Феликс Кривин - Еду в Самарканд

Верблюды едят чинно, степенно, голод в них борется с гордостью: "Разве ж это еда? Не подумайте, что мы едим, это мы так, от нечего делать... Можем и не есть... И даже не пить..."

Черный цвет по-тюркски "кара". Как будто он дан в наказание. На первый взгляд, здесь действительно много черного цвета: Каракум - Черные пески, Каракуль - Черное озеро, Карадала - Черный простор. Но черный - не обязательно плохой. Например, слово "каракалпак" имеет очень хорошее значение.

Впервые каракалпаки упоминаются в русских летописях XII века как "черные клобуки". "Черная шапка" - так переводится на русский язык слово "каракалпак". Поселившись на границе Киевской Руси, каракалпаки защищали ее от половцев.

Так половцы невольно сдружили русских и каракалпаков. В истории многое происходит невольно, несмотря на навязываемый ей произвол.

В Каракалпакии разноцветные названия. Коккуль - Голубое озеро, Коклукуль - Зеленое озеро, Аккала - Белый городок, Кызылкум - Красные пески...

Так же, как черное не обязательно бывает плохим, красное не обязательно бывает хорошим. Красные пески не лучше Черных песков: и то и другое пустыня. А местность Кызылуй, например, названа была в честь красных мундиров царских чиновников. Название красное, а значение черное.

Между тем, красный верблюд все бежит и бежит через Красную пустыню. Вот эта ложбина называется Ложбиной воров. Когда-то здесь бандиты грабили проезжающих. Бандиты могли бы честно разбогатеть, если б перековали свои мечи на орала.

И не только бандиты. Весь мир бы разбогател, если б перековал свои мечи на орала. Но он не перековывает. Не потому, что предпочитает бандитскую жизнь, а потому, что сам себе не верит.

Не верит мир, что он может быть миром.

Саксаул у дороги. Невысокий, но нет никого выше вокруг. Некрасивый, но нет никого красивее вокруг. И ствол у него кривой, а листьев вообще не бывает, но нет никого стройнее и зеленее вокруг.

Потому что живет саксаул в пустыне, где просто-напросто нет никого вокруг. Никаких деревьев нет, кроме саксаула.

Может, он потому такой некрасивый, такой низенький и кривой, что ему не с кем себя сравнивать? Когда сравниваешь себя с другими, хочется быть не хуже других, а когда не с кем себя сравнивать, поневоле начинаешь считать, что ты самый лучший на свете.

Самое лучшее дерево тоже где-то в этих местах: в его дупле размещались больница, чайхана и сельсовет, пока для них не выстроили отдельные помещения.

Бежит красный верблюд через Красную пустыню. И время отступает, мы въезжаем в глубокую старину. В Нукусе мы не видели памятников старины, его памятники пока еще в будущем. Когда-нибудь, лет через триста, гостям будут показывать старинный вокзал (перед нашим приездом построенный), старинный Дворец пионеров (только что открытый). И правнуки нынешних пионеров будут любоваться этими памятниками старины, которые сохранятся, надо надеяться, не в развалинах.

У памятников архитектуры старость - всегда радость, даже если она в развалинах. Но если не доживешь до старости и развалишься в молодости кому от этого радость?

Поэтому о старости нужно думать с молодости. Строить новое так, чтоб оно со временем стало памятником. Вот как этот Большой Гульдурсун посреди пустыни.

Глиняные стены, окруженные рвом. Внутри на семи гектарах, поросших травой, пасутся бараны - извлекают свою пищу из истории.

Враги осаждали эту крепость, надеясь сломить ее защитников голодом. И тогда хан осажденной крепости приказал отдать остаток зерна быкам и вывести их из крепости, чтобы враги могли их увидеть. Сидеть голодными и демонстрировать врагам свою сытость, чтоб они убедились, какая у нас хорошая жизнь, - в мирное время - это глупость и преступление, но тогда это была обычная военная хитрость. Увидев сытых, лоснящихся на солнце быков, враги сняли осаду и отступили.

Но тут вмешалась любовь. Дочь хана Гульдурсун, оказывается, полюбила предводителя вражеского войска и, увидев, что он уходит, решила его вернуть. И она сообщила любимому, что быкам отдано последнее зерно, что больше в крепости не осталось ни зернышка.

Враги вернулись, взяли крепость, а Гульдурсун убили, рассудив так: если она предала родного отца, то нас предаст и подавно...

Мы выныриваем из прошлого, и вот уже мы снова на поверхности времен. У настоящего хорошее, надежное название: настоящее, - хотя мы не всегда ощущаем его надежность.

Первая столица Каракалпакии - четыре женщины, вторая - девять женщин. Естественный прирост населения, по которому Каракалпакия занимает первое место в стране.

А вот и еще одна женщина, в честь которой можно что-то назвать. Она в пестром платье, соединившем цвета невесты, жены, матери и даже бабушки, хотя до бабушки ей далеко. Прежде каждая пора в жизни женщины имела у каракалпаков свой цвет: невеста была в голубом, замужняя женщина в синем, с рождением ребенка ей полагается красный цвет, с рождением внука - белый. Теперь эти цвета соединились, и нет никакой разницы между невестой и бабушкой.

Пардагул Розимова не только выглядит молодо, она и в самом деле молодая женщина, хотя стоит во главе семейного экипажа. У нее под началом муж Реимбай, брат Юсупбай, деверь Культабай. Еще у нее под началом шестеро детей, но это уже просто в семье, а не в экипаже.

Экипаж Пардагул - хлопкоуборочное звено, работающее на двух комбайнах. В сутки - до шестнадцати тонн хлопка. Во время войны наш "семейный экипаж" не мог собрать тридцати килограммов - дневной нормы на одного человека, Правда, у нас не было комбайнов и мы не имели главного - опыта.

Сельское хозяйство - это профессия, и далеко не каждый, к примеру, инженер, которого посылают на уборку картофеля, может профессионально убрать картофель. Считать, что сельским хозяйством может заниматься каждый, - значит, относиться с неуважением к людям этого труда. Тут и профессионалы не все работают достаточно профессионально.

У человека два сердца: одно внутри, другое снаружи. Одно маленькое, другое большое. Одно свое, собственное, а другое - сердце людей всей земли. Сердце это и есть земля, и человек может жить лишь до тех пор, пока оно бьется. Все, что мы губим вокруг, мы отрываем от сердца. Нам кажется, от чужого, но на самом деле - от своего...

Хлопковые поля... Земля одета в белое, потому что имеет внуков. Она имеет и правнуков, но это ее нисколько не старит. Земля - современная женщина, а современные бывают только молодыми.

4

По среднеазиатским писателям и ученым можно изучать географию. Бухари, Хорезми, Фергани... Но меня больше интересует Самарканди. Во-первых, он был сатириком. А во-вторых, я ведь еду в Самарканд.

В XII веке ничего не стоило быть сатириком: сколько тогда было недостатков! Их еще и в XVI хватало - свидетель Рабле, и в XVIII (Свифт), и даже в XIX (Гоголь).