Антоп Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3

{02227}

- Я хотел бы навести справку относительно моего дела... Я Волдырев. - Очень приятно-с! По Гугулинскому делу-с? Очень хорошо-с! Так вам что же, собственно говоря? Волдырев изложил ему свою просьбу. Чиновник ожил, точно его подхватил вихрь. Он дал справку, распорядился, чтобы написали копию, подал просящему стул - и всё это в одно мгновение. Он даже поговорил о погоде и спросил насчет урожая. И когда Волдырев уходил, он провожал его вниз по лестнице, приветливо и почтительно улыбаясь и делая вид, что он каждую минуту готов перед просителем пасть ниц. Волдыреву почему-то стало неловко и, повинуясь какому-то внутреннему влечению, он достал из кармана рублевку и подал ее чиновнику. А тот всё кланялся и улыбался и принял рублевку, как фокусник, так что она только промелькнула в воздухе... "Ну, люди..." - подумал помещик, выйдя на улицу, остановился и вытер лоб платком.

{02228}

- Наша речка извивалась змейкой, словно зигзага... Бежала она по полю изгибами, вертикулясами этакими, как поломанная... Когда, бывало, на гору взлезешь и вниз посмотришь, то всю ее, как на ладонке, видать. Днем она как зеркало, а ночью ртутью отливает. По бережку камыш стоит и в воду поглядывает... Красота! Тут камыш, там ивнячок, а там вербы... Так расписывал Никифор Филимоныч, сидя в портерной за столиком и глотая пиво. Говорил он с увлечением, с жаром... Его морщинистое бритое лицо и коричневая шея вздрагивали и подергивались судорогой всякий раз, когда он подчеркивал в своем рассказе какое-либо особенно поэтическое место. Слушала его хорошенькая шестнадцатилетняя сиделица, Таня. Лежа грудью на прилавке и подперев голову кулаками, она, изумляясь, бледнея и не мигая глазами, восторженно ловила каждое слово. Никифор Филимоныч каждый вечер бывал в портерной и беседовал с Таней. Любил он ее за сиротство и тихую ласковость, которою залито было всё ее бледное востроглазое лицо. А кого он любил, тому отдавал все тайны своего прошлого. Начинал он беседы обыкновенно с самого начала - с описания природы. С природы переходил он на охоту, с охоты - на личность покойного барина, князя Свинцова. - Знаменитый был человек! - рассказывал он про князя. - Славен он был не столько богатством и широтою земель, сколько характером. Он был Дон-Жуан-с. - А что значит Дон-Жуан? - Это обозначает, что он до женского пола большой Дон-Жуан был. Любил вашего брата. Всё свое состояние на женский пол провалил. Да-с... А когда мы в Москве жили, у нас в грандателе почти весь верхний этаж на наши средства существовал. В Петербурге мы с

{02229}

баронессой фон Туссих большие связи имели и дитятю прижили. Баронесса эта самая в одну ночь всё свое состояние в штосс проиграла и руки на себя наложить хотела, а князь не дал ей жизнь прикончить. Красивая была, молодая такая... Год с ним попуталась и померла... А как женщины любили его, Танечка! Как любили! Жить без него не могли! - Он был красив? - Какой... Старый был, некрасивый... Вот и вы бы, Танечка, ему понравились... Он любил таких худеньких, бледненьких... Вы не конфузьтесь. Чего конфузиться? Не врал я во веки веков и теперь не вру-с... Потом Никифор Филимоныч принимался за описание экипажей, лошадей, нарядов... Во всем этом он знал толк. Потом начинал перечислять вина. - А есть такие вина, что четвертную за бутылку стоит. Выпьешь ты рюмку, а у тебя в животе делается, словно ты от радости помер. Тане более всего нравилось описание тихих лунных ночей. . Летом шумная оргия в зелени, среди цветов, а зимой - в санях с теплой полостью, в санях, которые летят как молния. - Летят санки-с, а вам кажется, что луна бежит... Чудно-с! Долго рассказывал таким образом Никифор Филимоныч. Оканчивал он, когда мальчишка тушил над дверью фонарь и вносил в портерную дверную вывеску. В один зимний вечер Никифор Филимоныч лежал пьяный под забором и простудился. Его свезли в больницу. Выписавшись через месяц из больницы, он уже не нашел в портерной своей слушательницы. Она исчезла. Через полтора года шел Никифор Филимоныч в Москве по Тверской и продавал поношенное летнее пальто. Ему встретилась его любимица, Таня. Она, набеленная, расфранченная, в шляпе с отчаянно загнутыми полями, шла под руку с каким-то господином в цилиндре и чему-то громко хохотала... Старик поглядел на нее, узнал, проводил глазами и медленно снял шапку. По его лицу пробежало умиление, на глазах сверкнула слезинка. - Ну, дай бог ей... - прошептал он. - Она хорошая. И, надевши шапку, он тихо засмеялся.

