет. Оглянулся - почувствовал, что у змеи отрасли крылья. "Неужели догонит!" - подумал и приподнялся, опираясь на локоть. В воздухе плавали мелкие вещи - курительная трубка, пепельница, восемь матрешек и зубная щетка - все это приближалось к кишке металлического шланга, торчащей из дверной щели. Дышать было нечем - воздух высасывался... "Попасть на улицу через дверь я не могу, - рассуждал он. Даже пробовать не надо - кто-то придерживает ее - не мог же там появиться шланг сам по себе, - почему я задыхаюсь? - воздух должен поступать с улицы, но увы - похоже, что вся планета лишается атмосферы!" Радио передавало утренние новости, голос диктора звучал бодрее обычного, но дышать становилось все труднее. Передвигая то стул, то себя, Сидоров-Петров-Иванов открыл дверцу шкафа, вытащил все простыни, которые там находились и состыковал их надежными узлами. Привязал один конец к батарее - остальные, открыв окно, перебросил через подоконник. Окна соседних квартир оказались открытыми. "Видно там происходит то же самое", - подумал он, пальцами и зубами вцепившись в самодельный шнур. Сидоров-Петров-Иванов ошибался - на улице ничего не изменилось - прохожие улыбались, разговаривали друг с другом, терпеливо стояли на трамвайных остановках - только ему нехватало воздуха! "Я болен, я сумасшедший!" - говорил он самому себе, жадно присматриваясь к тому, что происходит вокруг. Сомнение подтачивало его силы все больше - "а если я нормален?" - задавал он себе нелепый вопрос и казнил себя за тот первобытный эгоизм, который делал из него художника: даже окурок, оставивший на себе ободок оранжевой помады, вызывал его реакцию; даже в спичках, которые зажигались то тут, то там, он надеялся заметить что-нибудь тождественное тому состоянию, в котором находился он сам. И вдруг ему повезло - на углу улицы лежал замусоренный клочок газеты - его взгляд остановился, прикованный необыкновенным текстом: ВСЕМ, ИСПЫТЫВАЮЩИМ КИСЛОРОДНОЕ ГОЛОДАНИЕ, ОБРАЩАТЬСЯ ПО АДРЕСУ: г. Кладбтщенск, кислородный завод...