Андрей Кранин - Дочки-матери

Все таки, по Юлиным оценкам и, следуя классификации брошюры, она ещё в школе стала девушкой. Странный какой-то вопрос.

Макс, осмыслив глубины Юлиной неопытности, решил действовать иначе. Он попросил её расслабиться, лечь и подумать о чем-нибудь приятном. Сам, освободив её от джинсов, оказавшихся под ними колготок и трусов, продолжал ласкать её грудь. Но делал это нежнее, слаще и через пару минут Юля начала постанывать.

- Макс, мне так хорошо, - выдавила она хрипло.

Тут и появился Леха. Юля надеялась, что он останется у Ники, но нет, пришел мешать. Она же им с Никой никогда не мешала. Когда он улегся в кровать, она почувствовала себя лучше, и вдруг она ощутила, как Макс ловким движением распростал ей ноги и, несколько раз прицелившись, больно вошел в нее. Она судорожно дернулась, захотела высвободиться из под него, но он, приковав её запястья к кровати своими руками, прохрипел:

- Лежи спокойно, я скоро кончу.

- Что кончишь? - судорожно дергаясь, не поняла Юля.

- Все, что начал, - последовал ответ Макса.

Утро представляло из себя лаконичную интерпретацию картины "Последний день Помпеи". В комнате царил смердящий хаос. Пробуждение было тяжелым и стыдливым. Всяк, проснувшийся в своей постели, был рад, что вчера хватило интуиции её найти. А те, что как Соня провели ночь в душе, тоже были рады, что не в кустах на улице, где по утрам уже были устойчивые заморозки на почве. Впрочем, это было обычное утро "картошки".

Евгения Викторовна и Леля проснулись раньше всех. Не сдавая своих привычек, Лелина мама приняла контрастный душ (в душевой она изрядно испугалась лежащей на полу Сони. Евгения Викторовна желая помочь ей перелечь на лавку вдоль стены, принялась тормошить Соню, но вместо благодарности она услышала: "Ника, пошла на хер, спать охота!"). Затем Евгения Викторовна сделала утреннюю гимнастику у распахнутого окна и засела за сорокаминутный утренний макияж. Аккуратная Леля, увидев последствия вчерашней вакханалии, немедленно взялась за уборку.

- Лелечка, - прошептала Евгения Викторовна, боясь разбудить Нику, - мы, наверное, вчера страшно шумели, даже неудобно как-то.

- Ничего, мама, мы не одни шумели. У нас по субботам все шумят, - ответила Леля, сгребая со стола мусор в объемный пластиковый пакет. - У тебя голова не болит? У меня раскалывается и тошнит ужасно.

- Это Леля алкогольное отравление. Тебе не нужно было пить вино. Ты же не любишь спиртное.

- Ну, как-то за компанию хотелось. Как говорит Макс "не пьянства окаянного ради, а токмо пользы для.."

- Максим на меня произвел очень хорошее впечатление. Воспитанный, эрудированный мальчик, такие сейчас редкость. Остальные ребята не очень...

- Мама, - оборвала её Леля, - тут Ника. Может потом всех обсудишь?

- Ты права. Однако, - оглядевшись произнесла Евгения Викторовна, - где же остальные участники банкета? Соня, я уже знаю, отдыхает в душе. Но больше меня интересует, где твой отец. Нам уже пора ехать - ему завтра на работу.

Ответом ей послужило явление Алексея Эдуардовича на пороге комнаты. Вид у него был слегка помятый, но, в целом, обычный для российского чиновника. Он, войдя, не снижая голоса, начал распоряжаться от отъезде. Ника сонно заерзала у себя в кровати, и только тогда Алексей Эдуардович заметил её.

- Женя, - понизил голос он. - Меня уже из приемной разыскали. Надо срочно ехать.

- Я готова, - ответила Евгения Викторовна, - доштриховывая губы умелыми движениями. - Лелечку бы хорошо забрать из этого трудового лагеря. Нечего ей здесь делать.

- Оставь Лельку в покое, пускай жизнь понюхает, а то все как в инкубаторе.

- О ком вы спорите? - вмешалась Леля. - Уж не обо мне ли? Тогда спросите меня, что я хочу делать.

- Тебя мы спросим, когда ты выйдешь удачно замуж и заведешь собственных детей, - назидательно сказала мать, упаковывая сумки.

- Этого может не и произойти, - примирительно пошутила Леля, обнимая мать за плечи. - Я провожу вас, все равно здесь все проснутся только к полднику.

В палате, где ночевали Леха, Макс и Юля, тоже постепенно пробуждались. Первым проснулся Леха. Только открыв глаза, он привычным армейским движением, не позволяя себе дополнительной неги, резко уселся на кровати, свесив босые ноги. Прикосновение холодного, грязного пола не вызвало рефлекса в организме. Мотнув головой, чтобы окончательно проснуться, он почувствовал, как лавинообразно возвращается память, заполняя пробелы, образовавшиеся во время сна. Четкими действиями отлаженного кинопроектора память последовательно воссоздавала на экране сознания кадры событий вчерашнего вечера. Леха посмотрел в угол комнаты. Там он увидел Юлю, которая спала, по-детски разбросав руки, и Макса, отвернувшегося к стене. В лице Юли Леха опытным глазом увидел незаметное для других внутреннее перерождение. Ее сонная улыбка говорила о начале новой жизни. Ей снилось что-то взрослое.

Леха быстро оделся и вышел из комнаты. Он знал, что когда Юля проснется, ей будет стыдно, неловко, не по себе, - все, что угодно, только ей будет немного лучше, если она при этом будет одна. В этом смысле Леха, несмотря на маскирующую его грубость и простоту, был где-то в глубинах души настоящим интеллигентом. Он шестым чувством ощущал отзвуки человеческих чувств. Его невысказанным жизненным кредо было жить так, чтобы другим было рядом с ним уютно.

Идя по коридору, в котором из-за висевшей утренней тишины его шаги отдавали особенно гулко, он размышлял, почему все то, что происходит вечером, с утра видится как через искажающую размеры и пропорции магическую лупу. Вот вечером, для примера, под действием сумерек и бокала вина на человека нападает бравада. Он без стеснения купается голый в реке в окружении малознакомых людей, может заняться любовью в зарослях орешника с девушкой его друга, горланит песни, даже если у него нет слуха, и, не стесняясь, ходит при всех в туалет. С утра все приобретает багровый от стыда налет. Появляется много безответных вопросов, начиная от технических, связанных с элементарным восстановлением в памяти последовательности событий, и заканчивая обобщающим вопросом, за чем я это все сделал. Где-то в левом желудочке, или в правом предплечье, или в селезенке, или на дне мочевого пузыря начинает разгораться огненный как лава комок стыда и сожаления, потом он растет, двигается по нервным каналам, сжигая все на своем пути, и вот достигает головного мозга. После этого человек ещё несколько дней избегает прямо смотреть в глаза тем, с кем ещё накануне веселился без всякого стеснения.

Леха хотел ещё обдумать эту мысль в проекции Юлиной ситуации, но не успел, так как лицом к лицу столкнулся с Лелиными родителями, степенно спускающимися по лестнице со второго "женского" этажа. "Вот и Эдуардыч, наверное, - подумал Леха, - сейчас вспомнит про вчерашнее, и здороваться не захочет".