Якуб Колас - На росстанях

Не давая никому опомниться, он налетает на Лемеша:

- Старшина! Старшинушка - ты? Га-a! Сто рублей пропил, земскому подсунул... а теперь будешь кровь нашу пить?

- Старшина! - кричит земский начальник. - Посадить его в холодную.

- Десятские! - командует старшина и сам, как хищный зверь, бросается на Тимоха.

Жига не дается, ворочает широкими плечами, разбрасывает десятских. Старшина хватает его сзади за плечи. Дед Пилип открывает дверь, и Тимоха вталкивают в черную дыру холодной.

В канцелярии тихо и неловко.

Полешуки переглядываются, чешут затылки. А Тимох кричит, бушует, ругается, не щадя ни старшины, ни земского.

XVI

- Знаете, пане учитель, вся моя беда в том, что я не умею записать того, что думаю. А у меня такие хорошие думки бывают! Вот напишут в волости бумагу, ну, прошение там или жалобу какую, читают тебе ее - нет, чувствую, не так надо написать. И много напишут, и слов всяких накрутят, а того, что надо, нет. Возле правды ходят, но правду съедают: нет ее либо крепко в скорлупу завернута. А если бы я сам умел писать, так я многим нос утер бы.

Аксен Каль - крестьянин из Высокого. Он пришел к Лобановичу поговорить. Учитель сам пригласил Аксена, когда познакомился с ним в волости, - у этого человека есть свои мысли, которые его занимают.

Лобанович слушает, всматривается в лицо Аксена. Это еще молодой человек, лет за тридцать. Черты его лица строги, даже холодны, глаза вдумчивые, и вся худощавая и крепкая фигура изобличает в нем человека незаурядного. Короткие черные усы плотно прилегают к самым губам упрямыми завитками и делают лицо его красивым и энергичным.

"Кем бы он мог стать, если бы его натура вовсю развернулась?" - думает учитель. И Аксен встает в его воображении то строгим прокурором, ратующим за общественную справедливость, то удалым атаманом разбойничьей шайки, безжалостным мстителем за крестьянские обиды.

Аксен Каль верит в правду, в ту извечную правду, которую так жадно ждет народ и которая за семью замками спрятана от него. Он не может спокойно смотреть на несправедливости, которые чинятся над людьми, и добивается правды. Его знает волость, знает и земский начальник как человека беспокойного и опасного. А старшина имеет приказ не спускать с него глаз. Об этом знает и сам Аксен и усмехается в черный ус: "Не вам, дурням, защемить меня!"

Не дает Аксен крестьянам погрузиться в спячку, примириться с их бесправной жизнью. Будоражит, будит их общественную мысль, бросает новые мысли, поднимает на борьбу с неправдой, - ведь крестьян обманули, обошли всякие крючкотворы чиновники, панские прислужники. Иначе как могло статься, что помещик Скирмунт из Альбрехтова залез в их дом, прибрал в свои руки из-под носа речные заливы-заводи, где так много рыбы, и сдает эти угодья им же в аренду? Заводи - больное место выгоновских крестьян. Двенадцать лет тянулся суд с паном Скирмунтом. Аксен Каль выступал от общества как доверенное лицо. Ходил по судам, начиная от окружного, и довел дело до сената, где оно и захлебнулось, потому что всюду пан держит руку пана. Так и остались заливы за паном Скирмунтом. А теперь их арендуют пять богатых хозяев из Высокого - старшина Захар Лемеш, церковный староста Рыгор Крещик и еще три хозяина. Им это выгодно, и они радуются, что Аксен Каль проиграл крестьянское дело. Они же о нем и разные слухи распускают как об авантюристе, которому нужны только общественные деньги. Ведь кто же пойдет против закона? Вот почему Аксен так не любит их - не любит как предателей крестьянских интересов и своих личных врагов. Не любит он также панов и чиновников; по его мнению, от них все зло на свете.

Хотя и сенат не признал крестьянского права, но Аксен не хочет успокоиться на этом. У него есть еще думка - подать прошение царю.

- Как вы думаете? - спрашивает Аксен Лобановича относительно прошения царю.

Лобанович опускает глаза, словно что-то соображает.

- Я сказал бы, но только не знаю, как примете вы то, что я скажу, тихо отзывается он. И, мгновение выждав, добавляет: - Я думаю, что из этого ничего не выйдет.

Учитель едва сдерживается, чтобы не поделиться с Аксеном тем, что вот уже несколько дней тому назад ворвалось в его душу и перевернуло там все вверх ногами, целиком захватив его мысли. Но осторожность и чувство самосохранения берут верх, и он говорит:

- Знаете, Аксен, мы об этом поговорим как-нибудь в другой раз, поговорим так, чтобы никто не знал. А теперь я хочу сказать вам вот что. Вот вы сожалеете, что не можете записать свои мысли... А давайте попробуем поучиться?

Аксен в свою очередь опускает глаза, а затем усмехается.

- Знаете, голова уже на другое направлена, не тем занята. Хорошо учиться смолоду, а теперь и времени не хватает.

По тону его слов и по выражению лица видно, что Аксен не возражает против обучения.

- Бросьте! Свободную минуту всегда можно найти, была бы только охота. Приходите ко мне по вечерам, когда время будет. На большую науку рассчитывать не будем, а научиться читать и немного писать, я думаю, сумеем.

- Оно... почему бы и нет? Хотя бы только читать да расписываться - и то хорошо.

- Давайте попробуем сейчас.

Лобанович срывается с места, берет бумагу и письменные принадлежности и подсаживается к Аксену.

- Человек вы взрослый, и я буду с вами заниматься не так, как с маленькими. Начнем сразу с письма, в первую очередь с вашей фамилии.

Учитель пишет "Аксен Каль", старательно выводя каждую букву.

- Вот я написал ваше имя и фамилию. Зовут вас Аксеном. Вот вам этот самый Аксен, слово "Аксен", - ведь наша речь складывается из слов, а каждое слово можно записать. А вот и фамилия ваша - "Каль". На ваше счастье, и имя и фамилия короткие. Всмотритесь в них, а я сейчас печатные буквы достану.

Учитель идет к школьному шкафу, берет ящичек с буквами, а Аксен сидит, не сводит глаз с написанных учителем двух слов. Все его внимание направлено на эти слава, но ничего не говорят они ему. Он видит целый ряд странных значков-фигурок из палочек, кружков и крючков, совсем чуждых и незнакомых для его глаза.

Лобанович угадывает его мысли и говорит:

- На первых порах, конечно, эти написанные слова ничего вам не говорят. К ним надо привыкнуть, присмотреться, как присматривается хозяин к своим гусям в стаде и сразу узнает их.

У Лобановича возникает сомнение, правильно ли избран метод обучения, ведь в школе он пользуется другим, который хорошо знает. Такой же метод тогда не имел распространения и даже не был известен Лобановичу. Но учитель исходил здесь из психологического расчета: собственная подпись должна сильнее заинтересовать его ученика.

- Вы разглядываете написанные слова, а теперь я покажу, как они печатаются в книге. Вот смотрите - эти значки называются буквами. Нам надо составить слово "Аксен". Слушайте, как можно сказать "Аксен".