{02230}

Я посланник. Каждое утро жена посылает меня на рынок за провизией. Я надворный советник. Каждое утро перед уходом на рынок я советуюсь на дворе с дворником по поводу текущих вопросов. Я городовой, потому что я живу в городе, а не в деревне. Я дворянин - это несомненно. По вечерам я прогуливаюсь по двору, летом люблю спать на дворе, часто беседую с дворником и собаки мои называются дворняжками. Я товарищ прокурора Ивана Иваныча, который иногда заходит ко мне и на основании всех статей Х тома Свода законов пьет у меня пиво. Отношения наши самые товарищеские. Я был особой IV, III, II и даже I классов, когда учился в гимназии. Я следователь по особо важным делам. Не вынося посредственности, я обыкновенно следую примеру только того, кто совершает особенно важные дела... Я кавалер, потому что имею Анну на шее... и какую Анну! Толстую, краснощекую, строптивую... Я благочинный. Никто не ведет себя так благочинно, как я. Засвидетельствовать это могут наши дворники. Я кассир, потому что имею кассу; бухгалтер, потому что веду лавочную, прачечную и записную книжки; письмоводитель, потому что веду переписку; сторож, потому что всегда сторожу свое добро, и звонарь, потому что часто звоню в мой колокольчик. Я целовальник, потому что люблю целоваться.

{02231}

Я тайный советник, потому что советуюсь с женой тайно от тещи. Я сведущий человек по части выпивки и закуски. Я батарейный командир, когда в моем распоряжении батарея бутылок. Я человек без селезенки, когда ставлю точку.

{02232}

ДУРА, или КАПИТАН В ОТСТАВКЕ (СЦЕНКА ИЗ НЕСУЩЕСТВУЮЩЕГО ВОДЕВИЛЯ) Свадебный сезон. Отставной капитан Соусов (сидит на клеенчатом диване, поджав под себя одну ногу и держась обеими руками за другую. Говорит и покачивается). Сваха Лукинишна (расплывшаяся старуха с глупым, но добродушным лицом, помещается в стороне на табурете. На лице выражение ужаса, смешанного с удивлением. В профиль похожа на улитку, en face - на черного таракана. Говорит с подобострастием и после каждого слова икает). Капитан. Впрочем, ежели взглянуть на это с точки зрения, то Иван Николаич поступил весьма существенно. Он хорошо сделал, что женился. Будь ты хоть профессор, хоть гений, а ежели ты не женат, то ты и гроша медного не стоишь. Ни ценза в тебе, ни общественного мнения... Кто не женат, тот не может иметь в обществе настоящий вес... Возьмем хоть меня для примера... Я человек образованного класса, домовладелец, при деньгах... Чин тоже вот... и орден, а что с меня толку? Кто я, ежели взглянуть на меня с точки зрения? Бобыль... Синоним какой-то, и больше ничего (задумывается). Все женаты, у всех есть деточки, один только я... как в романсе этом... (поет тенором печальный романс). Так вот и в моей жизни... Хоть бы какую завалящую невесту! Лукинишна. Зачем завалящую? За тебя, батюшка, и не завалящая пойдет. При твоем благородстве и, можно сказать, при твоих таких качествах за тебя любая пойдет, и с деньгами... Капитан. С деньгами мне не нужно. Я не позволю себе сделать такой подлости, чтоб на деньгах жениться. Я сам имею деньги и желаю, чтоб не я женин хлеб ел, а чтоб она мой. Ежели бедную возьмешь, то она будет чувствовать, понимать... Во мне нет настолько эгоизма, чтоб я из-за интереса...