Екатерина Кокурина - Глазами женщины

А женщины! Их здесь две разновидности: пугливые безмозглые овечки и злобные ядовитые твари. Первые боятся поднять на тебя глаза -- они понять не могут, как земля тебя еще носит. Скотства своих мужчин они не замечают, привыкли, наверное, а может, совсем разучились думать. К таким женщинам нельзя испытывать ничего, кроме презрительной жалости. А вот другие... Эти ненавидят тебя настолько, что не задумываясь разорвали бы на части, если б им только позволили. Ненавидят за то, что ты красивее, умнее, что к тебе идут их мужчины, пропади они пропадом. На улице сверлят тебя горящими злыми глазами, так, что становится страшно.

У меня на родине, на Севере, совсем не так. Там любят сильно и неистово, любовь считают даром небес. Красивую женщину провожают восхищенными взглядами. Там бы никто не назвал меня "блудницей". Нет, эта страна совершенно невыносима: ее нищета, ее лицемерное ханжество, а главное -- ее люди. Будь проклят тот час, когда меня сюда занесло! Как только наберу достаточно денег, чтобы уехать -- только меня здесь и видели.

Что это за толпа собирается вокруг? Их становится все больше и больше... О чем они говорят на своем противном тягучем наречии?

-- Видите ли вы эту женщину, эту мерзкую блудницу (ну вот, опять!), что стоит здесь, оскорбляя своим видом ваших нежных дочерей и верных жен? (где это он таких увидел?) Посмотрите на этот сосуд похоти, на эту приманку дьявола! (ну-ну, и что дальше?) Посмотрите на ее бесстыдные глаза -- в каждом сидит по бесу; посмотрите на эти пышные волосы -- сам дьявол заплетал ей косы; посмотрите на ее белые груди, рвущие платье -- столько в них дьявольского соблазна (это у них такая манера говорить -- он еще долго будет разжевывать все по порядку)... на ее ноги -- даже ее следы в пыли полны порока. Долго ли мы будем терпеть ее среди нас, позволять ей совращать мужей с пути истинного и гнусным примером растлевать жен? (ого! дело, кажется, оборачивается серьезно...) Или мы, по примеру наших благочестивых предков, изгоним ее камнями (камнями?!) из нашего города, или ее тлетворное дыхание отравит и загрязнит все вокруг!

Что мне делать? Они, кажется, всерьез намерены побить меня камнями. Толпа беснуется, их глаза полны восторженной ненависти, они предвкушают кровавую забаву. Особенно неистовствуют женщины, эти фурии, гарпии! Наконец-то они смогут выместить на мне свою безудержную злобу! Мужчины тоже оживились. Те из них, кто еще не успел переспать со мной, немного жалеют об упущеной возможности, но в глубине души понимают, что предстоящее зрелище куда интересней любого разврата. Остальным тем более наплевать. Никто не поможет мне. Никто не заступится. Никто не спасет.

Многие уже начали подбирать камни. Но никто не решается начать первым -- все словно ждут приказа. Самые робкие женщины закрывают лицо. Но что это? Какой-то человек пробирается сквозь толпу. Еще один горлопан-обвинитель? А, знаю -- это местный святой, ходит и проповедует любовь к ближнему. Его здесь уважают. Однажды я подала ему милостыню. Какой еще грязью он собирается облить меня?

Он встает рядом со мной и поднимает руку. Толпа смолкает -- все ждут, что он скажет. Что он скажет?

-- Кто из вас без греха -- пусть первый бросит в нее камень!

Вторая жена

Студент Би Гунь был сиротой и очень беден. Хотя он отличался умом и прилежанием, ему не везло на экзаменах. После того, как Би не прошел в третий раз, он так огорчился, что забросил ученье и начал пить. Каждую ночь пропадал у приятелей на шумных пирушках. Вскоре и то немногое, что имел, утопил в винной чаше.

Все вокруг от него отвернулись с презрением. Но я видела, что беды Би -- лишь временны, и что его ждет большое будущее. Мы жили по соседству, дома наши разделял лишь маленький садик, и я часто видела, как Би занимается или гуляет. В то время я уже овдовела, но было мне не больше двадцати с чем-то лет.

Как-то вечером я прокралась к его дому, заглянула в окно и увидела, что Би сидит подперев голову рукой и плачет. Так мне его стало жалко, что я вошла к нему и сказала:

-- Господин Гунь, перестаньте терзаться! Ваша ученость столь велика и блестяща, что рано или поздно будет оценена по заслугам. Имейте терпенье!

Он смотрел на меня, вытаращив глаза, думая, верно, что я дух или лиса. Я же представилась, объяснила, кто я такая и продолжала:

-- Есть у меня немного денег, и, чтобы помочь вам, вот что хочу предложить. Возьмите меня служанкой при совке и метелке, и все, что я имею, станет вашим. Оба мы свободны, родни у нас нет, так почему бы нам не помочь друг другу? Мне с вами будет не так одиноко.

Стал он думать, посмотрел на меня -- видит, я не красавица, но и не урод, выгляжу чисто и прилично. Подумал, подумал и согласился. В тот же день переехал ко мне, и мы соединились на ложе.

Первое время его тянуло на старое -- на пирушки с друзьями. Хотелось похвастаться им, что вот, снова у него завелсь деньги. Но я сказала:

-- Господин Гунь, я не для того предложила вам все свое состояние, чтоб вы его спустили с приятелями. Не денег мне жалко -- больно видеть, как вы сами себе вредите. Отдайте лучше друзьям долги, а время свое посвятите подготовке к экзаменам.

Он согласился со мной, попросил прощения, и с тех пор с утра до ночи прилежно занимался. Я же вела хозяйство и старалась, чтобы он ни в чем не терпел нужды. И что же? На этот раз труд Би был не напрасен -- на ближайших экзаменах он прошел в числе первых.

С этого дня он быстро пошел в гору, получая одну почетную должность за другой. Дом наш с каждым годом становился все богаче, а Би пользовался все большим уважением. И детки у нас родились хорошие, девочка и мальчик. Верно говорят -- если уж счастье приходит, то во всем.

Прожили мы так больше десяти лет, как вдруг на Би что-то нашло. Ходит задумчивый, мрачный, словно околдован. Я его спрашиваю: "Что за горе?" -- он молчит. Опять спрашиваю -- опять молчит. Наконец, открылся:

-- На последнем весеннем празднике встретил я деву, прекрасную, как драгоценная яшма. Рассмеялась она -- и словно сердце у меня вынула. Стал разузнавать, кто такая -- оказалось, дочь судьи Чжоу. Хорошо его знаю, достойный человек. Пришел я к нему с разговором о дочери, а он ответил, что о лучшем зяте и не мечтал, но дочь его должна быть только первой женой, никак не наложницей. А у меня есть уже жена и, значит, это невозможно. Вот я и хожу, тоскую по красавице. Делать нечего, придется, верно, забыть ее.

И вздохнул так горько, что сердце сжалось. Я ответила:

-- Эх, господин Би Гунь, неужели вы так плохо знаете свою недостойную супругу? Для меня ведь нет ничего важнее вашего счастья. Да и какая, право, разница, первой я буду женой или второй? Я же знаю, вы человек достойный, ни меня, ни моих детей не обидите. Так что засылайте сватов -- я согласна поменяться местами с вашей драгоценной яшмой.