Юрий Коваль - Рассказы из книги Опасайтесь лысых и усатых

-- Понятно, понятие. А что такое "дор"?

-- А дор -- это вот он весь, дор-то. Все, что вокруг деревни,-- это все и есть дор.

Я глядел и видел поле вокруг деревни, а за полем -- лес.

-- Какой же это дор? Это поле, а вовсе не дор никакой.

-- Это и есть дор. Чистый весь, глянь-ка. Это все дор, а уж там, где елочки,-- это все бор.

Так я и понял, что дор -- это поле, но только не простое поле, а среди леса. Здесь тоже раньше был лес, а потом деревья порубили, пеньки повыдергивали. Дергали, дергали -- получился дор.

-- Ну ладно,-- сказал я,-- дор так дор, а мне надо дальше идти.

-- Куда ты, батюшка племянник? Вот я самовар поставлю.

Ну что ж, я подождал самовара. А потом приблизился вечер, и я остался ночевать.

-- Куда ж ты? -- говорила Пантелевна и на следующее утро.-- Живи-ка тут. Места в избе хватит.

Я подумал-подумал, послал, куда надо, телеграмму и остался у Пантелевны. Уж не знаю, как получилось, но только прожил я у нее не день и не месяц, а целый год.

Жил и писал свою книжку. Не эту, а другую.

Эту-то я пишу в Москве, гляжу в окошко на пасмурную пожарную каланчу и вспоминаю Чистый Дор.

---------------------------------------------------------------------------------------------

* Вода с закрытыми глазами *

Ю. Молоканову

С рассветом начался очень хороший день. Теплый, солнечный. Он случайно появился среди пасмурной осени и должен был скоро кончиться.

Рано утром я вышел из дома и почувствовал, каким коротким будет этот день. Захотелось прожить его хорошо, не потерять ни минуты, и я побежал к лесу.

День разворачивался передо мной. Вокруг меня. В лесу и на поле. Но главное происходило в небе. Там шевелились облака, терлись друг о друга солнечными боками, и легкий шелест слышен был на земле.

Я торопился, выбегал на поляны, заваленные опавшим листом, выбирался из болот на сухие еловые гривы. Я понимал, что надо спешить, а то все кончится. Хотелось не забыть этот день, принести домой его след.

Нагруженный грибами и букетами, я вышел на опушку, к тому месту, где течет из-под холма ключевой ручей.

У ручья я увидел Нюрку.

Она сидела на расстеленной фуфайке, рядом на траве валялся ее портфель. В руке Нюрка держала старую жестяную кружку, которая всегда висела на березке у ручья.

-- Закусываешь? -- спросил я, сбрасывая с плеч корзину.

-- Воду пью,-- ответила Нюрка. Она даже не взглянула на меня и не поздоровалась.

-- Что пустую воду пить? Вот хлеб с яблоком.

-- Спасибо, не надо,-- ответила Нюрка, поднесла кружку к губам и глотнула воды. Глотая, она прикрыла глаза и не сразу открыла их.

-- Ты чего невеселая? -- спросил я.

-- Так,-- ответила Нюрка и пожала плечами.

-- Может, двойку получила?

-- Получила,-- согласилась Нюрка.

-- Вот видишь, сразу угадал. А за что?

-- Ни за что.

Она снова глотнула воды и закрыла глаза.

-- А домой почему не идешь?

-- Не хочу,-- ответила Нюрка, не открывая глаз.

-- Да съешь ты хлеба-то.

-- Спасибо, не хочу.

-- Хлеба не хочешь, домой не хочешь. Что ж, так и не пойдешь домой?

-- Не пойду. Так и умру здесь, у ручья.

-- Из-за двойки?

-- Нет, не из-за двойки, еще кое из-за чего,-- сказала Нюрка и открыла наконец глаза.

-- Это из-за чего же?

-- Есть из-за чего,-- сказала Нюрка, снова хлебнула из кружки и прикрыла глаза.

-- Ну расскажи.

-- Не твое дело.

-- Ну и ладно,-- сказал я, обидевшись.-- С тобой по-человечески, а ты... Ладно, я тоже тогда лягу и умру.

Я расстелил на траве куртку, улегся и стал слегка умирать, поглядывая, впрочем, на солнце, которое неумолимо пряталось за деревья. Так не хотелось, чтоб кончался этот день. Еще бы часок, полтора.

-- Тебе-то из-за чего умирать? -- спросила Нюрка.

-- Есть из-за чего,-- ответил я.-- Хватает.

-- Болтаешь, сам не зная...-- сказала Нюрка.

Я закрыл глаза и минут пять лежал молча, задумавшись, есть мне от чего умирать или нет. Выходило, что есть. Самые тяжелые, самые горькие мысли пришли мне в голову, и вдруг стало так тоскливо, что я забыл про Нюрку и про сегодняшний счастливый день, с которым не хотел расставаться.

А день кончался. Давно уж миновал полудень, начинался закат.

Облака, подожженные солнцем, уходили за горизонт. Горела их нижняя часть, а верхняя, охлажденная первыми звездами, потемнела, там вздрагивали синие угарные огоньки.

Неторопливо и как-то равнодушно взмахивая крыльями, к закату летела одинокая ворона. Она, кажется, понимала, что до заката ей сроду не долететь.

-- Ты бы заплакал, если б я умерла? -- спросила вдруг Нюрка.

Она по-прежнему пила воду мелкими глотками, прикрывая иногда глаза.

-- Да ты что, заболела, что ли? -- забеспокоился наконец я.-- Что с тобой?

-- Заплакал бы или нет?

-- Конечно,-- серьезно ответил я.

-- А мне кажется, никто бы и не заплакал.

-- Вся деревня ревела бы. Тебя все любят.

-- За что меня любить? Что я такого сделала?

-- Ну, не знаю... а только все любят.

-- За что?

-- Откуда я знаю, за что. За то, что ты -- хороший человек.

-- Ничего хорошего. А вот тебя любят, это правда. Если бы ты умер, тут бы все стали реветь.

-- А если б мы оба вдруг умерли, представляешь, какой бы рев стоял? -сказал я.

Нюрка засмеялась.

-- Это правда,-- сказала она.-- Рев был бы жуткий.

-- Давай уж поживем еще немного, а?-- предложил я.-- А то деревню жалко.

Нюрка снова улыбнулась, глотнула воды, прикрыла глаза.

-- Открывай, открывай глаза,-- сказал я,-- пожалей деревню.

-- Так вкусней,-- сказала Нюрка.

-- Чего вкусней? -- не понял я.

-- С закрытыми глазами вкусней, С открытыми всю воду выпьешь -- и ничего не заметишь. А так -- куда вкусней. Да ты сам попробуй.

Я взял у Нюрки кружку, зажмурился и глотнул.

Вода в ручье была студеной, от нее сразу заныли зубы. Я хотел уж открыть глаза, но Нюрка сказала:

-- Погоди, не торопись. Глотни еще.

Сладкой подводной травой и ольховым корнем, осенним ветром и рассыпчатым песком пахла вода из ручья. Я почувствовал в ней голос лесных озер и болот, долгих дождей и летних гроз.

Я вспомнил, как этой весной здесь в ручье нерестились язи, как неподвижно стояла на берегу горбатая цапля и кричала по-кошачьи иволга. Я глотнул еще раз и почувствовал запах совсем уже близкой зимы -- времени, когда вода закрывает глаза.