Владимир Солоухин - При свете дня

— Мой отец просил это после его смерти отдать в хорошие руки, чтобы не пропало. Я отдаю это вам. Делайте с этим что хотите.

В свертке не оказалось ни письма с обращением, ни обратного адреса. Но подлинность документа и всех данных, содержащихся в нем, не вызывает никаких сомнений. Все это полностью вошло в книгу «Слово исповеди и надежды», изданной в «Молодой гвардии» в 1990 году, а в несколько сокращенном виде опубликовано в журнале «Сибирские огни».

Дело в том, что рукопись начинается с длинного списка, с перечня 214 домохозяев некоего села Сивкова. Ладно, если бы крестьяне были просто перечислены, а то они перечислены на разграфленных страницах, и если считать за графу порядковую нумерацию, то набирается одиннадцать граф. Вверху страницы заголовок: «Об отмщении взываем».

Под заглавием поименный состав домохозяев села Сивкова с 1908 по 1945 год.

Конечно, этот список печатным способом воспроизвести можно, но он занимает много места, мелким шрифтом девять страниц. Мы его пропускаем. Далее идут «Пояснения к списку». Летописец села Сивкова поясняет:

1. В графе 3 показаны:

а) Знаком «М» — хозяйства, имевшие в собственном владении и пользовании ветряные мельницы. Мельниц в селе было 22.

б) Знаком «К» — хозяйства, владевшие собственными кузницами.

Кузнецов в селе было 8 человек.

в) Знаком «СТ» показаны 2 столяра, знаком «П» — один портной.

Далее летописец рассказывает, сколько было в селе простых изб, сколько пятистенок, сколько крытых тесом и т. д. и вдруг…

3. Графа «Погибли в восстании 1921 года» имеет такое содержание:

а) Конным отрядом курганской ЧК 23 марта 1921 года были арестованы в своих домах в селе Сивкове, собраны в группу, вывезены из села и в 15 километрах от него, на льду степного озера Сазыкуль были раздеты до нижнего белья и расстреляны, трупы там брошены, а вся одежда похищена; погибшие 7 человек следующие (следует перечень семи человек).

б) По приказу коменданта курсантского полка ЧОН 21 марта 1921 года были арестованы в своих домах в селе Сивкове и зарублены саблей в прогоне сивковского жителя Луки Мироновича Мальцева следующие пять человек…

в) Курганской ЧК были арестованы в своих домах в селе Сивкове, увезены в село Макушино и там в ночь на 14 апреля 1921 года расстреляны на кладбище и зарыты следующие 7 человек…

г) Арестованы отрядами ЧК в селе Сивкове и там расстреляны в марте 1921 года следующие 5 человек…

д) Убиты при участии разновременно в боях на стороне восставших в феврале-марте 1921 года… (Перечислены четверо.)

е) Захвачены в плен и расстреляны Курганской ЧК …

(Перечислены четверо.)

4. В графах «Погибли в 1930 году» показаны плоды коллективизации и переустройства деревни, именно:

а) В ночь с 25 на 26 июня 1930 года в здании ОГПУ по Уралу в г. Свердловске были расстреляны четверо из жителей села Сивкова, принадлежавшие к большой группе в 58 человек, расстрелянных вместе с ними в ту же ночь, там же.

История эта такова. В преддверии всеобщей коллективизации 1930 года власти разработали ряд мер, чтобы накалить атмосферу в районах, намеченных к коллективизации, и тем спровоцировать что-либо вроде выступления населения против власти; этим оправдано было бы введение чрезвычайных мер в районах коллективизации. Одной из таких мер, разработанных ОГПУ, была засылка в районы коллективизации специальных агентов с целью выявления там лиц, нетерпимо относящихся к мероприятиям властей по коллективизации, и ведения между ними подстрекательской агитации.

