Марк Колосов - Письма с фабрики

- Каждый человек, - сказал он, - имеет свою цель. У текстильщика цель взять от станка больше ткани. Смелый почин комсомолки Нины Прокофьевой надо поддержать, распространить. Почему? Да потому, что опыт Нины - это опыт передовой работницы, он возник из потребностей самой жизни. Передовой человек не может ограничиваться тем, что совершенствует собственные методы работы, он добивается того, чтобы все хорошо работали! Работу каждого комплекта я бы сравнил с боевым взводом. Взвод штурмует высоту. Он не может удержать ее, если только одиночки вырвались вперед, а добрая половина взвода отстала!

Здесь, на бюро, я познакомился с Марусей Прокофьевой, бывшим секретарем комсомольской организации, ныне заместителем председателя фабкома.

На другой день я навестил Марусю. Она жила в каменном многоэтажном доме, выстроенном уже после войны. Дом этот возвышается на самом въезде в рабочий поселок. В гостях у Маруси сидела подруга детства Вера Чучелова, ныне главный конструктор фабрики. В годы войны она была заместителем Маруси по комсомолу. Обе с жаром принялись припоминать, как они работали во время войны, как помогали фронту. В заключение Маруся рассказала историю своего замужества.

- Как-то заглянула в комитет комсомола. На столе письмо.

Под ним несколько фамилий. Около каждой-галочка; это означало, что девчата, прочитав письмо с фронта, решили написать каждому бойцу отдельное письмо и условились, кто кому пишет.

Только против одной фамилии галочки не было. Я спросила: "А кто we Ромоданову напишет? Против его фамилии нет галочки!"

Девушки сказали: "Напиши сама, если хочешь!" Ну, я взяла и написала. В первом письме я написала, что у меня был друг, моряк, он погиб н" фронте, но я его часто вспоминаю. Вскоре Ромоданов мне ответил. Поблагодарил за письмо, высказал сочувствие по поводу погибшего друга. Так у нас завязалась переписка, она длилась около четырех лет. В апреле сорок шестого года Ромоданов приехал к нам на Лакинку, и мы стали мужем и женой.

В то время как Маруся рассказывала, в комнату вошел высокий худощавый человек в морской тельняшке. Маруся попросила и его рассказать о себе.

- Я дальневосточник, - начал он. - До войны служил в Тихоокеанском флоте, на базе торпедных катеров. Во время войны меня, по моей просьбе, отправили на Северный флот, на полуостров Рыбачий. Так началась моя боевая жизнь в качестве старшины морской пехоты.

Мы, краснофлотцы, всегда любили читать "Комсомольскую правду". Она ярко показывала моральный облик комсомольцев, много писала о честных и смелых людях. В одном из номеров мы встретили статью о комсомолках фабрики имени Лакина. Я сказал своим сослуживцам: "Давайте напишем коллективное письмо на эту фабрику!"

Друзья согласились и уполномочили меня написать письмо.

Спустя некоторое время с фабрики начали поступать ответы. Я получил ответ позже всех. Это было письмо от Маруси. Переписка с ней составляла одну из самых радостных сторон моей боевой жизни. После окончания войны мне предоставили отпуск. Ехать на Дальний Восток было далеко. Подумал: "Куда же ехать?" Решил поехать к той, которую любил и мысленно называл своей невестой.

Я не ошибся в выборе. И своей семейной жизнью и работой я очень доволен. Вначале просто не верилось, что все это на самом деле так хорошо получилось, как во сне.

В руках у меня общая тетрадь. На обложке рупор, из которого вылетают малиновые молнии. На титульном листе: "В последний час". И ниже: "Начато 4 февраля 1943 года".

В этой толстой тетради, сшитой из грубых листов шершавой бумаги, Вера Чучелова, бывшая в то время заместителем комсорга фабрики имени Лакина, записывала названия освобожденных нашими войсками городов. Среди этих названий попадается иногда лирическая запись или выписка из прочитанного:

"14 мая. Стоит исключительная погода. Вот уже неделя, как лес оделся листвой. Черемуха в полном цвету. Можно идти за ландышами, После работы отправимся на воскресник. Строим железнодорожную ветку от станции Ундол прямо во двор фабрики. Радует сознание, что, вопреки всем проискам фашистов, мы продолжаем строить!"

Выписка из Тургенева:

"Всякое общее чувство, даже скорбное, связывая людей, возвышает их!"

Перечень освобожденных городов и среди них запись новой песни. Это поет душа девушки, умеющей переносить лишения, уверенной, что все снова будет хорошо.

Все чаще в калейдоскопе городов, освобожденных Советской Армией, мелькают названия городов Европы. И вдруг выписка из "Комсомольской правды":

"Он простой, веселый, душевный парень, с ясными смеющимися глазами, скромный в дни своей славы, отзывчивый, с чистым и нежным сердцем под суровой солдатской шинелью. Таков мой любимый герой-молодой человек нашей эпохи!"

И тут же очень характерная выписка из Чехова:

"В человеке должно быть все прекрасно-и лицо, и одежда, к душа, и мысли!"

Я закрываю тетрадь, и у меня такое чувство, будто я заглянул В светлый мир юной советской души.

Девушка с глянцевито-черными локонами, которая, войдя в комитет комсомола, воскликнула, что все хорошее теперь имеет свое лицо, а все плохое-безлико, была Зоя Карамова. Ее изображение я видел на витрине при входе в главное здание и в комитете комсомола. На стендах и плакатах было написано, что она борется за первое место на прядильной фабрике.

Естественно, я заинтересовался историей ее жизни.

Люди Лакинского поселка не только приняли в свою среду девушку из далекой Башкирии, но и сердечно полюбили ее, научили обращаться с машинами, они чутко относились к ее душевным переживаниям и вырастили из нее отличную работницу-патриотку.

Особенно помогла ей лакинская комсомольская организация и ее секретарь Маруся Прокофьева.

- Я родилась в двадцать девятом году, - рассказывает Зоя. - Двух лет от роду осталась без матери. Меня взяла на воспитание бабушка. Это было в Башкирской АССР. Потом бабушка заболела, и тогда какой-то дяденька устроил меня в детдом. Сначала мне в детдоме показалось-очень скучно. Бабушка, когда я жила у нее, всегда пугала меня детдомом. Мне было страшно подумать, что теперь у меня никого нет и я никому не нужна.

Спустя некоторое время я узнала, что у меня есть сестра. Она хотела взять меня к себе. Но я уже решила не уходить из детдома. Я считала себя обиженной: "Что же это, она меня бросила, а теперь хочет взять к себе. Не пойду!"

Наш детдом находился в самом центре города Уфы. Там был сад, росли яблони, мы имели свой огород. Я посещала хоровой и швейный кружки.

На Лакинку нас повезли в сорок третьем году.

Сначала нам здесь не понравилось. Поселок, а мы ожидали, что нас привезут в город,

Многие уже на второй день стали проситься обратно в Уфу.

Стали звать и меня с собой. Когда я уезжала из детдома, сестра опять приходила и все уговаривала меня остаться. Я не послушалась, даже как следует с ней не простилась. Она мне написала: