Юрий Крымов - Танкер Дербент

Володя захохотал во все горло и, схватив гостя в охапку, поднял его в воздух.

- Из советских! - повторил он, захлебываясь от восторга. - Ах ты трепло!

- Ну оставь, Володя, ну что за мальчишество, - морщился Валерьян, вырываясь. - Дай же поговорить с людьми. Слышишь, Володя!

Он оправил рубашку и обратился к Гусейну:

- Вы мне расскажете подробно о стахановских рейсах, когда мы придем в Махачкалу. Правда? Я уверен, что здесь можно многое перенять для нашей работы.

У нас на "Узбекистане" все делается по-старому, и механик очень много спит. Я думаю, у него сонная болезнь, только он об этом не знает. Это бывает, знаете, муха такая укусит - и вот... Опять ты смеешься, Володя! А между тем это очень скверно. Вот вчера двигатель испортился, а он проморгал. И еще я вам скажу по секрету...

Он сделал таинственное лицо, и Володя склонил к нему ухо, заранее улыбаясь.

- Еще у нас в палубе щель образовалась, и оттуда идет газ. Честное мое слово! На стоянке щель заделали, но, видно, не совсем, потому что запах. И газоотвода у нас нет. Вот видите!

Он выговорил все это одним духом, и Володя все еще машинально улыбался, но наступило молчание.

- Давно это у вас? - спросил Гусейн. - Вы не помните?

- Да уже порядочно. В порту на стоянке капитан вызывал инженера, забыл откуда...

- Из регистра, должно быть?

- Да, да. Он сказал, что надо как-нибудь заделать до конца навигации. Повертелся и ушел. Вот и заделали.

- Значит, регистр разрешил эксплуатацию с такой палубой? И без газоотвода? Да не может быть!

- Нет, я очень хорошо это помню. Повертелся и ушел...

Котельников покусывал ногти и хмурился.

- Надо что-то сделать, ребята, - сказал он тихо. - Им нельзя выходить в море. Это ясно.

- А что ты сделаешь?

- Снесемся с пароходством и заявим об этом. Нельзя же так оставлять.

- Теперь уже поздно, - сказал Володя, - сейчас окончится погрузка. А скажи-ка, Валерьян, у вас есть электромоторы на палубе?

- Есть. Шпилевой мотор на палубе стоит. А то где же?

- Может быть, не поздно? - спросил Гусейн, тревожно оглядываясь. Может быть, разбудить Басова?

- Поздно, Мустафа. Басов не чудотворец. Да нам и не поверит никто. Регистр разрешил...

- А у вас не курят на палубе, Валерьян? Может, бывает, а?

- Н-нет, как будто запрещено. - Валерьян оглядел по очереди всех троих, виновато моргая. Ему было жалко, что начавшийся так хорошо разговор прервался.

- Вот что, ребята, - решил Котельников, - сейчас уже поздно действовать, но в Махачкале мы поднимем на ноги партийную организацию. О чем же ваш помполит думает, товарищ юнкор?

- Не знаю. Он у нас недавно. - Валерьян помолчал и вдруг улыбнулся по-детски просительно: - Ну давайте же разговаривать о чем-нибудь другом. Ну пожалуйста!

Он очень понравился всем, этот маленький радист с "Узбекистана", и ему махали фуражками, когда он уходил по причалу на берег. А Догайло даже расчувствовался, глядя ему вслед.

- Сынишка у меня был... умер... - сказал он, пригорюнясь. - Такой же был вот вежливый да затейник. Ему бы теперь тридцать было или поболе...