Так, в Частоозерском районе Ишимского округа в конце осени 1929 года появился некто Власов, бесхозный житель и уроженец дер. Власовки Утчанской волости Ишимского уезда, болтавшийся до этого на подворье Частоозерского райкома ВКП(б) в качестве инструктора одного из отделов. Выдавая себя за разошедшегося с властями правдолюбца и за болельщика мужицкой несчастной доли. Власов стал энергично мотаться по селам и деревням Частоозерского и Долговского районов, везде выискивая недовольных мужиков и подбивая их вступать в организацию против власти и коллективизации. Неискушенные в мерзостях ОГПУ, доверчивые мужики не рассмотрели в жалостливых призывах новоявленного поборника мужицкой правды подлинной рожи провокатора. Конечно же, все они были недовольны, больше того, озлоблены всем тем, что творили с ними власти, и, как плотва на крючок, кинулись на приманку, которую кидал перед ними Власов. Мужики поверили этому проходимцу и охотно стали делать все, к чему он их подбивал.

Так за зиму 1929/30 года Власов вовлек в свою «организацию» более сотни мужиков из деревень и сел Частоозерского и Петуховского районов Ишимского округа. Такой успех выглядел внушительным, и власти вверху (ОГПУ) сочли, видимо, это достойным. Они даже не посоветовали Власову (для большей реальности и убедительности) организовать какое-либо, пусть даже незначительное, выступление «заговорщиков». ОГПУ, видимо, рассуждало: к чему это? Сойдет и так!

Ведь все равно разбираться публично никто не будет! Все это только для внутреннего потребления!

В самом деле, если вглядеться внимательно и без предубеждений, вся «организация», созданная Власовым, не представляла ничего опасного. Ничего не было в ней реального, существенного! Одна поза взамен дела! Были одни слова, одни высказывания своих желаний! Да чтоб было как можно более скрытно все, более таинственно. В то же время чтоб выглядело всамделишным и было похожим на реальность, а не на игру. Власов требовал, например, от опекаемых им мужиков не просто агитировать и склонять других на свою сторону, а обязательно собираться где-либо группой, лучше в бане или в амбаре, лучше ночью при лампе, чтобы выглядело все не понарошку, а вполне солидно, как и подобает настоящему заговору; чтобы было не просто как случайная встреча или мимолетный разговор, и чтобы на таком тайном собрании не просто разговаривали, а чтоб один кто-либо обязательно докладывал, а другие чтобы выступали в прениях, и чтоб велся протокол такого собрания, с повесткой собрания и с приложением списка всех присутствующих и выступавших на этом собрании. Протоколы эти Власов забирал потом себе. Уж это одно обстоятельство, кажется, должно было и недалекому уму подсказать, что не все чисто в этой игре, что скрыто тут что-то непонятное. Но неискушенный мужик во все хотел верить и верил, он не замечал ловушки, хотя она и была почти не замаскирована.

А операция по принудительной всеобщей коллективизации меж тем приближалась к своему взрывному пункту. И вот в одну из ночей конца февраля 1930 года все «заговорщики» из всех деревень и сел Частоозерского и Петуховского районов были бесшумно враз арестованы и препровождены в г. Ишим, где их закупорили в тесных подвалах окружного ОГПУ. Началось следствие, которое тянулось с марта до половины мая 1930 года. Состояло оно в том, что каждого из заключенных вызывали из подвала к следователю и добивались от него письменного подтверждения всего того, что и так ОГПУ было известно по донесениям Власова. Некоторые из допрашиваемых первоначально не сознавались или отказывались признать то или иное, тогда вызывался Власов и начинал усовещевать упрямого мужика: «Ну как же ты, Петра Яковлевич, не помнишь, ведь вот как дело-то было». И усовещенный мужик, потупив глаза, признавался. Все это обстоятельство фиксировалось в протоколах допроса, которые сшивались в папки, и создавалась таким путем занятная повесть о том, как злобное мужичье-кулачье в Ишимском округе замыслило свергнуть родную для народа советскую власть, но бдительное ОГПУ своевременно раскрыло этот коварный замысел и обезвредило врагов трудового народа. Так был задуман и так составлялся этот сценарий. В действительности же все это было не больше как сказка для малышей. Или материал для скудоумных творений литераторов современности.