Антоп Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3

{02368}

также привычку уходить ночью в беседку, где сидела в темноте и пела грустные песни. "Я старый, дряхлый... - думал Григорий Семеныч. - Ей не сахар со мной..." Подойдя к беседке, он услышал женский голос. Но этот голос не пел, а говорил... Говорил он что-то быстро, не останавливаясь, без запинки, словно жаловался... - Брось ты этого старого чёрта! - перебил женскую речь грубый мужской голос. - Сделай милость! В шелку только ходишь да с тарелки хрустальной ешь, а оно, того, дура, не понимаешь, грех ведь выходит... Эххх... Шалишь, Настюха! Бить бы тебя, да некому! - Беспонятный ты, Триша! Коли б одна голова, ушла бы я от него за сто верст, а то ведь... тятька, вон, избу строить хочет... да брат на службе. Табаку послать или что... Послышались всхлипыванья, затем поцелуи. По спине Щеглова от затылка до пяток пробежал мороз. В мужчине узнал он своего объездчика Трифона. "Которую я из грязи вытащил, к себе приблизил и, можно сказать, облагодетельствовал, - ужаснулся он, - заместо как бы жены, и вдруг - с Тришкой, с хамом! А? В шелку водил, с собой за один стол, как барыню, а она... с Тришкой!" У старика от гнева и с горя подогнулись колени. Он послушал еще немного и, больной, ошеломленный, поплелся к себе в дом. "А мне наплевать! - думал он, ложась в постель. - Она воображает, может быть, что я без нее жить не могу! Ну, нет... Завтра же ее выгоню. Пусть себе там со своими мужиками мякину жует. А Тришку-подлеца... чтоб и духу не было! Утром же расчет..." Он укрылся одеялом и стал думать. Думы были мучительные, скверные, а когда воротилась из сада Настя и, как ни в чем не бывало, улеглась спать, его от мыслей бросило в лихорадку. "Завтра же его прогоню... Впрочем, нет... не прогоню... Его прогонишь, а он на другое место - и ничего себе, словно и не виноват... Его бы наказать, чтоб всю жизнь помнил... Выпороть бы, как прежде... Разложить бы в конюшне и этак... в десять рук, семо и овамо... Ты его порешь, а он просит и молит, а ты стоишь около и только руки потираешь: "Так его!

{02369}

шибче! шибче!" Ее около поставить и смотреть, как у ней на лице: - Ну, что, матушка? Ааа... то-то!" Утром Настя, по обыкновению, разливала чай. Он сидел и наблюдал за ней. Лицо ее было покойно, глаза глядели ясно, бесхитростно. "Я ей ничего не скажу, - думал он. - Пусть сама поймет... Я ее нравственно.... нравственно страдать заставлю! Не буду с ней разговаривать, сердиться на нее буду, а она и поймет... Ну, а что, ежели она послушает подлеца Тришку и в самом деле уйдет?" Была минута, когда последняя мысль до того испугала его, что он побледнел и сказал: - Настенька, что ж ты, душенька, кренделечка не кушаешь? Для тебя ведь куплено! В девятом часу приходил с докладом объездчик Трифон. Щеглову показалось, что мужик глядит на него с ненавистью, презрением, с каким-то победным нахальством. "Мало прогнать... - подумал он, измеряя его взглядом. - Выпороть бы". - Ничего я тут не пойму! - начал он придираться, пробегая квитанции, поданные Трифоном. - Это какая цифра? 75 или 15? Дубина ты этакая! Закорючку не можешь даже, как следует, над семью поставить! Семь похоже на кочергу, а один - на кнутик с коротким хвостиком. Этого не знаешь? Ду-би-на... За это самое вашего брата прежде на конюшне драли! - Мало ли чего прежде не было... - проворчал Трифон, глядя в потолок. Щеглов искоса поглядел на Трифона. Мужик, показалось ему, ехидно улыбался и глядел еще с большим нахальством... - Пошел вон!! - взвизгнул Щеглов, не вынося трифоновской физиономии. До вечера Щеглов ходил по двору и придумывал план наказания и мести. Многие планы перебывали в его голове, но что он ни придумывал, всё подходило под ту или другую статью уложения о наказаниях. После долгого, мучительного размышления оказалось, что он ничего не смел... В третьем часу ночи, стоя возле беседки, он услышал разговор хуже вчерашнего. Трифон со смехом передавал Насте беседу свою с барином:

{02370}

- Взять бы его, знаешь, за ворот, потрясти маленько этак - и душа вон. Щеглов не вынес. - Кого это, прохвост? - взвизгнул он. - Чья душа вон? В беседке вдруг умолкли. Трифон конфузливо крякнул. Через минуту он нерешительно вышел из беседки и уперся плечом в косяк. - Кто здесь кричит? Кто таков? А, это вы!.. - сказал он, увидев барина. - Вот кто! Минута прошла в молчании... - За это прежде нашего брата на конюшне пороли, а теперь не знаю, что будет... - сказал Трифон, усмехаясь и глядя на луну. - Чай, расчет дадут... Боязно! Засмеялся и пошел по аллее к дому. Щеглов засеменил рядом с ним. - Трифон! - забормотал он, хватая его за рукав, когда оба они подошли к садовой калитке. - Триша! Я тебе одно только слово скажу... Постой! Я ведь ничего... Слово одно только... Послушай! Прошу и умоляю тебя, подлеца, на старости лет! Голубчик! - Ну? - Видишь ли... Я тебе четвертную дам и даже, ежели желаешь, жалованья прибавлю... Тридцать рублей дам, а ты... дай я тебя выпорю! Разик! Разик выпорю и больше ничего! Трифон подумал немного, взглянул на луну и махнул рукой. - Не согласен! - сказал он и поплелся в людскую...

{02371}

Старшие - те же мертвецы: о них "aut bene, aut nihil". _ _ _ Мы живем не для того, чтобы есть, а для того, чтобы не знать, что нам есть. _ _ _ Нам нужно только то, что нам нужно... _ _ _ Женщине легче найти многих мужей, чем одного... _ _ _ Прочность и постоянство законов природы заключаются в том, что их не может обойти ни один адвокат (кроме Лохвицкого, конечно). _ _ _ Водка бела, но красит нос и чернит репутацию. _ _ _ Можно сказать: "Я друг этого дома", но нельзя сказать: "Я друг этого деревянного дома". Из этого следует, что, говоря о предметах, нужно скрывать их качества... _ _ _ Поостерегись выписывать в пост "Иллюстрированный мир", иначе рискуешь оскоромиться кукишем с маслом.

{02372}

По мнению начитанных гувернанток и ученых губернаторш, душа есть неопределенная объективность психической субстанции. Я не имею причин не соглашаться с этим. У одного ученого читаем: "Чтобы отыскать душу, нужно взять человека, которого только что распекало начальство, и перетянуть ремнем его ногу. Затем вскройте пятку и вы найдете искомое". Я верую в переселение душ... Эта вера далась мне опытом. Моя собственная душа за всё время моего земного прозябания перебывала во многих животных и растениях и пережила все те стадии и животные градации, о которых трактует Будда... Я был щенком, когда родился, гусем лапчатым, когда вступил в жизнь. Определившись на государственную службу, я стал крапивным семенем. Начальник величал меня дубиной, приятели - ослом, вольнодумцы - скотиной. Путешествуя по железным дорогам, я был зайцем, живя в деревне среди мужичья, я чувствовал себя пиявкой. После одной из растрат я был некоторое время козлом отпущения. Женившись, я стал рогатым скотом. Выбившись, наконец, на настоящую дорогу, я приобрел брюшко и стал торжествующей свиньей.