День прошел, похожий на другие дни в море, истек незаметно, раздробленный на четырехчасовые отрезки вахт. В открытом море еще не улеглась мертвая зыбь. По склонам волн катилось отраженное солнце. На корме поскрипывал буксирный трос, и за ней в пенную полосу вступал высокий нос "Узбекистана", и мачты его чернели на фоне голубого неба. К нему как-то скоро привыкли на "Дербенте", словно тащился он позади уже давно и не было на нем ни людей, ни горючего груза, а были только мачты, ржавый остов да белые надстройки. А вечером, когда стемнело и зажглись по каютам огни, его не стало совсем. Только уходил в темноту звенящий буксирный трос и на конце его висела гирлянда огней, а под ней на самом дне моря колыхались зыбкие огненные цепочки, и невидимые волны рвали их, набегая, но они срастались опять, снова рвались в клочья - и так без конца.

На эти-то блестящие цепочки и засмотрелся штурман Касацкий, стоя на вахте в глухую полночь. Он поставил локти на перила мостика, запахнул тулуп и затих. Далеко за кормой извивались золотые змейки, и он следил за ними очень пристально и все не мог оторваться, хотя это созерцание было почему-то неприятно. Он обрадовался, когда внизу раздались голоса, и он перегнулся насколько возможно через перила, прислушиваясь.

- Здесь остров должен быть. Какой это?

- Чечен-остров.

- Ишь ты, Чечен. Да ты небось все море знаешь?

- А то как же! Сызмальства здесь плаваю.

Отвечал высокий тенорок боцмана, спрашивал хрипловатый, насмешливый голос.

"Хрулев, должно быть", - догадался Касацкий.

- Дядя Харитон...

- Ась?

- А где ты вчера был, когда мы мотор на палубе покрыли? Уж мы тебя искали, искали!

- Не помню, парень... Верно, дело какое было. Не помню.

- Залив-а-а-ешь! Гусейн сказывал, что ты на кухню забрался.

Мертвым жуком притворился, значит? Ай да боцман!

- Врет он все... Грубиян он, обидчик!

- Верно, что грубиян. А все-таки?

- Да ведь кому охота тонуть-то, хе-хе. Старик я...

- То-то. А мне пришлось отдуваться. Его вчера чуть за борт не смыло, Гусейна-то, - добавил Хрулев, как бы вспомнив приятное.

Касацкий слушал с застывшей улыбкой, выставив из мохнатого воротника белое тонкое ухо. Но разговор кончился.

- Так! - вполголоса удовлетворенно сказал Касацкий. - Остров Чечен миновали. Надо засечку сделать...

Он вошел в рубку, зажмурил глаза от света и потя-нулся, выгибая спину, как сытый кот. Когда он наклонился над картой, где-то снаружи раздался долгий тяжелый звук, словно ударили молотком в железный лист, и тотчас же пронзительно вскрикнул на мостике Хрулев и распахнул дверь рубки.

- Ты что? - обернулся Касацкий. - Муха укусила?

Он увидел побледневшее, с разинутым ртом лицо Хрулева и прыгнул к двери. За кормою, в том месте, где до этого сверкали гирлянды огней, поднимался, качаясь, султан багрового дыма и сквозь него проступали мачты и переплеты снастей "Узбекистана", освещенные розовым светом. Касацкий подбежал уже к трапу, но вдруг остановился как вкопанный, покусывая пальцы. Перед ним опять появилось белое безглазое лицо матроса и хрипло заголосило:

- Помоги-и-и-те!

- Молчать! - крикнул Касацкий визгливым голосом. - Молчать и слушать команду! - Он затопал ногами и, схватив матроса за ворот рубашки, притянул его к себе. - Извольте успокоиться и слушать. Нужно обрубить буксир... Немедленно долой его, в воду... Понял? Ну, живо!

- Топор надо, - забормотал Хрулев, приседая. - Есть обрубить!

Касацкий оттолкнул матроса и скатился по трапу. Сзади мчался Хрулев, тяжело дыша и причитая:

- Сейчас, сейчас... ох, милые, голубчики, сейчас!

- Топор-то где? - спросил Касацкий, не замедляя бега. - Слышите, вы?

- В ящике пожарном есть, - простонал Хрулев, - сейчас достану... Ох, скорее!