Максим Горький - Том 24. Статьи, речи, приветствия 1907-1928

«Возродившийся» победитель возвращается гордо на своё место и истово крестится: «Ревность по доме твоём снедает меня».

Первому случаю удивляться не приходится: ведь он касается «жидов». По этому поводу даже и в ночь воскресения Христова у определённых людей кроме изуверства ничего не находится. Второй случай сложнее. По нему можно судить, как религиозное «возрождение» проникло более глубоко и требует нелепых выходок для защиты церкви по отношению вообще ко всякому иностранцу и иноверцу, — пусть чувствуют, как горят ревностью возродившиеся сердца.

Но вот недавно произошёл случай, который говорит о том, что возродившиеся охранители добираются и до православных.

Из Лондона в Берлин приехала одна русская и в первое же воскресенье решила пойти в только что освящённую русскую церковь. Приходит, хочет войти. Не тут-то было. У входа её встречает некто, очевидно, специально приставленный на сей предмет страж.

— Позвольте узнать, — строго спрашивает он, — вы — антониевка или евлогианка?

— Я — православная, — ответила пришедшая.

«Охранитель» даже растерялся. И на Антония и на Евлогия ответ у него был готов: на первого — «приидите, поклонимся», на второго — «изыдите, оглашенные». А как быть с православной?»

Чувствуется, что И. Демидов скорбит, описывая интеллигентов, впавших в изуверство, но это явление не кажется ему отвратительным. Очевидно, «притерпелся».

Я взял несколько разрозненных номеров «Последних новостей» и не особенно старался «подбирать факты». Если б взять все номера газеты за месяц, фактов было бы в два, а может, и в три раза больше. «Последние новости» издаются по типу парижских бульварных газет и так же щедро угощают читателей «сенсациями». Заголовки заметок напоминают «Петербургский листок», любимейший орган дворников царского времени. Например:

«СВОЕОБРАЗНАЯ ЗАБАСТОВКА, номер 2802 от 6 февраля

Лондон, 22 ноября.

В течение 5 дней 4 000 крестьян лежат, растянувшись на земле, перед дворцом магараджи Мирадж (Индия) в знак протеста против увеличения земельных налогов. Этих своеобразных «забастовщиков» кормят родные и друзья, приносящие им пищу дважды в день. До сих пор ни разу не был нарушен порядок среди манифестантов, хотя их негодование растёт с каждым часом, так как магараджа остаётся глух к их мольбам и протестам.

Магараджа дважды приказывал манифестантам очистить дворцовую площадь, но 4 000 «забастовщиков» заявили, что будут лежать плашмя на земле перед дворцом до тех пор, пока не умрут или пока магараджа не смягчит налогов.»

Напечатав такую заметку, старая либеральная газета, к примеру, «Речь» П. Милюкова, вероятно, напомнила бы читателям, что такого рода «лежачий бунт» описан В.Г. Короленко в книге «Голодный год», что место бунта — Лукояновский уезд Нижегородской губернии и что там бунтовщиков солдаты били прикладами, как советовал магараджа города Лукоянова.

К фактам, взятым мною из «Последних новостей» и достаточно ярко рисующим культурную жизнь Америки, Европы, можно прибавить ещё десятка два, или четыре, или четыреста различных характерных для современности мелочей. Например:

«Вена, 29 ноября.

Как сообщают из Будапешта, социал-демократический депутат парламента Дьерки внёс запрос правительству по поводу запрещения ввоза в Венгрию произведений иностранной печати, в частности заграничных социал-демократических органов, газеты «Фоссише Цейтунг» (буржуазная германская газета) и т. д.

Дьерки указал, что полиция недавно запретила песню Шумана-Гейне «Два гренадёра» под тем предлогом, что заключительные аккорды песни заканчиваются «Марсельезой».

В библиотеках профсоюзов конфискованы сочинения Льва Толстого, книги Макдональда и т. д.

Бельгийская цензура запретила распространение произведений Виктора Маргерита.

Мэр Чикаго сжёг книги английских классиков, подаренные городу королевой Викторией в 71 году после пожара чикагской библиотеки.»

Кстати, о пожарах:

«На недавнем пожаре театра в Мадриде мужчины уничтожали женщин и детей точно так же, как на знаменитом пожаре благотворительной лотереи в Париже в восьмидесятых годах.»

В Париже новое крупное мошенничество «Газеты Франка», в мошенничестве принимали участие «высокопоставленные лица».

Можно бы напомнить Демидовым об убийстве Сакко и Ванцетти и о безнаказанности их убийцы Фуллера, но, разумеется, этим «христиан» Демидовых не тронешь. Не трогает их «религиозное чувство» и тот факт, что американцы переделали «Аллилуйя» в фокстрот, вот если б этакую штуку в Союзе Советов устроили, ну, тогда, разумеется, и атеисты из эмигрантов закричали бы на весь мир.

В конце концов мне кажется, что я прав: «Последние новости» рисуют культурную жизнь Европы и С.Ш. Америки отвратительной и циничной, а Демидов, Игорь, не читает свою газету.

Посмотрим «Руль». В номере 2433 некто Страховский корреспондирует:

«Сейчас всё общественное мнение Америки занято двумя предстоящими процессами. В одном двое молодых студентов одного из лучших университетов Соединенных Штатов и сами сыновья весьма богатых и весьма почтенных родителей обвиняются в совершении нескольких дерзких ограблений, сопровождавшихся убийством аптекаря. Что же толкнуло этих баловней судьбы, обладавших значительными карманными деньгами, располагавших каждый прекрасным автомобилем, на преступления? Свои проступки они совершили из любопытства и для забавы, желая испытать острые ощущения, связанные с вооружённым ограблением. На предварительном следствии оба студента держатся чрезвычайно спокойно, подробно объясняя мотивы преступления и в деталях рассказывая, какое незабываемое впечатление на них произвело появление аптекаря во время совершаемого ограбления его кассы, «которого нам, конечно, пришлось убить», — спокойно и цинично добавляет один из них. Обоим этим молодым преступникам «из любопытства» грозит смертная казнь за убийство.

Но другой случай ещё циничнее и невероятнее. Молодой служащий в одной из нью-йоркских контор, семнадцати лет, убил, задушив, девочку пятнадцати лет, которая его родителями и матерью девочки считалась его невестой. На предварительном следствии юноша с улыбкой рассказывал подробности, как его невеста убеждала его «быть мужчиной», увлекая его при этом в спальню, как она начала целовать его (а он, по его словам, был «невинен, как агнец»), как, обозлённый, он ударил её кулаком в висок. После падения её на пол он взял кусок проволоки и закрутил её вокруг шеи девочки, разбросал вещи по комнате, симулируя нападение, и спокойно ушёл к себе, где на вопрос родителей, где он был, ответил, что гулял в парке. Этот молодой изверг симулирует ненормальность, но, что важнее всего, вскрытие тела убитой установило, что девочка перед смертью была изнасилована.