Максим Горький - Том 27. Статьи, речи, приветствия 1933-1936

Вот я дал отчёт о прочитанных мною рукописях. Заключение напрашивается само собою: молодая наша литература растёт быстро и обильно. Однако отвечает ли она запросам, которые предъявляются ей нашей действительностью? Нужно прямо сказать: ещё не отвечает. Чем это объясняется? На мой взгляд, слабым идеологическим и техническим вооружением молодых литераторов. Незнанием ими истории своей страны и её людей, каковыми они были до революции. Незнанием, которое лишает авторов возможности понимать резкое внутреннее различие настоящего с прошлым и достойно оценивать настоящее. Неправильным отношением к жизни, в которой их внимание останавливается по преимуществу на отрицательных явлениях её и как бы не замечает явлений, требующих утверждения, развития. Выбором мелких анекдотических тем, увлечением деталями в крупных произведениях и вообще работой «по линии наименьшего сопротивления» материала.

Это не упрёки по адресу начинающих литераторов, это дружеское указание пути, идя которым они могут быстро и сильно вырасти. Упрекнуть можно и есть за что литераторов, чьи таланты уже признаны, имена знамениты. Их можно упрекнуть в том, что за шестнадцать лет работы они не коснулись целого ряда интереснейших явлений нашей жизни. Одно из таких явлений — процесс отмирания религии, которая служила отдыхом и развлечением для миллионов жителей нашей страны. Не показано, как исчезала надежда на помощь попа и бога и как на пустом месте исчезнувшей иллюзии являлось у человека сознание его независимости от «неведомой, непостижимой, вездесущей силы». Не показано, как человек сам себя почувствовал силою вездесущей и всесозидающей. Не показана борьба веры и разума, эмоции и мысли, а ведь мы ещё недавно жили в стране тысяч церквей, монастырей, церковных школ, — в стране, по просёлочным дорогам которой зиму и лето ходили тысячи странников, «богомолов», сеятелей суеверий, проповедников «божьей воли», гасителей воли человеческой. В наши дни становится заметен рецидив религиозной эмоции. Его причина и пропагандист — кулак, оторванный от земли, лишённый власти над человеком. Бывший собственник пытается напомнить людям унылое сказание о бытии творца и собственника вселенной, то есть старой сказкой оживить инстинкт собственников. Характерной особенностью новых «вероучений» является тот факт, что эти вероучения идут не от церковной мистики, не от приятия или неприятия догматов и обрядов церкви, а от суровой реальной действительности и целью своей ставят сопротивление ей. «Христос запрещает работать по праздникам», — проповедуют новые вероучители, не считаясь с тем, что — по евангелию — Христос является нарушителем праздников. И вообще новая проповедь как будто целиком сводится к одной цели: не работать, и не только по праздникам, а не работать никогда и этим подорвать работу строения нового мира. Мистическая догматика превращается в контрреволюционную политику, и это весьма интересный материал для литератора. Не менее интересна тема рвача, «летуна». Летун — старый, «исторический» тип паразита, бродяги и лентяя. Но в старину многие уходили в «бродячую Русь» от «скуки жизни», тягостей её, от бесправия, оттого, что начальство «мордовало». Современный «летун» чувствует себя полноправным гражданином, он нахально требователен и точно знает границы слова и дела, в коих его никто не тронет. Это паразит более вредный, чем старый бродяга, и как тип — более яркий.

Не показана женщина в современном положении. Женщина-администратор, живущая за свой страх, женщина не такая, которая любит и которую любят, но такая, которая увлечена культурным делом социалистического строительства, женщина в науке, искусстве, во всех областях жизнедеятельности.

У нас совсем почти не пишут о детях. Горячо приветствую редколлегию «Литературного современника» за то, что она дала в 12 книге ряд очень хороших рассказов о детях.

Недостаточно внимательно относятся литераторы к процессам перерождения крестьянства. Не показано, как исчезает в нём его стихийное, полумистическое отношение к земле теперь, когда десятки, сотни тысяч крестьян принимают физическое участие в обновлении земли, в процессе извлечения из недр её различных сокровищ. Крестьянин брал от земли только то, что она ему привычно давала, — новый хозяин земли, разнообразно повышая её плодородие, вводя новые культуры, властно требует от неё всё, что она может создать. Из массы людей умственного уровня XVII века быстро и обильно вырастают передовые люди XX века, и в этом грандиозном процессе скрыты сотни различных тем и сюжетов для драм, романов, поэм, комедий, рассказов. Не было ещё такой эпохи, когда искусство располагало бы таким разнообразным материалом, какой предлагает искусству материал нашей страны. Никогда ещё литератор не пользовался такой широкой, свободной возможностью непосредственного общения с читателем, какая открыта пред ним в нашей стране.

Я кончаю, искренно желая вам, товарищи, почувствовать и понять всю силу ответственности, возлагаемой на вас революционной эпохой и Страной Советских Социалистических Республик.

«Мир болен», — это утверждают не только большевики, это утверждается и лирически настроенными гуманитариями, которые, наконец, поняли, что «человеколюбие», «милосердие», «великодушие» и прочие чувства, коими двуногие хищники пытались прикрыть волчью свою «натуру», — эти чувства неприменимы в действительности, их трудно превратить в товар, они не находят потребителей и вредно влияют на рост торгово-промышленных прибылей.

«Мир обезумел», — это всё более громко говорят люди, которые избрали ремеслом своим защиту и оправдание безответственной, бесчеловечной власти капитала над миром трудящихся, — защиту неограниченной и уже бессмысленной эксплуатации хозяевами энергии рабочих.

История «болезни» капитализма начинается почти немедленно вслед за тем, как только буржуазия вырвала власть из обессилевших рук феодалов. Можно считать, что первым, кто отметил эту болезнь и отчаянно закричал о ней, был Фридрих Ницше, современник Карла Маркса. Случайностей — нет, все явления жизни обоснованы, и не случайно, что в те годы, когда Маркс научно и неопровержимо обосновал неизбежность гибели капитализма, неизбежность власти пролетариата, — Ницше, с яростью больного и устрашённого фанатика, проповедовал законность и безграничие власти «белокурой бестии». До Ницше отрицал буржуазное государство, религию, мораль и утверждал право единицы на неограниченный эгоизм Макс Штирнер, — под этим отрицанием анархиста скрывается, в сущности, отрицание того «гуманизма», который буржуазия начала вырабатывать ещё в средних веках, в начале борьбы своей против феодализма и церкви, идейного вождя феодалов. Неудобство и противоречивость этого «гуманизма» в житейской практике буржуазии она поняла очень рано, о чём свидетельствует церковная реформа Лютера, Кальвина и др. По сути своей реформа эта свелась к тому, что «гуманитарное» евангелие заменено было библией, которая не только считает вполне естественной, но даже восхваляет вражду племён, истребление людей, грабёж, обман и всё подобное, без чего буржуазные государства не могут существовать. До Лютера церковь поучала чернорабочих строителей культуры страдать и терпеть Христа ради, Лютер с прямолинейностью, не свойственной попам, учил в XVI веке — в годы революционного восстания — крестьян и ремесленников: живите и работайте так, чтоб королям и баронам легко, приятно было управлять вами. «Терпите, уступайте, поступайтесь и телом и имуществом вашим, не восставайте против начальства и против насильника».