Якуб Колас - На росстанях

- Заходите, будьте любезны.

Учительница входит в темноватую комнату и останавливается.

- Проходите дальше - там светлее и теплее.

- Но прежде нужно познакомиться. Ольга Андросова... Не испугала я вас? - спрашивает учительница и смеется.

- Если пугаться учительницы, то лучше пойти и утопиться в Пине.

- Вы простите меня. Еду в свою школу, в Купятичи, и по дороге к вам заехала.

- И очень хорошо сделали. Разденьтесь и немного посидите. У меня как раз и самовар сейчас будет готов.

Ольга Андросова еще совсем молодая девушка. Год, как окончила гимназию. Смуглая, круглолицая, живая и быстрая. Фигурка у нее стройная, складная. Темные волосы подстрижены. Глаза бойкие и смелые.

- Вы еще не были в своей школе?

- Нет, не была. И не знаю, какая она там. А вы уже давно здесь?

- Скоро два месяца будет.

- И работу начали в школе?

- Начал. Второй месяц как занятия идут.

- Охти мне! Как же я отстала от вас!

- Почему же так поздно вас назначили?

- Назначили меня с первого октября. Ну, пока пришло назначение, - а живу я на Смоленщине, - да пока приехала сюда, да в Пинске немного у знакомых побыла, вот и опоздала.

- Ну что ж, лучше поздно, чем никогда.

Андросова - бойкая, общительная девушка. Не прошло и пяти минут, как они разговорились, словно давно уже были знакомы. А когда Ганна принесла самовар, учительница взяла у нее полотенце, стала вытирать стаканы, попросив на это разрешение, и сама налила чаю хозяину и себе. Она пила чай и рассказывала о том, как добиралась сюда. Заговорившись, курила и, видимо, чувствовала себя здесь очень хорошо.

Но в самый разгар чаепития и разговора в окно постучал возчик. О нем здесь и забыли. Возчик этот - крестьянин из Купятич. Ему надоело стоять возле школы, и он забарабанил в окно.

- Скоро поедем?

Ольга Викторовна посмотрела на Лобановича.

- Я и забыла, что мне ехать нужно. Что ж, буду собираться.

- Ольга Викторовна! Отправляйте вы свою подводу домой, а сами ночуйте здесь. Уже ночь, а пока доедете, еще пройдет час. А в школе вашей, наверно, холодно и, возможно, никого нет. Говорю вам, отбросьте всякие церемонии и оставайтесь ночевать. Завтра пойдете в волость, - а в волости вам все равно надо побывать, - возьмете подводу и поедете.

Учительница смотрит на Лобановича.

- А знаете, - говорит она, - вы подаете мне гениальную мысль.

Лобанович выходит во двор.

- Поезжайте домой, - говорит он подводчику. - Учительница здесь останется.

- Здесь так здесь. Но зачем я битый час стоял?

Возчик поворачивает коня, бубнит что-то себе под нос и отъезжает.

Лобанович возвращается в квартиру, а Ольга Викторовна по какой-то аналогии вспоминает один случай из своей жизни и рассказывает о нем.

- Однажды в Смоленске останавливает меня оборванный человек интеллигентного вида: "Дайте мне, барышня, на выпивку". - "Сколько же вам дать?" - спрашиваю. Оборванный человек глубокомысленно приставляет палец ко лбу. "Представьте себе, барышня, впервые в жизни наталкиваюсь на такой вопрос! Ну, дайте, чтобы можно было червяка залить". - "Понятие "залить червяка" - вещь неопределенная и растяжимая: одному и "крючка" достаточно, а для другого "крючок" - капля в море", - замечаю ему. "Совершенно справедливо. Я именно из категории тех, для кого "крючок" - капля в море... "

Ольга Викторовна как бы спохватывается и говорит:

- Может быть, коллега, я вам мешать здесь буду? Бестолковая я!

- Нисколечко! - успокаивает ее Лобанович. - Квартира моя просторная, и даже кушетка мягкая есть.

- Да вы буржуй! - смеется Ольга Викторовна.

- Я только пользуюсь, можно сказать, от вашего брата.

- Как так?

- Тут была когда-то учительница, которой симпатизировал инспектор. Это он для нее приобрел такую буржуйскую роскошь. Так что вы на нее имеете большее право, чем я.

- Ну ладно! - соглашается Ольга Викторовна. - Будем считать этот вопрос исчерпанным. А теперь хотела бы я просить, коллега, чтобы вы ввели меня в курс школьного дела, ведь я в нем ни черта не понимаю. Не знаю даже, как и приступить к нему.

- Ну что ж, расскажу вам, как и что. Только с вас за это магарыч, ведь даром, говорят, и коза не прыгает, - шутит Лобанович.

- За этим дело не станет. Приезжайте ко мне, угощу, - смеется учительница.

- Ну, если так, слушайте. Прежде всего вам нужно собрать учеников. Обычно это делается так: вы назначаете день сбора, а староста - можно и через попа - оповещает родителей, чтобы посылали в школу детей. Соберутся дети, вы их запишете в особый журнал... Вот это все я покажу вам...

Лобанович приносит журналы и раскладывает их перед учительницей, показывает, в каком журнале и что надо записать.

- Как видите, журнал сам подсказывает, как и что записывать. Но это пустяки. Самое паршивое в нашей учительской практике то, что одному человеку приходится вести работу с четырьмя группами, а у вас еще и школа многолюдная - около ста детей наберется.

- Что вы говорите! Около ста человек? И четыре группы! Да ведь это же свинство! Что же я буду делать?.. Охти, головонька моя!

Страх и недоумение отражаются на лице Ольги Викторовны. Лобанович смотрит на нее, а затем хохочет.

- Так это же обычное явление в наших школах, - замечает он.

- Но я не могу себе представить, как можно вести работу в таких условиях. И все четыре группы в одной комнате?

- А как же иначе? Страшного здесь ничего нет. Нужно только заранее распределить свою работу таким образом, чтобы у вас всегда была группа, где вы будете вести основную работу, а другие группы тем временем пусть занимаются сами под вашим контролем. Группы вы меняете, чередуете, но ни одну не упускаете из виду, иначе в классе будет шум, беспорядок.

- Невеселые вещи рассказываете вы мне, Андрей Петрович. Если бы знала, не приехала бы к вам... Миленький Андрей Петрович, научите же меня распределить работу так, чтобы удобно было вести ее!

- Вы так хорошо попросили меня, что я должен научить.

Лобанович приносит свое расписание работы в школе. Садятся рядом. Учитель показывает ей расписание и объясняет. Ольга Викторовна присматривается, начинает разбираться и совсем веселеет.

- Ну, я спишу ваше расписание, сдеру его до буквы. Дайте мне, пожалуйста, лист бумаги... Ах, как славно, что я к вам заехала и как умно вы поступили, что не пустили меня!

Она снова оживляется, с жаром принимается за работу. Через четверть часа они окончили переписывание.

- Ну, теперь меня не возьмешь за рубль двадцать! - говорит учительница, пряча расписание.

Речь ее развязная, бойкая. С Лобановичем держится по-товарищески. Лобанович присматривается к ней, раздумывает, к какой категории женщин ее отнести. Она напоминает ему тургеневскую нигилистку.

- Ну, как вы вообще смотрите на свою учительскую миссию? - спрашивает он.