Всеволод Крестовский - Тамара Бендавид

— Нет, нет, невозможно! — наотрез им взбудоражился полицеймейстер. — Как это! Помилуйте! Без благословения?! Не-ет, мы это уж по-обычаю, по-божески, как след… Чтобы Бог дал любовь да совет молодым… Вам жить, а нам на вас радоваться… Нет-с, уж это не извольте кобениться, — это святое дело. Пожалуйте-с!

И, приняв из рук жены покрытый чистой салфеткой поднос с положенным на него образом и ржаным караваем, в который была сверху врезана серебряная солонка, Закаталов обратился к Ухову:

— Ну-с, ваше превосходительство, приступите. Станьте сюда вот и берите в руки образ, а ты, Марья Ивановна, — уж извините, жена будет за мать посаженую, — ты бери хлеб-соль… Станьте рядышком, — вот так. Прекрасно!.. Теперь, ваше сиятельство, пожалуйте вы. — Ольга Орестовна, не угодно ли?.. Нет, нет, пожалуйста уж вы конфуз отбросьте в сторону… Становитесь рядом с женихом на ковер, — против папаши… Становитесь, становитесь, нечего уж тут!.. Дело законное. Вот так. Ну-с, теперь опуститесь на коленки и — ваше превосходительство, не угодно ли!

И генерал вместе с флюсовой дамой, благословили Каржоля С Ольгой по всем правилам извечного обычая.

— Ну-с, а теперь в церковь… Пора, пора, господа, — торопитесь! Мой батька уже, поди-чай, замерз, ожидаючи! — хлопотал и весело суетился полицеймейстер. — Вы, граф, поедете вместе со мной. Аполлон Михайлович, вы тоже с нами, — ничего, что втроем, — сани широкие, как-нибудь усядемся, а то я и на киндерзиц приткнусь, — кстати, буду за мальчика с образом. Ольга Орестовна, вы с батюшкой и братцем. Ну, с Богом! Господи благослови! Пожалуйте!

Через пять минут после этого, двое больших саней, покрытых коврами и запряженных почтовыми тройками, с «малиновыми» бубенцами, лихо выкатили из ворот полицеймейстерского дома и взяли по направлению к селу Корзухину.

По дороге заехали только к Каржолю за документами. Закаталов, однако, себе на уме — не спустил его с глаз и, из предосторожности «на случай дерка», вылез сам, вслед за ним из саней и вместе вошел в квартиру. Мрачный и убитый, граф при нем достал из шкатулки свои документы, и полицеймейстер не постеснялся даже попросить у него поглядеть их, — точно ли те, которые в данном случае нужны, что-бы не вышло в церкви какой ошибки. Каржоль испытывал против него чувство бессильной придавленной злобы и, наедине, решился, наконец, высказаться.

— Это я вам должен быть обязан всей этой комедией? — саркастически спросил он. — Благодарю покорно. Когда-нибудь сочтемся…

— Полноте, граф! — возразил ему Закаталов, принимая на себя добродушнейшую личину. — Чего там «сочтемся»! Вы мне еще спасибо скажите, что кончается водевилем, а не трагедией, — шутки-то с ними плохие были бы. И подумайте сами, рассудите-ка: вы покрываете, во-первых, ваш собственный грех, — поступок вполне благородный, честный… Ну-с, а затем, — красивая жена, хорошей фамилии, с солидным состоянием, — Господи, Боже мой, да чего же вам еще-то надобно?! Какого рожна?.. Ведь это просто завидный брак и, не будь я жнат, да я, на вашем месте, считал бы себя счастливейшим человеком!

Сколь ни странно, но эти доводы Закаталова подействовали на Каржоля успокоительно и как бы примиряющим образом. И в самом деле, если уж этот проклятый брак неизбежен, то что же остается человеку, как не утешиться хотя бы и на таких существенных данных? Но, покоряясь силе обстоятельств внешне, граф все-таки питал в душе какую-то смутную, ровно ни на чем не основанную и даже нелепую надежду, что авось-либо в эти роковые полчаса и, может быть, в самую последнюю минуту, случится еще что-нибудь внезапное, непредвидимое, что помешает свадьбе, и он опять почувствует себя свободным… Увы! — граф сознавал рассудком, что это глупая, ребяческая надежда, а все ж таки надежда! И почему бы ей не осуществиться? — Так, приговоренный к виселице, до последнего мгновения, надеется и думает, что его не повесят. В таком-то смешанном душевном настроении, доехал он молча весь остальной путь, до самой паперти Корзухинской церкви.

Одна из троек, вместе с полицейским вестовым, заблаговременно, еще до сцены благословения жениха с невестой, была отправлена Закаталовым к Сычугову. Но тут вышло нечто такое, что и сам Закаталов никак не мог предвидеть. Надо же было случиться так, что госпожа Сычугова, по поводу каких- то хозяйственных распоряжений, находилась в кухне как раз в ту минуту, когда под окнами раздался веселый звяк бубенцов подкатившей к крыльцу тройки и, вслед за тем, в кухню вошел примчавшийся на этой тройке вестовой полицеймейстера.

— Что тебе? — не без удивления обернулась на него госпожа Сычугова.

— К господину судье от их высокоблагородия, — отрапортовал полицейский.

— С бумагами?

— Никак нет-с, прислали доложить, что лошади готовы.

— Какие лошади:

— Почтовые-с, три тройки… Одну со мной за господином прислали.

— Куда же это ехать?

— Не могу знать, а только давеча посылали меня на почту рядить в Корзухино, чтобы, значит, беспременно три тройки были.

Судьихе все это показалось довольно странным: три тройки… в Корзухино… с ее мужем и в такую пору, — зачем это? Уж наверное какой-нибудь кутеж затевается, — Закаталов ведь без этого не может… И она спросила у вестового, есть ли у полицеймейстера гости, и кто да кто именно?

— Не могу знать, приезжие какие-то… Сказывали, генерал с офицерами и барышня с ними.

— А из здешних никого нет?

— Граф Каржоль недавно приехали.

«Каржоль? — Наверное, какой-нибудь пикник», подумала себе судьиха, и с самым невинным, якобы ничего не подозревающим видом, прошла в кабинет к супругу, только что вставшему от послеобеденной высыпки.

— Мои друг, за тобой тройка какая-то приехала.

— Ах, тройка? — встрепенулся Сычугов. — Это от полицеймейстера.

И он поспешно стал одеваться.

— Куда это ты намерен ехать? — спросила супруга, спокойно усевшись в кресло.

— Мм… с полицеймейстером тут, недалеко, по делу, — вяло проговорил Сычугов, с кислою гримасой, долженствовавшей наглядно изобразить собою перед супругой, сколь неохотно он снаряжается в эту досадную, скучную поездку.

— Какое ж это «дело» вдруг вечером? — скептически продолжала супруга.

— Ах, матушка, мало ли у нас дел-то есть!.. Известно, судебно-полицеиское… Акт составлять.

— Хм… Акт? Какой же это акт?

— Ах. Бог ты мой! Ну, что тут интересного! Не все ли равно тебе какой!.. Ну, по беспатентной торговле, — легче тебе от этого?

— Кто же да кто поедет?

— Как кто? — Он да я разумеется; письмоводителя, может, прихватим, — кому ж больше!

— Аристарх Иванович, вы лжете! — вымолвила судьиха, вдруг переменив невинно благодушный тон на торжествующий и строгим. — Вы собираетесь не по делу, а у Закаталова теперь гости, с которыми вы на трех тройках едете в Корзухино.